На цепи (СИ), стр. 2

Впрочем, люк был по-прежнему открыт и из него свисал крюк лебедки. Я действуя одной рукой за пояс привязал к лебедке раненного и подергал за канат. В люке мелькнуло симпатичное девичье лицо. Лебедка заскрипела и раненый начал медленно подниматься к люку. Мгновение, помедлив, я тоже ухватился за канат и стал подниматься вместе с раненым. Лебедка замерла, но потом продолжила подъем.

Наверху меня встретила та самая симпатичная девушка, чье лицо мелькало в люке и какой-то долговязый парень. Это он крутил колесо лебедки и поднял нас. Силен, нечего сказать - двоих вытянуть.

- Барин, барин, Андрей Борисович, сюда Федора кладите, - девушка показала на какой-то топчан, прятавшийся в углу среди мешков.

Странно, походу и она меня знает. Откуда? И мужика этого тоже. Значит и я их должен знать: и Федора, и ее, и этого долговязого. А я ведь никогда в этом месте не был, хотя старый город кажется мне смутно знакомым. Чудеса какие-то. Впрочем, не первые за последние полчаса. Ладно потом с этим разберемся.

Сначала приведем себя в порядок. Рану промоем, может даже повязку наложим. Иначе никак. Иначе сами кони двинем и этих людей подставим. И первого, и второго нам не надо. Особенно первого.

Да и гопота наверняка видела, куда я делся и вполне может вернуться и тогда этим хорошим людям придется плохо. А они действительно хорошие, раз меня знают - и явно не по работе.

Я с плохими только по работе сталкиваюсь, а такие фигуранты ни по одному делу у меня не проходят. Значит уже молодцы. Да и относятся друг к другу вроде по-человечески.

Положив Федора на топчан и предоставив его заботам девушки, я пошел в сторону дверей, видневшейся у дальней стены. За первой дверью оказалась еще одна комната, за другой лестница, ведущая вниз.

Во второй комнате стояла деревянная кровать, шкаф, комод, конторка со множеством ящичков и чернильницей с торчащим из нее гусиным пером. Такую комнату я видел на рисунке в школьном учебнике истории. Под картинкой была подпись «Контора европейского купца в 16-18 веках»

В общем это была бы весьма мрачная конура, если бы ни небольшое оконце, забранное кованным переплетом. Через него в комнату пробивался хоть какой-то свет.

В углу, рядом с окном на трехногой табуретке стоял таз и кувшин воды. Освежиться - это как раз то что мне нужно сейчас.

Подошел к тазу, снял куртку и уставился на нее. Как там сказал этот бомж с копьем: «Хорошо одетый…, справная одежка». Ну по сравнению с его тряпьём, может быть. Хотя ничего хорошего в плохо сшитой из грубой вонючей кожи куртки я не увидел. А вот рубашка мне понравилась. Похоже тонкий, отлично выделанный лен. Самое то в летнюю жару. Штаны тоже не порадовали. Толи из мешковины, толи еще из какой-то дерюги, они были только до икр. Ниже шли шерстяные чулки, ноги под ними жутко чесались.

Обут я был в странные не то туфли, не то казаки, сделанные из грубой кожи. И они были на одну ногу. Не было ни левой, ни правой. То-то мне было жутко больно ступням, когда бежал. Скинув чеботы, я увидел мокрые красные пятна на чулках в районе больших пальцев и мизинцев.

Вошла девушка, неся таз воды.

- Барин, Андрей Борисович, садитесь на кровать - с едва уловимым акцентом сказала она.

Я сел. Девушка аккуратно сняла с меня куртку, увидела рану и ойкнула. На ее глазах выступили слезы, а губы задрожали:

- Андрей Борисович, откуда такая страшная рана? Рука же гниет уже несколько дней! С такой не живут!

Чувствовал я себя и правду хреново. Еще немного и готов был отъехать, но не хотелось пугать девушку. И так, вон глаза на мокром месте.

- Тоже мне скажешь не живут! – я почувствовал, что комната начинает вращаться.

- Я же немного училась аптекарскому делу. То, что у вас с рукой, очень похоже на магическое отравление. Видимо кто-то поранил вас отравленным магией оружием! Было такое?

- Не помню – выдавил я через силу.

Девушка внимательно осмотрела рану и выбежала из комнаты. Вернулась с сундучком, из которого вытащила пару баночек и чистую материю, нарезанную на полосы.

