90-е: Шоу должно продолжаться 15 (СИ), стр. 41

— Я правильно понимаю, что сказать: «Да не слушай ты их!» не особо поможет? — спросил я.

— Не знаю, попробуй, — усмехнулась Ева.

— Милая, да не слушай ты всяких идиотов! — я сжал покрепче ее талию и коснулся губами волос. — Они просто нам завидуют. А Конраду следующий раз нос сломаю, если снова будет к тебе клинья подбивать.

— Да он из лучших побуждений, как мне кажется, — Ева слегка пожала плечами.

— Ну да, вот и я говорю, — я подмигнул. — Побуждения у него наилучшие. Чтобы ты перестала тратить на мутного меня свое время и сбежала к нему. Он, конечно, не такой прикольный, зато у него работа стабильная. На хлеб с маслом хватает…

Ева рассмеялась и толкнула меня локтем в бок.

— Блин, вот как ты это делаешь, а⁈ — с легкой укоризной сказала она. — Я учусь на психолога, грызу изо всех сил этот гранит про человеков и их отношения, а потом приходишь ты, говоришь какую-то несуразную шутеечку, и все сразу становится легко и просто!

— Ты думаешь это шутки насчет клиньев какого-то постороннего мужика? — театрально нахмурился я. Потом рассмеялся. — Ладно, это шутка, согласен. Ну что, помогло? Или все еще хочешь уйти?

— Уйти все еще хочу, — Ева хитро посмотрела на меня. — Но уже по другой причине. У меня, кстати, отца нет дома сейчас. Если ты понимаешь, о чем я…

— Думаю, если мы ненадолго сбежим, никто не расстроится, — прошептал я Еве на ухо.

— А если и расстроятся, то пофиг, — резюмировала Ева.

Мы начали целоваться в лифте, потом на площадке перед дверью квартиры Леонида Карловича. Пока Ева пыталась, не размыкая объятий, попасть ключом в замочную скважину. Потом в открытой двери…

Знакомые запахи квартиры будоражили воспоминания, от них кровь кипела еще сильнее. Мои руки скользили по талии Евы, спускались ниже, повторяя волнующие изгибы. Ева вздрагивала, прижималась теснее, потом отстранялась, заглядывая мне в глаза. Мы замирали на долгие три удара сердца, потом снова бросались друг к другу, жадно смыкая руки. Моя футболка полетела в сторону первой, потом я нерепеливыми пальцами нашел язычок длинной молнии на спине платья Евы. Когда стягивал его через голову, лента, которой был замотан хвост, съехала, и волосы Евы волной рассыпались по спине.

Мы переместились к двери в комнату Евы. Где-то там в глубине мозга металась мысль, что там нам будет всяко удобнее, чем в узкой прихожей, где мы все время рискуем свалить вешалку или зеркало уронить со стены.

— Дверь! — прошептала Ева, задыхаясь. — Надо закрыть дверь, чтобы не как в тот раз…

И никто из нас даже не двинулся в ту сторону, будто любое промедление, и… Хрен знает, что именно «и». Жадность юной страсти никаких рассуждений и логики не терпит.

И терпеть до кровати тоже не было сил, слишком далеко, целых три шага. Или даже четыре!

Зеленые цифры равнодушно смотрели на нас из глаз керамической совы. Они уже много раз видели нас в такой ситуации. Когда не в силах дотерпеть до кровати, мы прижимались к стене, сплетаясь в единое целое.

Бывало и по-другому, конечно. Когда мы долго и нежно целовались, не торопясь даже раздеваться. Когда мы тянулись друг к другу спросонок, разбуженные утренними лучами солнца, вероломно проникшими сквозь щель в шторах. Эта сова видела, кажется, все оттенки нашей с Евой страсти.

— Ноль три, ноль три… — прошептала Ева, когда мы уже лежали на ее кровати, прижавшись друг к другу так тесно, что было сложно понять, где начинается одно тело и начинается другое. — У меня была подружка, которая говорила, что когда на электронных часах одинаковые цифры, нужно загадывать желание, и оно сбудется.

— Тогда электронные часы — это настоящие фабрики по производству сбывшихся желаний, — хихикнул я. — Можно целые сутки сидеть и ждать. Двадцать четыре желания получится. Нормально так.

— Наверное, так нельзя, это будет нарушением правил, — подумав несколько секунд, сказала Ева.

— Каких еще правил? — хмыкнул я. — Кто придумал?

— Правил мироздания, — Ева осторожно освободила руку и вытянула ее вверх в пафосном жесте. — Такие числа нужно заметить случайно.

