Дары Крови (СИ), стр. 80

Я выдохнул, выкашлял через себя боль, моргнул, разгоняя белую муть перед глазами, и услышал полный муки стон. Не свой стон, моя боль уже прошла.

Проморгавшись, обнаружил, что окружён тенями, которые сейчас глядят не на меня.

Чуть в стороне, сжавшись в клубок, лежал на мостовой… Наверное, это был Ирал. Никого массивней него среди моих теней не было, но сейчас это была скорее безликая фигура, лишившаяся былой плотности, яркости, больше похожая на тень времён моего детства — странное человекообразная тень с руками-лапами. Ни лица, ни деталей одежды не разобрать. Вместо лица — бесформенная маска с провалом стонущего рта.

— Это что такое? — не узнал я своего голоса.

Ответил мне Молак, ответил невпопад:

— Не знаем, господин. Этот свет ударил из храма. Мы остановились, а вот Тормур и некоторые безымянные тени и не подумали. Их разметало на тысячи клочков, и мы бросились бежать.

Я невольно потёр грудь, в которой словно поселился кусок льда. Выходит, боль от которой я упал, пришла от уничтожения нескольких теней? А новая, ослепившая меня только что, значит, от того, что Ирала облизала, ободрала своим светом эта волна? Лёд же, столь памятный мне по Кузне Крови, это жар души, который из меня тянет раненый Ирал? Или не только Ирал? Тормур?

Пополнив жар души из слезы Амании, спросил:

— Ему можно помочь?

— И на это у нас нет ответа, господин, — качнул головой Молак. — Но пока живы вы, мы тоже должны быть живы. А вы живы, в отличие от других.

— Других?

Я торопливо огляделся, обнаружив, о чём он говорит: солдаты, возле которых я вывалился из Шагов и которые разбегались перед волной света. Некоторые из них остались на улице и теперь лежали вповалку буквально в десяти шагах от меня. Над ними потеряно метался их идар, ругаясь и тряся безвольные тела.

Я уточнил:

— Мертвы?

Ариос кивнул:

— Да.

— А те, что спрятались в здании?

Ариос взмахом руки разослал в стороны сразу несколько безымянных теней. Через минуту я знал, что в домах мертвы вообще все. Не только солдаты, но и простые жители. Лежат без единой раны и без дыхания.

Я не успел задать какого-то следующего вопроса, когда все они вылетели у меня из головы.

Мёртвые тела солдат, что лежали невдалеке, вдруг окутало красное свечение, заставив безымянного идара замолкнуть и отскочить прочь, ещё через миг свечение превратилось в красный столб, высотой в два человеческих роста, что вырос из груди тел, а ещё через миг эти столбы превратились в лучи алого света, которые ударили в тёмное небо.

Кто-то из теней охнул, но я даже не обратил на это внимания, крутнулся на месте, оглядываясь. В половине окон сияло алым, отовсюду — из зданий, с соседних улиц, со всех частей города — били вверх лучи алого света, окрашивая тёмное небо в цвет крови. Где-то потеряно, страшно, завыли собаки. Весь город сиял лучами крови.

Эпилог

Несмотря на ночь, король Реола, Исиор из рода Агуас, был в тронном зале. Один, в темноте, не на троне. Он стоял у широкого окна. Но глядел не на столицу, не на её огни ночной жизни, а глядел на небо. Ждал. И дождался.

Небо вдруг окрасилось багряным, налилось алым, а затем пролилось вниз, ударив тёмно-красным лучом в самое высокое здание столицы, в купол храма Предков.

Расплывшись в улыбке, которая была незаметна в бороде, Исиор, король Реола наслаждался этим видом. Тишину тронного зала разогнали гулкие слова, которые он произнёс:

— Свершилось, первый Хранитель Химедо пал.

Летописи Реола хранили немало тёмных моментов, бывали в прошлом времена, когда младшая кровь пыталась украсть трон у старших братьев, поэтому послание Истинного Предка, передававшееся от Деко, хранителя традиций к Амо, старейшине и Диа, главе рода, дважды едва не было потеряно.

Один раз Деко и вовсе передавал его внуку, хрипя и умирая от раны, пробившей грудь и повредившей сердце. Поэтому и были сомнения, что обозначенные в послании тысяча лет уже истекли, ведь они считались не от так называемого ухода Предков, а от ухода Истинного Предка.

