Рассвет Оникса (ЛП), стр. 3

— Отлично, — сказала я, роясь в шкафу в поисках моркови. Я подумала, не отвлекла ли меня Ли специально — могла ли она понять, что я волнуюсь. Обычно я так и делала, так что это было бы справедливым предположением.

— Честно говоря, — продолжила она, усаживаясь за наш кухонный стол и складывая ноги под себя. — Мне все равно, что вы думаете. Посмотри на свой вкус! Ты влюблена в Халдена Брумфилда. — Ли сделала гримасу отвращения.

Мой пульс участился при упоминании его имени, я вспомнила дату и свое утреннее волнение. Я покачала головой в ответ на обвинения Ли.

— Я не влюблена в него. Он мне нравится. Как человек. Вообще-то мы просто друзья.

— Ну да, — сказала она, насмехаясь над моими прежними чувствами к ней и Джейсу.

Я положила морковь в отдельную кастрюлю для ужина, рядом с маминым лекарством. Многозадачность стала одной из моих сильных сторон с тех пор, как Райдер уехал. Я открыла окно над очагом, выпустив наружу немного тепла из обеих кастрюль. Прохладный вечерний ветерок омыл мое липкое лицо.

— Что же все-таки случилось с Халденом? — спросила я, чувствуя, что любопытство берет верх.

— Ничего, правда. Просто он был скучным. И суетливым. И он вовсе не был глупым.

— Перестань говорить ‘был’, — сказала я с большим укором, чем намеревалась. — С ним все в порядке. Они оба в порядке.

Не ложь. Просто то самое светлое мышление, которое иногда граничит с отрицанием. Ли встала, чтобы накрыть на стол, и собрала несовпадающие кружки для нашего сидра.

— А Халден глупый и интересный… и суетливый, — согласилась я. — Соглашусь с тобой. Он немного зажатый. — Ли улыбнулась, понимая, что уловила мою мысль.

Я рассматривала свою сестру. Она так сильно выросла за столь короткое время, что я уже не была уверена, от какой информации ее защищаю.

— Отлично, — сказала я, одновременно помешивая в двух кастрюлях. — Мы встречались.

Ли многозначительно подняла брови.

— Но, по правде говоря, ни о какой ‘влюбленности’ не могло быть и речи. Клянусь Камнями.

— Почему? Потому что ты знала, что ему придется уехать?

Мой взгляд остановился на очаге, наблюдая, как мерцает скудное пламя, пока я всерьез обдумывала ее вопрос.

Это было незначительное замечание, но первое, что пришло мне в голову, когда я услышал его имя, — это волосы Халдена. Собственно, это и привлекло меня в нем — он был единственным мальчиком в нашем городе со светлыми волосами. В Янтарном рождались в основном шоколадные брюнеты, как я, или грязные блондины, как Ли и Райдер.

Я влюбилась в эти льдисто-светлые волосы в решительном возрасте семи лет. Примерно тогда же они с Райдером стали неразлучны. Будучи уверенной, что выйду за него замуж, я не возражала против того, чтобы следить за каждым их приключением и цепляться за их игры, вызывающие ссадины на коленях. У Халдена была улыбка, которая заставляла меня чувствовать себя в безопасности. Я бы последовала за ним куда угодно. В тот день, когда в Аббингтон пришло известие о призыве, я единственный раз увидела, как его улыбка дрогнула.

И еще в тот день, когда он впервые увидел мои шрамы.

Но если я была влюблена в Халдена с самого детства, почему это не было похоже на любовь, когда он наконец увидел во мне то, что я так долго искала в нем?

У меня не было хорошего ответа, и уж точно он не подходил для десятилетнего ребенка. Неужели я не любила его потому, что никогда не видела, чтобы у кого-то, а именно у нашей матери, все было хорошо? Или потому, что иногда я спрашивала его, что он думает об экспансии⁸ Оникса на их и без того обширные земли, и его пренебрежительные ответы заставляли меня чувствовать себя уязвленной по какой-то причине, которую я не могла определить? Возможно, ответ был гораздо хуже. Я надеялась, что это не так, но больше всего боялась, что я не способна на такие чувства.

Не было никого более достойного его, чем Халден. Никто другой, с кем мама, Райдер или Пауэлл пожелали бы мне быть вместе.

— Я не знаю, Ли. — Это была правда.

