Беглянка (СИ), стр. 40

Он не зря полагал, что Пьеру еще рано доверять управление родом. За месяц импульсивный мальчишка не успел наломать дров, но ряд принятых им решений теперь стоил Шарлю головной боли. Исправлять то, что натворил Пьер просто по недостатку опыта, было не столько сложно, сколько кропотливо. Ведь упускал наследник мелочи, еще не понимая, как они могут влиять на важные дела.

Но в целом Пьер справлялся, и от того Шарлю становилось тошно. Наследника он себе подготовил хорошего — жаль, воспитать из него порядочного кадхаи не получилось.

До самого совета Шарль больше не навещал племянника. Он не думал, что услышит от него что-то новое, а потому не считал необходимым проверять, не раскаялся ли Пьер в содеянном. Шарль не хотел тратить нервы на встречи с бывшим наследником. Несмотря на то, что Пьер отрицал умысел и был готов к сотрудничеству, уверенности, что он действительно не планировал убийство, Шарль не испытывал. А потому он ожидал собрания Совета с нетерпением и опаской.

Шарль вовсе не желал племяннику смерти. И он не стал больше уговаривать Шайну обвинить Пьера.

Каждый внеочередной совет проходил на территории того, кто его созывал. И не выдвигал особых требований к приему высоких гостей. Но все же считалось хорошим тоном организовать торжественную встречу и комфортное размещение гостей. Поэтому владетели предпочитали решать большинство вопросов на расстоянии — просто, чтобы сэкономить время. Но, разумеется, суд провести можно только очно. Поэтому Шарлю потребовалось столько времени, чтобы собрать коллег.

Перед владетелями Пьер никак не демонстрировал вину. Он высоко держал голову, расправив плечи — это было просто, ведь Шарль предпочел не использовать кандалы. Он считал, что Пьеру некуда бежать, а пытаться напасть на владетелей — чистое безумие. Безумцем Пьер не был.

И у него имелся шанс на снисхождение.

Вид племянника почему-то немного успокоил Шарля. Слишком уверенный для того, кто действительно виновен. При том, что обмануть проверку невозможно.

Слово взял Ляо Ривенхаи, по праву старшинства. С неодобрением глядя на Пьера, он заговорил:

— Пьер Эйлимхаи. Глава твоего рода обвиняет тебя в покушении на его жизнь. Ты заманил его в ловушку, а когда он выбрался из нее, попытался его убить. Есть ли тебе что сказать в свое оправдание?

— Я не планировал покушение, — твердо ответил он. — И не готовил ловушку. Нападение было неосознанным, я был растерян и не понимал, что делаю.

— Факт нападения вы не отрицаете?

— Нет. Но у меня не было злого умысла.

Шарль едва слышно фыркнул. Не будь злого умысла — мальчишка бы не напал. Его возвращение должно было обрадовать Пьера, а не спровоцировать нападение. Но желание сохранить власть оказалось сильнее родственных чувств. Но вот являлось ли это желание сиюминутным? Совет собрался именно для того, чтобы это выяснить.

— Вы готовы пройти проверку на подтверждение ваших слов? — осведомился Ляо.

— Я готов, — подтвердил Пьер.

Хавьер Лойтхаи, мастер вмешательства, молча подошел к юноше. Пьер немного напрягся, но не отстранился, когда тот коснулся его виска пальцами и спросил особым голосом:

— Ты планировал убийство Шарля Эйлимхаи?

Ничего. Тишина и пустота. Пьер говорил правду — в его воспоминаниях не нашлось планов по убийству дяди.

Шарль испытал огромное облегчение, осознав, что любимый племянник все же не был пригретой на груди змеей.

А Пьер расслабился, уже увереннее глядя на Лойтхаи.

Тот кивнул и задал второй вопрос:

— Ты желал смерти Шарлю Эйлимхаи?

На этот раз все оказалось иначе. Лойтхаи умели делиться чужими воспоминаниями с окружающими, и потому сейчас каждый из членов совета погрузился в воспоминание Пьера.

Это был день возвращения Шарля. Глазами Пьера он увидел свое появление в кабинете — дверь отрылась, пропуская кадхаи в броне и его спутницу. Какой же измученной выглядела Шайна — а он и не замечал.

