Хозяйка старой купальни, стр. 8
Пока не пришла Лада, я занялась исследованием содержимого шкафов. Разобрала барахло: что-то на выброс, а что-то можно еще поносить. С огромной радостью обнаружила, что Эмма любила хорошую обувь и что у нас с ней один размер. Так у меня появились и сандалии, и ботинки, и даже лаковые туфельки на небольшом каблучке. И, кстати, среди вещей я нашла еще один небольшой мешочек с монетами!
Потом спустилась вниз и прошла в кухоньку. Размером она была с конуру – два метра длиной, полтора шириной. С таким же мутным, как и на всем первом этаже, окном.
Есть хотелось зверски! Я вскипятила чайник, заварила мятного чая и выгребла все съестное из ящиков. Негусто: хлеб, пол кругляша сыра и одна скукоженная колбаска, но на первое время хватит. В общем, я успокоилась и была готова побороться за свое счастье, каким бы оно ни было.
Соваться без Лады в банный отсек я не рискнула, поэтому успела еще раз пройтись по шкафам тетки, перестелить белье на кровати и примерить кое-что из одежды. Размер у нас оказался близким, только на платьях надо было длину поубавить, потому что Эмма была чуть ли не на голову выше меня.
Помощница ворвалась в купальню, когда время уже близилось к полудню.
– А вот и я!
Что-то подсказывало, что к прежней хозяйке она приходила гораздо раньше, но заострять на этом внимание я пока не стала. Все-таки мне с ней еще работать, не хотелось первый же совместный день начинать с разбора полетов.
– Ну рассказывай, показывай, что тут и как.
Ей явно нравилось чувствовать себя опытной. Она подбоченилась, грудь колесом надула и гордо произнесла:
– Так просто со всем этим не справиться. Тут уметь надо, тонко чувствовать…
Пафосность момента была сломана сварливым голосом из-под потолка:
– Тряпку в зубы и иди три. Чувствует она. Болтунья.
Лада покраснела, схватила со стойки полотенце, скомкала его и швырнула в Байхо, притаившегося возле потолочной балки.
– Ах ты, дрищ жидкий!
Прекрасная пара.
– Где тряпки и что тереть? – бесцеремонно вклинилась я в их перепалку.
Уборка меня не страшила, а вот потеря времени на всякие глупости – очень. После больничной койки я собиралась проживать каждую отведенную мне минуту на полную катушку.
– Идем.
Лада провела меня еще к одной двери в задней части дома. Она была заперта, но ключ нашелся на общей связке, которую мне вручила помощница.
– Вот здесь у нас святая святых. Склад нового!
Помещение выглядело плохо. Как и все в этом прекрасном месте. Низкий потолок, мутное окно и унылый свет. Пахло тут тоже не очень – смесью дегтя, чего-то прогорклого и псиной. По обе стороны от двери шли темные деревянные полки, на которых хранилось «богатство».
– Вот здесь мыло подешевле, – указала Лада на стопки коричневых брусочков, – по два медяка за кусок. Воняет жутко, зато отстирывает до скрипа.
Я понюхала один из кусков и сморщилась. Что-то рыбное.
– Вот эти подороже. По три медяка.
Мы перешли к стопочкам цветного мыла. Бледно-розовое, уныло-зеленое, печально-синее. Запах не рыбный, но и не особо приятный. Кто-то явно пытался добавить цветочного аромата, в итоге получилось либо средство от клопов, либо дешевый освежитель для туалета.
– А вот эти самые дорогие, – Лада протянула мне просто белый кусок без запаха. – По пять медяков. Для самых взыскательных клиентов.
Я едва смогла сдержать усмешку. Да уж, отличное место для взыскательных клиентов. Они наверняка толпой сюда так и валят, только успевай принимать.
– А это что? – указала я на шеренгу темных пузатых склянок.
– Мыльный взвар, чтобы волосы блестели.
Интересно, о каких волосах речь? Кажется, у большинства увиденных мной старперов макушки были лысыми. Она же не имеет в виду всякие кучерявости, растущие ниже?
Стало смешно. Но смешок я проглотила, потому что Лада с самым серьезным видом продолжала экскурсию. Не хотелось ее обижать.