- Ну и здоровье у вас, Андрей Борисович! Получив такую рану, умирают часа через три, а вы, судя по ране, с ней уже дня два живете! – девушка тщательно промыла мне руку, нанесла на нее мазь и обмотала полосками ткани.

Потом она стянула с меня чулки и бережно поставила мои ноги в таз с прохладной водой. Присев передо мной на корточки, стала нежно обмывать мои содранные в кровь ступни.

- Разве можно бегать в новой обуви! Ее разносить сначала надо! – возмутилась девушка.

Почувствовав непередаваемое блаженство, я слегка прикрыл глаза. Хотелось просто отдохнуть и спокойно обмозговать положение, в которое попал. Сквозь полуприкрытые веки стал наблюдать за крепкими грудями девушки, аппетитно видневшимися в большом вырезе ее блузы.

- Как там Федор? – через силу спросил я девушку.

- Плохо ему, хрипит, бредит, кровь горлом идет. Переломан он внутри.

- Жаль, хороший мужик!

- Известно, хороший, ведь он вас вырастил. Мне он сам рассказывал. Так ему в удовольствие было рассказывать, как он за вами ходил, какой вы бойкий были малышом. Так, бывало, позовет меня, иди говорит Илзе, что расскажу. Ну вот мы и садились, и он мне начинал рассказывать, как он у вас был, этим как его, ну как будет по-русски, нянька, но только мужчина, - Илзе забавно наморщила нос, - А! Вспомнила – дядька.

Дальше я не слышал – вырубился.

Казалось, я только расслабился, как в комнату ворвался долговязый парень:

- Барин, там эти собрались, которые за вами гнались. Стоят внизу, орут!

- Чего хотят?

- Известно, чего! Вас!

- Ну и пошли их!

- Так их много, человек десять может! – поежился парень.

- Ах десять. – я почесал нос, - Понятно. А ружья в доме есть?

- Как не быть. Два ружья и ваши два пистоля.

- Заряди и тащи сюда. Пистолеты мне, ружья тебе. И холодняк тоже тащи!

- Чего? – не понял парень!

- Сабли, палаши, копья, что там еще есть.

Судя по всему, проспал или пробыл в забытьи я не долго, но чувствовал себя не плохо. Головокружения не было, тошноты тоже. Раненую руку слегка подергивало, но в целом она тоже хлопот не доставляла.

Вооружившись до зубов, пистолетами саблей и парой кинжалов, я снова спустился на улицу. Парень остался торчать в люке выставив наружу стволы обоих ружей.

В нескольких шагах от люка стояло девять человек весьма поношенного вида. У всех испитые лица. Все вооружены, но чем попало. Дубинами со вбитыми гвоздями, копьями, какими-то ржавыми палашами. Огнестрела не было.

Самым опасным среди них был тот высокий, что отгреб от меня в челюсть. За спиной у него по-прежнему весел меч.

Спустившись на кучу разбросанных после взрыва мешков, я положил руки на пистолеты и молча уставился на полу благородное собрание.

Увидев мой решительный настрой, собравшиеся заволновались. Высокий с мечом обернулся, что-то рыкнул неразборчивое и бравое воинство притихло, крепче сжало оружие и плотнее придвинулось к предводителю.

- Парень, ты нанес мне оскорбление и лишил дохода, и ты должен ответить за это! – высокий вытащил свой меч.

Я промолчал. Убивать не хотелось, но видимо придется. Не дождавшись ответа высокий, ринулся на меня.

Я чуть было не пропустил его атаку.

Глаза на мгновение заволокла какая-то рябь. Все вокруг вдруг распалось на фрагменты, как будто это был не реальный мир, а картинка с помехами в телевизоре.

Когда зрение вернулось, меч уже был занесен. Еще секунда и высокий опустит его мне на голову. С гарантированным для меня летальным исходом. Дури у него для этого хватит. Саблю достать не успею. Выхватываю кинжал и вонзаю в горло меченосца. Из горла брызнула кровь. Торжество в его взгляде сменилось удивлением. Поднятый меч вывалился из ослабевших рук, больно ударив меня сначала по голове, потом по плечу.

Моя рука будто отсохла. Я начал оседать на мешки, но предупредительный окрик сверху заставил меня прейти в себя и вспомнить, что есть и другие.