Цветок пустыни (СИ), стр. 37

Дети с восторгом заглядывали в котлы, принюхиваясь и нетерпеливо перебирая босыми ногами. Кто-то из поваров, улыбаясь, специально черпнул лишнюю ложку бульона, угощая маленького шалопая. Тот, зажмурившись, сделал большой глоток, а потом довольно заулыбался, вытирая жирные губы рукавом.

Горожане благодарили эмира, бросая короткие молитвы Духам, и я чувствовала, как атмосфера праздника напитывает меня эмоциями радости и счастья. В этот день все были едины: богатые и бедные, торговцы и ремесленники, драконы, оборотни и простые смертные. Мы пережили бурю, а значит, сегодня — день, когда нужно радоваться жизни.

На рыночной площади музыканты в ярких одеждах играли на барабанах и флейтах, окружённые толпой зевак. Дети бегали, облизывая липкие пальцы от леденцов, молодёжь пускалась в пляс, а старейшины смеялись, наблюдая за весельем и не забывая о порядке. Звучали речи в благодарность эмиру и Духам. Атмосфера была наполнена шумом, смехом и заботливой суетой.

На центральной площади поставили большой раскладной шатёр с расшитыми стенами. Там придворные актёры показывали сценки, рассказывающие о недавней буре и о благодати, что Духи даровали городу, позволив ему выстоять. В какой-то момент мы покинули веселящийся народ и отправились с эмиром и супругом во дворец.

Глава 22. Как правильно радовать драконов

Пока город готовился к веселью, дворец уже сиял во всей красе. По широким залам расстилали ковры с затейливыми цветочными узорами, развешивали дорогие ткани: от легчайшего шифона с блестящей нитью до тяжёлого бархата, расшитого вручную. Столы ломились от лучших кушаний: тончайших лепёшек, смазанных пряным маслом и посыпанных кунжутом, огромных блюд с жареным мясом, украшенным ломтиками цитрусов и яркими зёрнами граната, плошек с ореховыми и медовыми сладостями.

Главными вдохновителями торжества были Айла и Фирюза. Айла, обычно сдержанная и немного прохладная к чужакам, распоряжалась поставщиками, проверяла списки блюд, шептала указания осаме Зибару.

Омега сегодня был как никогда красив. Без привычного тюрбана, его густые волнистые волосы рассыпались тёмным шёлком по плечам, отливая синим блеском в свете огней. Тонкие, изящные пальцы, обычно увенчанные множеством колец, сегодня были неожиданно обнажены, словно он намеренно снял свои вечные доспехи блеска и власти.

Белый кафтан, расшитый тончайшими узорами из серебряных нитей, плотно облегал его стройную фигуру, подчёркивая аристократическую осанку. На груди поблёскивали драгоценные самоцветы — алые, как кровь, они мерцали в свете факелов, притягивая взгляды. Узкие серебряные штаны подчёркивали длинные ноги, а лёгкие шаги были столь плавными, что он казался тенью, скользящей между светом и тьмой.

Сегодня он был не просто распорядителем дворца, строгим и безупречным в своих обязанностях. Нет, сегодня он был гостем на половине гарема.

Именно туда, куда не допускались мужчины, пригласили меня: я шла вслед за миниатюрной служанкой, сквозь узкие коридоры, попадая в пространство, о котором ходило так много слухов среди простого народа.

Женские покои были настоящим воплощением каракской роскоши: стены, украшенные резьбой и арабесками, низкие диванчики, обитые яркими шелками, и повсюду мягкие подушки с кистями. В воздухе стоял тонкий аромат лепестков роз и амбры. Женщины гарема — в том числе несколько младших жён эмира, наложницы и приближённые служанки — все собрались здесь, чтобы смотреть целое представление. Я увидела Айлу и Фирюзу, сидящих чуть поодаль от остальных, на более роскошных подушках. Айла была в платье глубокого винного оттенка с золотистой вышивкой, Фирюза — в нежно-изумрудном, украшенном жемчугом по вороту. Они незаметно подавали знаки сидящим у стен наложницам с музыкальными инструментами в руках и танцовщицам.

— Дэса, попробуйте нашу пахлаву, — негромко произнесла Айла, указывая на серебряный поднос, уставленный разнообразными сладостями. Её карие глаза смотрели на меня доброжелательно. — Сегодня повара действительно превзошли себя.