– Вот здесь мази. Для лица, для рук, для пяток, чтобы не трескались. Чтобы не прело.
Боже, тут еще и преет кто-то… Обожаю это место.
– Полотенца. Банные большие, – указала Лада на целый пролет, заполненный стопками нового барахла, – поменьше. Вот тут для рук, тут для ног, для лица. Эмма очень их берегла. Пока старые до дыр не застираются, новое не выкладывала. Экономила.
Это она зря. Если бы я в бане получила застиранное полотенце, похожее на марлю, ноги бы моей в той бане больше не было.
Мысленно поставила себе галочку: обновить полотенца. Если я хочу задержаться в этом месте и не вздрагивать каждый раз, когда на глаза попадается всякая дичь, придется отказаться от экономии и поработать над имиджем.
– Мочалки, куски пемзы, шапки для парной, – перечисляла Лада, указывая пальцем то в одну сторону, то в другую, – ковшики для воды. Настойки для ароматного пара. Простыни для отдыха, лечебная соль.
– А веники?
– Часть в предбаннике, но основные запасы в сарае. Сейчас покажу.
Мы вышли через черный ход в тот двор, где стоял чан для купания, и по узкой тропке, затаившейся среди кустов, свернули к небольшому, слегка покосившемуся сараю. Лада отставила в сторону полено, выполнявшее роль запора, и потянула за ручку. В нос тут же ударил густой лиственный запах, щедро приправленный кислым. Я поморщилась и заглянула внутрь. Веники плотными шеренгами висели на веревках, натянутых от стены до стены. Я увидела резные дубовые листья, простые березовые и кокетливые рябиновые. В другой стороне топорщился иглами можжевельник. Травяные тоже были – я нашла крапиву, мяту, полынь и еще какие-то растения, названия которых мне неизвестны.
– Заготавливаем сами и у деревенских по дешевке закупаем, – рассказала Лада, когда я поинтересовалась, откуда столько богатства.
Следующим пунктом стала постирочная. Там на плоских черных камнях стоял большой чан, из которого торчала палка, больше похожая на весло, а на стенах висели рифленые доски.
– Тут мы кипятим. Тут полощем. Сушим на улице под навесом.
– Неужели все сами? – ужаснулась я.
– Вот еще. У нас Байхо есть, – фыркнула она, – и воду мигом согреет, и простирает хорошенько, и отожмет так, что ни капли не останется.
– Надо же, какой полезный… а с виду и не подумаешь.
В этот момент мне на голову шлепнулась мокрая тряпка.
Вот ведь гад жидкий!
После инспекции постирочной мы вернулись в главное помещение.
– Ну что, пора начинать? – Лада проворно закатала рукава. – Сегодня клиентов не будет. Каждую субботу у нас день уборки. Эмма очень строго следила за тем, чтобы все было в порядке и строго на своих местах. За малейший недочет наказывала.
А меня она, интересно, за что наказала? Фернанде, значит, два дома, участок и резные стульчики с украшениями, а родной племяннице вот это вот распрекрасное место. Нечестно.
Еще больше в несправедливости бытия я убедилась, когда Лада притащила из подсобки две швабры с отполированными до блеска темными ручками и растрепанной махней на конце. А еще два ведра, губки, банку с густым щелоком и пузырьки с чем-то вонючим.
– Сейчас как все отмоем до блеска! Как ототрем! – с полубезумной предвкушающей улыбкой маньяка Лада ринулась в бой, а я уныло поплелась следом. Нет, работа меня не пугала, и отлынивать я не собиралась, но что-то подсказывало, что приятного в этом месте мало.
И первой же находкой стали трусы. Колоритные видавшие виды портки. Белые, рыхлые, из просвечивавшей от ветхости ткани, с кокетливой такой дыркой по заднему шву. И очень объемные, как парашют. Меня в них три штуки упаковать можно.
– Ух ты, красота какая! – засмеялась Лада, сдергивая находку с крючка. – Последний писк моды.
Я сокрушенно покачала головой:
– Как же он, бедолага, ушел без них?
– Налегке. И по ветру гордо развевались кудри… и все остальное.
– Пожалуйста, не надо о всем остальном, – я закатила глаза, – у меня до сих пор шок после первого знакомства с местным контингентом. Старокраковский колбасный цех, не иначе.