— А ты успела загадать на ноль-три? — уточнил я. — А то теперь уже поздно, уже ноль четыре.

— Успела! — Ева показала мне язык.

— Но не скажешь, потому что тогда не сбудется? — засмеялся я и пошевелился. — Ну что, возвращаемся обратно в студию?

— Я вдруг подумала, что правило «не говорить, а то не сбудется» — оно какое-то жульническое, — сказала Ева, подперев голову локтем. — Потому что если ты никому не сказал, то легко можешь соврать, что твое желание исполнилось, хотя ты загадывал совсем другое.

— А зачем говорить кому-то, что оно исполнилось? — спросил я. — Чтобы порекламировать примету «загадай желание на одинаковые цифры на часах»? Думаешь, мироздание получает профит от количества людей, залипающих на эти самые одинаковые цифры?

— Хм… — Ева тряхнула головой и села. — А вот правда! Зачем вот это правило, а? Ну, про то, что нельзя говорить? Типа, если твое загаданное желание не сбылось, и тогда ты неудачник что ли?

— Ну, вообще… — начал я, но тут в коридоре скрипнул пол под чьими-то осторожными шагами.

Глава 22

— Кто это? — не то испуганно, не то недоуменно прошептала Ева. — Папы же не должно быть дома…

— Сейчас проверим, — пожал плечами я и, стараясь не шуметь, поднялся на ноги.

— А если там бандиты? — Ева сжалась, замерла, было видно, как в темноте блеснули белки ее глаз.

Технически, мог быть кто угодно, конечно. Вокруг девяностые, мы наплевательски отнеслись к закрыванию внешней двери, Лео Махно — чувак, прямо скажем, обеспеченный. По обстановке квартиры, которая мало чем отличалась от среднестатистической, этого не скажешь, конечно. Но он с некоторых пор персона публичная, так что это не Ева паникерша. Я ободряюще пожал ее пальцы, скользнул к двери и быстро ее распахнул.

— Ой! — взвизгнул женский голос. А его хозяйка отпрыгнула в сторону, свалив по ходу дела вешалку. Раздался еще какой-то грохот, будто сначала упали какие-то коробки, а потом незнакомка споткнулась об обувь и грохнулась на пол сама. Приключения в темноте — это весело, конечно, но лучше, все-таки, видеть, с кем имеешь дело. Так что я нашарил выключатель, и полушарие коридорного бра залило прихожую неярким мягким светом.

Удивительно, конечно, сколько разрушений может совершить одна маленькая женщина в крохотном кружевном халате! Рогатая вешалка, которая почему-то Леониду Карловичу ужасно нравилась, и он отказывался убирать ее из коридора, несмотря на то, что шкаф у него весьма вместительный, лежала на полу зацепив рогом зеркало. Хорошо, что оно прочно стоит, а не грохнулось на пол следом за вешалкой. Всякие вещи — куртки, плащи, шарф, пара шляп, кепка, зонтики, жилетки и вроде даже штаны — валялись на полу в художественном беспорядке. Хотя пара вещей были наши с Евой, мы раздеваться начали еще с порога. Стопка рассыпавшихся коробок… Когда мы пришли, я краем глаза успел их заметить, но как-то не придал значения, было не до того. А вот теперь они рассыпались, некоторые открылись. И стало понятно, что в них. Женские туфли. Блестящие, красные на бесконечно-высоких каблуках. Много пар. Понятно, рабочий реквизит Лео.

А сама виновница переполоха как раз поднималась на ноги.

— Доброй ночи, — недовольно буркнула она. — Незачем так пугать.

— Вы кто? — спросила, высунувшись из-за моей спины, Ева.

— Я Оля, — буркнула она, старательно запахивая крохотный халатик, цель которого была скорее не в том, чтобы скрыть, а в том, чтобы показать. — Приятно познакомится. Вы Ева и Володя, верно? Дочка Лени и ее жених?

— Ээээ… да, — кивнула Ева. — Но я все еще не…

— Судя по тому, чем вы занимались, вы, барышня, прекрасно себе представляте, какие отношения бывают между мужчиной и женщиной, — все тем же недовольно-капризным тоном сказала женщина.

Лет тридцать, может чуть меньше. Невысокая, с очень пышными формами, я бы даже сказал, выдающимися, лицо тоже яркое. Когда перестаешь пялиться на сиськи, глаза тоже оказываются большими и выразительными. Очень такая секси-красотка, прямо воплощение какого-нибудь хтонического женского божества.