Я вернулась к приготовлению ужина и молча нарезала овощи, Ли почувствовала, что я закончила с этим вопросом. Когда мамино лекарство закипело, я переместила его на стойку, чтобы оно остыло. Когда оно остыло, я наполнила новый флакон и, как всегда, положила его в мешочек у шкафа.

Может быть, я смогу сделать это — позаботиться о них самостоятельно.

По дому разносился пикантный аромат тушеных овощей, смешанный с целебными нотками маминых лекарств. Это был знакомый запах. Комфортный. Янтарный окружали горы, поэтому в долине, где мы жили, всегда были прохладные утра, хрустящие дни и холодные ночи. На каждом дереве круглый год увядали коричневые листья. На ужин всегда были кукуруза, кабачки, тыква, морковь. Даже самые суровые зимы приносили лишь дождь и голые ветви, а в самое жаркое лето, которое я помню, зеленели всего два дерева. По большей части каждый день в году здесь было коричнево и сурово.

И после двадцати из них наступали дни, когда мне казалось, что кукурузы и кабачков хватит на всю жизнь. Я пыталась представить себе свою жизнь, наполненную другими вкусами, пейзажами, людьми… Но я так мало видела, что фантазии были размытыми и неясными — беспорядочное созвездие книг, которые я читала, и историй, которые я слышала на протяжении многих лет.

— Здесь божественно пахнет.

Я нашла глазами маму, когда она, ковыляя, вошла в дом. Сегодня она немного похудела, ее волосы были завязаны в мокрую косу на затылке. Ей было всего сорок, но худое тело и впалые щеки старили ее.

— Давай я помогу, — сказала я, подходя к ней.

Ли спрыгнула со стола, оставив одну свечу незажженной, и подошла к ней с другой стороны.

— Я в порядке, обещаю, — промурлыкала она нам. Но мы ее проигнорировали. К этому моменту все это превратилось в хорошо поставленный танец.

— Розы и шипы? — спросила она, когда мы усадили ее за стол.

Моя милая мама, которая, несмотря на свою хроническую усталость, боль и страдания, всегда искренне переживала за то, что происходит в наши дни. Чья любовь к цветам прочно вошла в наш вечерний распорядок дня.

Моя мама приехала в Аббингтон вместе со мной, когда мне было почти год. Я никогда не знала своего отца, но Пауэлл был готов жениться на ней и взять меня к себе. Меньше чем через год у них родился Райдер, а через семь — Ли. В нашем традиционном городке было редкостью, когда у женщины было трое детей, причем не у всех был один и тот же отец. Но она никогда не позволяла недобрым словам омрачить солнечный свет, который излучала каждый день. Она всю жизнь неустанно трудилась, чтобы дать нам дом с крышей, еду в животе и больше смеха и любви каждый день, чем большинство детей получают за всю жизнь.

— Моя роза спасла палец Мистера Дойла от ампутации, — сказала я. Ли издала рвотный звук. Я оставила свой шип. Если они еще не поняли, я не собиралась рассказывать о том, что наш брат не писал нам целый год.

— А я — когда Джейс сказал мне…

— Джейс — это мальчик, которого Ли считает симпатичным, — перебила я и заговорщицки кивнула маме. Она драматично подмигнула в ответ, и глаза Ли превратились в щелочки, направленные на нас обеих.

— Его кузен — гонец в армии, он доставляет планы непосредственно от короля Гарета его генералам, куда даже вороны не могут добраться, — сказала Ли. — Кузина рассказала ему, что видела в столице Оникса человека с крыльями. — Ее глаза стали большими и синими, как море.

Я посмотрел на маму, чтобы понять всю нелепость происходящего, но она лишь вежливо кивнула Ли. Я постаралась сделать то же самое. Не стоит так смеяться над ней.

— Как любопытно. Ты ему веришь? — спросила мама, в задумчивости положив голову на руку.

Ли размышляла об этом, потягивая свое рагу.

— Нет, не верю, — сказала она после раздумий. — Наверное, можно предположить, что это живые Фейри, но я думаю, скорее всего это было какое-то колдовство. Верно?

— Верно, — согласилась я, хотя и знала, что так будет лучше. Фейри полностью вымерли уже много лет назад — если они вообще когда-либо существовали. Но я не хотела ломать ее воображение.