При виде дяди, которого он считал погибшим, Пьера — и всех, кто в этот момент наблюдал за его воспоминаниями — охватил целый клубок противоречивых чувств. Изумление, неверие, разочарование, гнев, страх — все это толкнуло его вперед, в стремлении устранить угрозу, одевая в броню.

Но бил Пьер не в полную силу. И первое, что он почувствовал, увидев Шарля, — радость. Мимолетная, утонувшая в других чувствах — но она была. Пьер действительно не желал смерти своему дяде.

И, выныривая из его воспоминаний, Шарль невольно ощутил облегчение. Он боялся узнать, что наследник его ненавидел.

Однако Пьер говорил правду, и преступного умысла у него не было. По крайней мере, в отношении Шарля.

— Почему ты решил убить Шайну Миури? — спросил Шарль.

Хавьер повторил вопрос, и перед советом открылось новое воспоминание.

Пьер ходил из угла в угол, а перед ним сидела в кресле Мари. Она наблюдала за его метаниями, сохраняя спокойствие.

— Почему ты против, Мари? — в голосе Пьера звучало отчаяние. — Ты наконец-то можешь быть свободна!

— Не будь наивным, Пьер. Он меня не отпустит. Получит от этой девицы ребенка и захочет меня вернуть.

— Он оставит тебя в покое, если ты будешь со мной, — возразил Пьер.

— Как будто ты плохо знаешь Шарля! Он всегда добивается того, что хочет, вне зависимости от желаний других. У него будет ребенок, у него буду я, и ему будет плевать на мои или твои желания. И ты лишишься звания наследника. Это будет конец всем надеждам.

В этот момент ее спокойствие дало трещину. Красивое лицо на миг исказила гримаса отчаяния, а в глазах блеснули сердитые слезы.

— И что нам делать? Бежать с Танши? — невесело усмехнулся Пьер.

— Нет, — голос Мари стал непривычно жестким. — Нужно избавиться от его запечатленной до того, как она забеременеет.

— Избавиться?

— Убить ее, — кивнула Мари. — Иначе никак. Только тогда ты останешься наследником. И, когда займешь его место, я смогу уйти от него.

— Убить? — снова переспросил Пьер. — Мари, я обязан ей жизнью!

— Она все равно обречена, — пожала плечами женщина, в которой Шарль совершенно не узнавал свою нежную жену. — Так почему бы ее смерти не принести пользу тебе, а не ему?

— Мари, это невозможно. Я не могу ее убить. И даже если бы решился — Шарль об этом узнает и не простит меня. Да я сам себя не прощу!

— Пьер, — голос Мари стал мягким и нежным. — Я знаю, ты замечательный мужчина, и убийство невинных тебе отвратительно. Но ты и не должен отнимать ее жизнь собственноручно. Какая разница, когда она умрет? Месяцем раньше, месяцем позже. Позволь природе сделать все за тебя. Ей всего лишь нужно оказаться в таком месте, где ее не найдут. Даже Шарль.

— Предлагаешь запереть ее в схроне? — мрачно осведомился Пьер.

— На ее месте я бы предпочла умереть, не дав своему убийце того, что он от меня хочет, — улыбка у Мари была печальной и ласковой.

Пьер долго молчал, сопротивляясь этой идее, но все же кивнул:

— Ты права. Она все равно обречена. Нельзя, чтобы он от ее смерти получил все, а мы — все потеряли. Я сделаю это.

— Это наш единственный шанс, — поддержала его Мари.

Воспоминание оборвалось.

Ошеломленный, Шарль пытался уложить в голове то, свидетелем чего только что стал.

Пьер и Мари… хотели быть вместе? Они считали его бесчувственным эгоистом? Вместо того, чтобы сказать ему правду, предпочли действовать исподтишка? Те, кого он считал своими близкими, кого любил — боялись его?

Шарль обвел взглядом присутствующих. Кто-то смотрел на него сочувствующе, кто-то — неодобрительно, а кто-то — равнодушно. Но все они поняли, что значит та сцена, свидетелями которой они стали.

— Пьер, почему ты не сказал мне, что любишь ее? — тихо спросил Шарль.

— Потому что ни к чему хорошему это бы не привело, — прорычал парень, еще не пришедший в себя после двух полноценных вмешательств подряд. — Тебе никогда не было дела до чувств других!

— Что заставило тебя считать так? — неверяще уставился на него Шарль.