Немного извращенно (ЛП), стр. 18

Шон закрыл глаза, пытаясь думать, пытаясь вспомнить, как дышать, потому что казалось, что он не получает кислород к своему мозгу, и вся его кровь, казалось, стекала в член, и его голова была блаженно пуста. Он не мог вспомнить, почему это была такая плохая идея...

— Почему ты думаешь, что Шон здесь... Оу.

Шон замер. Ратледж замер, его губы все еще были на шее Шона. Затем они оба повернули головы. Кристиан стоял в полуоткрытом дверном проеме с открытым ртом.

— Его здесь нет, — громко сказал он, отступил и закрыл дверь.

Его лицо было горячим, и Шон вздохнул.

— Мне пора идти.

Но он не двигался. Ратледж прислонился лбом к стене рядом с головой Шона. Его руки все еще сжимали бедра, его большие пальцы были на голой коже нижней части живота Шона.

— Это все твоя вина, — сказал он вкрадчиво.

Шон фыркнул, зарылся рукой в волосы Ратледжа и потянул.

— В чем моя вина?

— Ты не должен был уходить так скоро, — раздраженно сказал Ратледж, целуя шею Шона жадным ртом. — Если бы ты этого не сделал, я бы трахнул тебя еще несколько раз, пока не стало бы скучно.

— Очаровательно, — сухо сказал Шон, или, скорее, попытался, но его голос прозвучал немного хрипло.

Ратледж оторвал голову от шеи. Его зрачки были полностью расширены, когда его взгляд бегах между глазами и ртом Шона.

— Я приду к тебе сегодня вечером, и мы будем трахаться.

Это был не вопрос. Шон смочил губы.

— Уже забыл о близнецах?

Неправильный ответ. Он должен был прямо отказаться. Ратледж уставился на его губы, поглаживая большими пальцами голый живот Шона.

— Разве дети не должны рано ложиться спать?

— Я... я не могу оставить их одних. Что, если они проснутся?

— Мы будем тихо.

Шон не был уверен, что сможет вести себя тихо. Не тогда, когда ему уже приходилось сглатывать стоны только из—за того, что руки Ратледжа лежали у него на животе.

— Но...

— Я приду сегодня вечером, — твердо сказал Ратледж. — И мы трахнемся.

Он снова наклонился, чтобы поцеловать Шона, но остановился, отвернулся и вышел из комнаты. Шон ударился головой о стену, и ему пришлось подождать некоторое время, пока его возбуждение не утихнет, и он снова не сможет думать и двигаться.

— Как мило с вашей стороны, что вы удостоили нас своим присутствием, мистер Уайатт, — сказал профессор Трэвис, войдя в аудиторию. — Опоздал всего на двадцать минут.

— Извините, профессор, — сказал Шон, стараясь не извиваться под ее острым взглядом. Профессор Трэвис никогда особенно не любила его, но успеваемость на ее предмете, на самом деле, была одна из лучших, поэтому у неё обычно не было причин критиковать его. До сих пор.

— У вас есть какое—нибудь объяснение, Уайатт?

Шон потер затылок.

— Вообще—то да. У профессора Ратледжа была срочная задача для меня. Он сказал мне извиниться перед вами от его имени. Поэтому я опоздал.

Брови женщины взлетели вверх.

— Профессор Ратледж?

— Ага, — сказал Шон, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Он не мог представить, чтобы Ратледж извинялся за что—либо, а тем более перед этой женщиной. — Я очень сожалею о своем опоздании, но если у вас есть проблемы с этим, вам придется обсудить их с профессором Ратледжем.

Черт возьми, она это, конечно, не сделает.

Профессор Трэвис все еще выглядела озадаченной, но кивнула.

— Очень хорошо. Садитесь, Уайатт.

Шон направился на свое обычное место рядом с Кристианом.

— Срочная задача, да? — пробормотал Кристиан, как только Шон занял свое место. — Например, сосать его член?

Шон почувствовал, что покраснел.

— Давай...

— Слушай, — тихо сказал Кристиан, пристально глядя на него своими карими глазами. — Я не осуждаю. Но ты не должен был лгать. Все кончено, ага. Задница.

Шон поморщился.

— Я действительно думал, что все кончено, клянусь. И это так. Но...

— Но?

Вздохнув, Шон пробормотал:

— Я очень плохо думаю головой, когда он засовывает язык мне в рот.

Кристиан некоторое время смотрел на него, прежде чем медленно покачать головой.