Король Исиор был уже стар, его волосы и борода уже полностью побелели. От старости умерли и его отец, старейшина Амо, и тем более его дед, хранитель традиций. Ему пришлось самому нарушить традиции и передать знание о послании Предка сыну, который всё ещё считался не более чем наследником, поколением Албо и не имел права на это знание.

Но король Исиор боялся, что дело, передававшееся в его роду на протяжении тысячи лет, будет забыто и потеряно, поэтому и пошёл на подобное нарушение.

А ещё очень боялся, что обсчитался и начал выполнять задуманное раньше срока. И поначалу первая неудача с Кровавыми легла тяжёлым грузом на сердце: ошибся, вступил в битву, в которой Реол может и не победить, напрасно, впустую израсходовал последние года жизни, подвёл сына, украв его годы и его славу. Но нет, кровавое сияние с неба только что сняло с его плеч все сомнения — в этот раз он всё сделал правильно и вовремя. Скеро попалось в ловушку, впереди у него самого ещё много лет жизни, у Реола — расцвет могущества, а у сына свои собственные земли и подданные. Ну а то, что Амания ещё немного поживёт, в этом нет ничего страшного. Пусть и не её смертью, но весть Истинному Предку отправлена.

— Отец, — едва слышно загудела, открываясь, дверь в тронный зал. — Свершилось!

— Да сын, — отвернулся от окна король Исиор. — Свершилось. Пойдём же, Амар, сорвём плоды нашего успеха.

Спустя половину часа король Исиор и наследник Амар уже спрыгивали с граухов возле ступеней центрального храма королевства Реола. В него уже почти десятицу не пускали никого из посетителей, отменив посвящения даже для самых известных и сильных Домов Реола.

Охраняли его вернейшие из идаров и Кровавых.

— Ваше величество, ваше высочество, — приветствовал их за воротами храма гонган охраны. — Всё, как вы и сказали.

Король Исиор лишь кивнул, торопясь увидеть всё своими глазами.

Стремительно, невзирая на свой немалый возраст, буквально промчался по главной галерее в зал Хранителя и застыл там на пороге.

Всё точно так, как и было предсказано в вести Истинного Предка.

В постаменте, гладком, нерушимом, открылась ниша, чуть больше, чем наполовину заставленная небольшими пузырьками с алым содержимым.

Не отводя от них взгляда, но уже и не торопясь, король Исиор прошёл последние шаги к статуе Хранителя. Остановишь у ниши, отсчитал пять пузырьков, вспоминая слова деда из послания Истинного Предка.

— Жители Теназа, — затем его палец скользнул дальше, отсчитав ещё три. — Армия Теназа, — ещё шесть пузырьков. — Сильнейшие идары Теназа, — на последние два пузырька он указал с негодованием. — И это все скерцы, которые погибли в черте города? Это все враги, которых они сумели убить, защищая город? Ублюдки, если бы они уже не были мертвы, то я бы повелел казнить их второй раз! Ничтожества, не сумевшие даже достойно продать свои жизни!

Наследник Амар тоже недовольно морщился:

— Это меньше, чем мы ждали, отец. Может быть, в послании ошибка и мы неверно рассчитали кровь? — с намёком покосился он на гонгана, замершего невдалеке.

— Нет, — спокойно ответил король Исиор, знавший, что не только гонган приглядывал за Хранителем. — Дело в самовольничестве бездарного командующего обороной Теназа. Он должен был уберечь своих идаров и стянуть всех в город, дав битву в его стенах, но вместо этого понёс огромные потери, даже потерял одиннадцать из сильнейших, поэтому мы и недосчитались теперь драгоценного состава — они погибли вне города, разрушенный Хранитель не дотянулся до их крови.

— Значит, нам придётся кого-то обделить, отец, — мрачно подвёл итог наследник Амар. — Кого?

Король Исиор усмехнулся в ответ:

— Не меня, не тебя и не вернейших из людей, — с этими словами он ухватил один пузырёк из ниши статуи и протянул гонгану, который всё это время молча стоял в пяти шагах.

Тот торопливо шагнул ближе, опустился на колено, двумя руками принимая хрустальный пузырёк, в котором огнём горела кровь: