Акцентор, стр. 19

Справедливое наказание за то, что он, блядь, убивает, вероятно, лучшее создание на этой планете.

Элеонор выпрямляет плечи, а затем тихо отвечает:

– Я размышляю над поступлением в Королевский колледж музыки.

– Или на юридический в Оксфорд, – дополняет Маркус, проводя рукой по гладко зачесанным темным волосам. – Я беседовал с мистером Берком, ее готовы взять уже в следующем году.

Моя мать хмурится.

– Но она должна окончить Кингстон.

Люди и чужие проблемы мне абсолютно безразличны.

Однако что-то не дает мне покоя.

Неестественность ее зажатых движений. Пустой взгляд, направленный в середину стола. Никто не замечает, что ее дыхание замедляется до ненормального ритма.

Элеонор уходит от меня. У нее приступ.

– Вовсе не обязательно. Элеонор уже исполнилось восемнадцать, – добавляет Смит.

После захватывающего инцидента с преследованием мышки мне в голову пришла идея, которая включала в себя изматывающую двойственность. Я бы мог извращать Эль в облике незнакомца, тогда как моя реальная личность станет показателем идеального ванильного мальчика, а потом я бы использовал ее против собственного отца.

И хотя я никогда не отказываюсь от своих планов, Эль обладает странной способностью рушить их, даже не пытаясь.

Она превратилась в тень у всех на глазах, и никто, блядь, не заметил.

Не трогай ее.

Не трогай ее.

Не трогай ее.

Мать твою, к черту.

Я уже начинаю вставать со стула, но тут к Эль подходит официант и ставит перед ее носом салат, возвращая девушку в сознание. Она делает глубокий вдох, нервно заправляя каштановую прядку за ухо.

– О, вы… – лицо официанта вытягивается, когда он замечает ее слуховой аппарат. Черный. Видимо, под цвет ее платья.

Прежде чем убрать посуду, улыбчивый парень делает несколько движений рукой. Это «BSL» – жестовый язык, используемый глухими и слабослышащими в Великобритании. Я знаю, потому что когда-то учил его.

И этот ублюдок сказал ей, что она очень красивая.

Эль замирает. Краснота медленно ползет по ее лицу и сосредотачивается на шее, пока за столом повисает пауза.

– О боже… – бормочет моя мать, рассматривая девушку так, будто она, блядь, заразная. – Маркус, почему ты не сказал мне? Но про какую консерваторию может идти речь, если Элеонор…

Она не заканчивает фразу. Мои мышцы напрягаются, и я чувствую ярость, одновременно понимая, что веских оснований для этого нет. Элеонор – всего лишь временное развлечение, попытка развеять скуку и небольшой пазл в схеме. Ничего больше.

– Вы уволены, – гремит Маркус.

– Простите, сэр… что…

– Тебе лучше убраться с моих глаз, пока я не заставил охрану вышвырнуть тебя на улицу.

Мое периферийное зрение фиксирует быстрый уход официанта, но на самом деле я не смотрю ни на кого кроме нее. Эль не дышит и не шевелится. Она словно застывшая статуя – ни эмоций, ни дыхания, ни боли.

Пока тупой маленький ублюдок, который сидит за соседним столом, не тычет в нее пальцем, произнося писклявым голосом:

– Мама, она немая?

Элеонор вздрагивает, как от сильного удара, а затем сжимает салфетку, чтобы скрыть дрожь в руках.

– Извините. Думаю, мне стоит… Я скоро вернусь.

Ее лицо ничего не выражает, а голос звучит безжизненно. Она медленно встает из-за стола и практически бегом движется к выходу.

После секундной заминки я иду следом.

Потеряв ее из виду, я допрашиваю персонал, а затем нахожу ее во внутреннем дворе отеля – темном и холодном куске улицы, скрытом от лишних глаз. Эль как будто бы заранее знала, куда идти, чтобы спрятаться.

Она делала это раньше?

Не трогай ее.