— Это так странно, чувак. Я имею в виду, что это даже не какой—то случайный парень, о котором мы говорим. Это Ратледж. Ратледж!

— Я знаю. Я знаю, что это странно, глупо, совершенно безумно и бессмысленно. Он все, что я презираю,, но в то же время... Черт, это безумие в моей голове.

— Но ты все еще хочешь его.

— Да, — сказал Шон.

— Так что ты собираешься с этим делать?

— Он думает, что если мы трахнемся еще несколько раз, это обязательно пройдет. — Шон откинулся на спинку стула, проведя рукой по лицу. — Лучше бы он был прав.

Лучше бы он был прав.

Глава 16

Девочки заснули в девять вечера, сразу после того, как Шон вернулся с работы. После этого Шон потратил час, пытаясь сделать обшарпанную квартиру хотя бы частично презентабельной. Наконец, он отказался от этого как от безнадежного дела и быстро принял душ. Надев пару старых синих шорт, Шон вытирался, когда раздался тихий стук в дверь. Босиком Шон на цыпочках подошел к двери и открыл ее.

Взгляд Ратледжа сразу же остановился на его обнаженной груди, сосках, пупке, прежде чем остановиться на шортах, которые низко сидели на бедрах. Шон тихо прочистил горло, и Ратледж посмотрел ему в глаза. В полутьме комнаты было трудно разглядеть выражение его лица. Парень прижал палец к губам и указал на кровать девочек. Ратледж коротко кивнул. Шон взял его за руку, втянул внутрь и запер дверь. Затем он повел мужчину в свою спальню.

Это была единственная спальня в квартире. Когда они только переехали, Шон собирался сделать ее детской комнатой, но там было холодно и сыро, поэтому он в итоге взял ее сам. Комната также была маленькой и лишенной какой—либо мебели, кроме узкой кровати и письменного стола. Шон почувствовал бы себя неловко, если бы Ратледж действительно оглядывался по сторонам, но его, казалось, не интересовало то, что происходит вокруг, когда он тихо закрыл дверь и уставился на Шона в тусклом свете лампы. Ратледж начал молча раздеваться.

Сердце Шона билось быстрее, и он действительно мог слышать собственное дыхание, неровное и дрожащее. Он стоял неподвижно и смотрел, его кожа была теплой, а член твердым и тяжелым в шортах.

Наконец, Ратледж разделся. Выглядя совершенно невозмутимо,, он подошел к кровати, сел и похлопал себя по колену, напряжение накатывало на него волнами. Его эрекция была длинной и тяжёлой. Шон оторвал взгляд, выскользнул из шорт и шагнул к Ратледжу. Он колебался. Прикрыв глаза, Ратледж взял его за руку и рывком посадил к себе на колени.

Все остальное было размытым пятном горячих поцелуев и прикосновений, и так много кожи. Шон никогда не чувствовал себя таким неконтролируемым из—за желания, неспособным думать, неспособным делать что—либо, кроме как чувствовать и желать.

Когда он, наконец, опустился на скользкий член Ратледжа, глубокое облегчение было ошеломляющим. Он застонал. Чувство наполненности и близости сводило с ума и пугало своей интенсивностью. Ратледж хмыкнул, крепче притягивая к себе Шона, их торсы прижались друг к другу. Глядя в темные глаза, Шон медленно двигался. Было так возбуждающе видеть, как глаза Ратледжа полузакрыты, как его голова выгнулась назад.

Шон еще немного раздвинул ноги, устраиваясь поудобнее, когда он принимал его глубоко и сладко, горячая длина его профессора обжигала изнутри. Он смотрел вниз между их телами, очарованный движением своих бедер, когда они продолжали вращаться на месте. Он видел, как руки Ратледжа — большие, теплые и сильные на его бедрах — направляли движение так, как он хотел, направляя Шона оседлать его, в то время как собственный член Шона стоял нетронутым между ними; он был красным и толстым, влага блестела и скользила по его стволу.

Большие пальцы Ратледжа бездумно гладили его бедра, его язык проводил по влажной полосе на шее, когда его член чертовски хорошо растягивал Шона. Сглотнув свои стоны, Шон надавил вниз, чтобы усилить давление и полностью взять его. Ощущение твердого живота Ратледжа, скользящего по ноющей плоти его члена, заставило Шона захныкать, и он сжал плечи Ратледжа немного крепче, когда тот отказался от вращения таза и начал скользить вверх и вниз по члену Ратледжа, твердо и быстро, желая больше, глубже, большего.