Акцентор, стр. 2

Я знаю, что в прошлый раз Боулмен практически проломил череп одному студенту, используя гипсовую фигуру Софокла, а Кинг заплатил около двадцати тысяч фунтов стерлингов, чтобы тот мог поиграться с телом, как с гребаной пиньятой, наполненной игрушкой и конфетами.

Это не просто отвратительно, это бесчеловечно, неправильно. Аморально.

Однако для «Дьявола» насилие – это искусство, способ приблизиться к Богу.

И все закрывали на это глаза.

Весенняя инициация будет уже в следующую субботу. А в эту… я во что бы то ни стало собираюсь выполнить свое чертово действие.

Наконец, перед моими глазами появляются высокие ворота особняка, и я с облегчением выдыхаю, чувствуя, как мои легкие горят от долгого бега.

Я знаю, что я не должна быть здесь.

Возможно, это ошибка, которая будет стоить мне головы.

Но какая-то часть меня хотела доказать, что я не просто тихая и правильная Элеонор Смит, поэтому я украла чужие ключи и вторглась на чужую собственность.

Несмотря на то, что в этом поместье в основном живет только Вивьен, я чувствую отвратительную атмосферу, заставляющую меня замирать. Мои дрожащие пальцы проводят по черной ковке и гладят огромный замок.

Наверное, не нужно было смешивать сорокаградусный алкоголь с остатками сильного снотворного и транквилизаторами. Да неужели?

Следы, которые я оставила, медленно стираются дождем, поэтому, если меня захотят убить, никто не узнает, что произошло на самом деле. Мой позвоночник вздрагивает от ледяного адреналина.

Ох черт, это отвратительный настрой.

Просто сделай это.

Дрожащей рукой я достаю из кармана куртки ключ, вставляю его в замочную скважину и поворачиваю ровно три раза.

Понятия не имею, почему Кинги забывают про такие базовые вещи, как сигнализация и электронные замки, хотя трудно найти человека, который бы по доброй воле сунулся на их территорию.

Густой воздух наполняется жутким предчувствием.

Я осторожно шагаю по внутреннему двору, рассматривая пугающее трехэтажное здание.

Его каменные стены покрыты зелеными мхами и трещинами, словно память о былом величии постоянно напоминает о своём присутствии. Темные окна, будто безжизненные глаза, вглядываются в окружающий мрак.

Под туфлями шуршит гравий, а ветер пробирает до самых костей. Моя одежда не очень подходит для бега, но я никогда не думала, что буду носиться по лесу, как безумный кролик.

На мне все от «Миу Миу» – утонченно и мило, однако у отца мог бы случится сердечный приступ, если он бы увидел мою любимую короткую юбку в коричневую клетку и еще более короткую рубашку, прикрытую объемным бомбером. Но у закрытого пансионата есть свои преимущества – мистер Смит и миссис Аттвуд видят меня только на каникулах.

Мои мысли медленно угасают, когда я оказываюсь в коридоре. Найдя выключатель, я щелкаю им один, два, три раза и хмурюсь, понимая, что не знаю, как включить источник питания.

Высокая хрустальная люстра остается безжизненной. Мягкий лунный свет льется из окон, но этого недостаточно, чтобы я почувствовала себя комфортно.

– Вот… дерьмо.

Мой шепот разрезает воздух, пока щупальца страха ползут по моему телу.

Жутковатая атмосфера напоминает фильм ужасов. Я всегда сплю с ночником или не сплю совсем – например, в те дни, когда у меня случается сонный паралич или когда я не могу сдержать панику, поэтому я ненавижу темноту.

Темнота тесно связана с чудовищами. А их в моей жизни было предостаточно.

Я знаю, мне нужна терапия, но я не хочу расстраивать отца еще больше. Он и так не в восторге от моей жизни, не хватало еще психологических проблем для полной коллекции.

Не трать время, Смит.

Потратив мучительные шесть минут на поиски, я нахожу телефон в комнате, в которой медицинских деталей так много, что даже без света она выглядит, как стерильный кабинет доктора Фостер.

В груди разжигается триумф. Гребаная миссия выполнена.

Элеонор: я возвращаюсь обратно.