Элеонор сидит на корточках в самом углу. Темные волосы рассыпались по плечам, скрывая ее лицо. Мне приходится подойти ближе, чтобы рассмотреть, что она делает. Кажется, ее не заботит ни моросящий дождь, ни холодная погода.

– Привет, дружок, – бормочет она тихо.

Я выхожу из-за темного угла. Шорох камней под моими ботинками заставляет ее обернуться, и тогда я замечаю маленькое пушистое существо, свернувшееся на ее коленях.

Котенок. Она разговаривает с гребаным котенком.

– Ты… – она поджимает губы и поднимается на ноги, прижимая кота к своей груди. – Почему ты пошел за мной? Тебя подослали родители? Я скоро вернусь, дай мне несколько…

– Я здесь не из-за твоей семьи, Элеонор.

Ее голубые глаза светятся даже в темноте, и я хочу запустить руку в ее мягкие волосы, чтобы притянуть ее лоб к своему.

Но я останавливаю себя.

Держу руки в карманах. Практически не двигаюсь.

Не трогай ее.

Не трогай ее.

Блядь, не трогай ее.

Складка между ее тонких бровей становится глубже.

– Ты не мог бы оставить меня одну?

– Ты дрожишь.

Она открывает губы, словно не веря в то, что услышала. Я делаю небольшой шаг вперед. Медленно, неторопливо – так, чтобы она не захотела уйти от меня на глубину своего разума.

– Какую игру ты затеял, Аарон?

Я замираю, застигнутый врасплох своим именем, произнесенным этим прекрасным голосом, а затем снимаю пиджак и накидываю одежду на ее хрупкие плечи, стараясь не вдыхать ее сладкий запах.

– С чего ты взяла, что я играю с тобой?

– Я не идиотка. Я знаю, что ты вытворял в «Дьяволе». И извини, но ты не похож на джентльмена и хорошего мальчика.

«Я знаю, что ты вытворял в Дьяволе»? Блядь, пожалуйста, скажите, что она следит за мной. В этом случае, после нашей слащавой фазы я трахну ее так заботливо, как только могу.

– Не волнуйся. Я не причиню тебе вреда.

Пока что.

Иначе она узнает меня. Мне даже пришлось имитировать отвратительный американский акцент, и я не собираюсь жертвовать своими планами ради минутного удовольствия.

– Уходи.

– Ты хочешь вернуться? – спрашиваю я, смотря на нее сверху вниз, потому что ангел едва достает до моих плеч. Твою мать, почему она такая крошечная?

Элеонор вскидывает подбородок и прищуривается, несмотря на то что до сих пор едва дышит, а я делаю все возможное, чтобы не улыбнуться.

– Ты совершенно не умеешь вести диалог.

– Я предлагаю варианты. Либо я возвращаюсь вместе с тобой, либо отвожу туда, куда ты захочешь.

На самом деле она уже едва держится на ногах, находясь на грани истерики, и у мышки есть примерно минута, чтобы ответить мне согласием, иначе я насильно запихну ее в свою машину.

В очаровательных светло-голубых глазах мелькает замешательство. Кот в ее руках начинает тревожно мяукать, и Элеонор сдается.

– Ты мог бы отвезти меня на Вулвич-Роуд?

Примечание:

Одержимость – полное и всеобъемлющее подчинение разума человека чему-то, какой-либо мысли или желанию.

Глава 9

Интеракция

Лондон, Англия.

Тень.

При виде огромного «Мерседес-Бенц» я делаю медленный вдох.

Сложно представить, насколько же было безумно довериться Аарону-мать-его-Кингу, но у меня нет другого выбора.

Либо я сажусь в эту проклятую машину и позволяю ему довести меня до безопасного приюта для животных, где я смогу осмотреть бедного кота, а затем забиться в угол. Либо я ловлю кэб и молюсь, чтобы я не отключилась перед незнакомым человеком.

Иисус, я действительно выбрала Кинга, а не незнакомца-водителя? Должно быть, я спятила.