Я взяла кусочек нежной пахлавы, пропитанной пахучим мёдом и пряным сиропом. Во рту разлилась тёплая сладость, смешанная с ароматами пряностей и орехами. В дань уважения я проглотила кусочек.

Тем временем музыка зазвучала громче. В центр вышли танцовщицы в полупрозрачных шелках, расшитых золотыми монетками и самоцветами. Каждое их движение сопровождалось тихим перезвоном браслетов на запястьях и щиколотках. Негромкий ритм барабанов и певучие переливы струнных инструментов слились в магическую гармонию. Я с удовольствием наблюдала за пластикой их тел и красотой тканей, мелькающих в танце. Это был праздник женской грации, устроенный специально для нас, где мы, женщины дворца, могли наслаждаться красотой без взглядов мужчин.

Но вот в покои вошёл единственный мужчина, которому было позволено присутствовать в этом мире — эмир.

Как же оживились сразу женщины! Первые пять жён во главе с Айлой и Фирюзой тут же направились к нему, поприветствовав поклоном. Наложницы встали со своих мест, склоняя головы. Лишь после этого Айла и Фирюза подхватили эмира под руки и повели к тому месту, где сидели мы. Он выглядел довольным: драконьи глаза сверкали в свете свечей, а на губах играла ухмылка.

— Не заскучала? — спросил он, едва заметно склоняя голову ко мне. — Мои балаболки тебя не утомили, дэса?

Я улыбнулась, мягко покачав головой.

— Что ты, отец! Я с удовольствием смотрю представление.

Он довольно хмыкнул и, хлопнув в ладони, громогласно произнёс:

— А ну, чем меня порадуют мои любимые жёны? Айла?

Женщина приподняла бровь, но в её глазах мелькнула тень удовольствия. Она вышла вперёд, грациозно подняв струнный инструмент, и начала петь. Её голос был совсем не таким, как у обычных певиц из людей. В нём чувствовались отголоски драконьего обучения: низкие вибрации, мягкие переливы, завораживающая мощь. Этот голос был поставлен драконом. Возможно, отец приложил к этому лапу. Эмир заслушался, и я, затаив дыхание, тоже.

Следующей выступала Фирюза. Её танец напоминал движение змеи, плавный и завораживающий, но в то же время опасный. В руках она держала два лёгких меча, у рукоятей которых развевались длинные алые ленты. С каждым её резким движением ленты свистели в воздухе, а металл мерцал в свете ламп. Женщины в зале вскрикивали от напряжения, особенно когда Фирюза делала резкий выпад в сторону эмира, её лезвие замирало в считанных сантиметрах от его груди. Но отец только довольно улыбался — такой танец был истинной усладой для драконьего взгляда.

Посмотрев на них, я почувствовала, что мне тоже хочется принять участие. Отец повернулся ко мне и с улыбкой спросил:

— А чем меня порадует моя дочь?

Я не готовила выступления, но где наша не пропадала! Подойдя к сложенным в углу инструментам, я вытянула барабан. Провела пальцами по натянутой коже и слегка ударила, будто пробуждая древний ритм, что жил в крови драконов. Этот звук не принадлежал Караксу, он был старше пустыни, старше всех миров, которые мне довелось увидеть. Это был голос моей истинной природы.

Ладони ударили в барабан, и в зале эхом прокатился первый раскат грома. Низкий, гулкий звук, похожий на дыхание древних хищников, разорвал тишину. Второй удар — звонкий, острый, словно хруст разлетающихся под когтями костей. Третий — размеренный, пульсирующий, как биение сердца дракона перед прыжком.

Руки сами находили нужный ритм, вплетая в него историю нашей природы. То был гул камнепада в горах, когда с высот рушились скалы. То рёв ветров, что разбивали крылья, поднимая дракона ввысь. То дробь тысяч сердец, что неслись сквозь время.

Я не думала, а чувствовала и ощущала, как звук подчиняет себе всё вокруг. Воздух в зале словно сгустился, наполнился древней магией драконов. Женщины, сидевшие на подушках, замерли испуганными птичками. А отец, который до этого момента был лишь расслабленным наблюдателем, слегка подался вперёд, его глаза засветились охотничьим азартом.