Убрав телефон в карман, я быстро смотрю в зеркало и провожу пальцами по длинным каштановым локонам. Мне нравится моя внешность, я унаследовала ее от матери. У меня такая же бледная кожа, светло-голубые глаза и темные волнистые волосы. Папа говорит, что я ее точная копия. Судя по фотографиям, так и есть. Хотела бы я ее помнить, я имею в виду свою биологическую мать, но, как я уже говорила, в моей жизни было слишком много дерьма.

Нервное постукивание моих пальцев по бедру медленно вырывает меня из равновесия, посылая очередной всплеск холодной паники.

Выпитый алкоголь бьет в голову, а в животе бурлит тошнота. Ужас пронзает мою грудь, когда я пытаюсь пошевелиться, но мои конечности остаются связанными призрачными веревками.

Ты не можешь контролировать все, Элеонор. Но ты можешь контролировать собственный разум.

Я зажмуриваю глаза.

Слова психиатра врываются в мое болезненное сознание, и я делаю несколько глубоких вдохов. Подобные признаки обычно означают, что у меня начинается приступ.

– Двигайся, – шепчу я в пустоту и облегченно вздыхаю, когда у меня получается сделать шаг. – Отлично.

Игнорируя дикую боль в конечностях, я заставляю себя открыть балконные двери. Холодный, влажный воздух вгрызается в кожу, а затем медленно просачивается в легкие.

Мне нужно выбраться отсюда. Сейчас же.

Моя цель достигнута, осталось только добраться до Кингстона, отдать телефон Вивьен, и я забуду об этой ночи навсегда.

В тот момент, когда я выхожу на балкон, чтобы замедлить панику, мой позвоночник резко выпрямляется, и вокруг воцаряется жуткая тишина.

Здесь и до этого было тихо, но сейчас каждая унция воздуха резко становится зловещей.

Словно кто-то стоит прямо позади меня.

Словно кто-то пристально наблюдает и ждет подходящей секунды, чтобы наброситься.

Ужас подскакивает к моему горлу. Но прежде чем я успеваю обернуться, сильная рука обхватывает мое запястье и резко дергает. Мои волосы разлетаются под силой ветра, а дыхание обрывается.

Его темные глаза – единственное, что останавливает меня от обморока.

Мрачный Жнец.

Он пришел за мной.

Это галлюцинации? Это мое больное воображение?

Мне хочется кричать, но вместо этого я впадаю в странное оцепенение, когда он сжимает мое горло в хватке, которая перекрывает мне большую часть кислорода. Вид маски-черепа только усиливает кошмарную реальность.

У человека передо мной твердые, как скала, мышцы и внушительный рост, который подчеркивает его превосходство. Боже, он такой высокий.

Лучшее и худшее творение создателя. У меня нет ни единого шанса.

Монстр медленно, слишком медленно наклоняет голову, подобно последнему психопату, а затем холодный металл пистолета прижимается к моей щеке.

Я с шумом втягиваю те порции воздуха, что могу поймать, и хватаю его руку, пытаясь оторвать ее от себя. Мое тело движется само по себе, как будто оно мне не принадлежит – это просто выживание.

Я начинаю дергаться, царапаться и бить по всему, до чего могу дотянуться, но его хватка такая же стальная и уверенная. Поскольку я в плохой физической форме, я едва могу причинить ему боль, но адреналин качает мою кровь с такой силой, что в какой-то момент мне удается увернуться и проскочить мимо него.

Пока он не дергает меня за волосы, заталкивая обратно на балкон.

Я идиотка.

Мой пульс учащается до барабанной дроби, затмевая паникой весь рассудок целиком и без остатка. Страх закручивается в моем животе, сжимая его, и, несмотря на попытку сохранять холодный разум, я могу думать только о том, как на следующий день во всех газетах будет мелькать мое расчлененное тело.

Или как семья будет скорбеть над моей могилой. Господи… я умру?

Я могу умереть сегодня.

Мужчина грубо толкает меня вперед, и я ударяюсь спиной о сломанные кованые перила полуразрушенного балкона. При взгляде вниз меня накрывает волна тошноты. Если бы он толкнул меня немного левее, я бы могла запнуться об остатки старой ковки и упасть, сломав себе позвоночник и, вероятно, умерев медленно и мучительно.