Дары Крови (СИ), стр. 68

Чужими Ирал считал все глаза, кроме глаз Креода. Был прав, на самом деле, но именно поэтому следовать его совету я и не собирался. Да и, вообще, слушал вполуха, сосредоточенный на своих ощущениях, которые в этот раз были ярче. Если опираться только на них, то можно было подумать, что я пытался вырвать из реольца сердце. Мысленным усилием. Но это было не так.

Я пытался вырвать из него жар души. Основу человека, которую когда-то Предки разожгли своим ихором и одновременно с этим разделили, определив — это смерть, это жизнь, это свет, воздух, огонь, земля и вода, а это тьма, где границей между ней и прочими служит пустота. Я пытался вырвать из него этот жар, чтобы затем разрушить его, помешать созданию смертной тени и напрямую отдать весь жар побеждённого Ребелу. Не сумел. Снова.

И снова напомнил Иралу:

— Ещё в тюрьме Академии ты сказал, что для подобного не хватит сил ни Великого паладина, ни даже Хвао.

Он покачал головой:

— И там же, господин мой, я сказал вам, что это не может быть просто, что никогда первый шаг не даётся сразу. Я сказал вам там, что верю в вас, господин, у вас всё получится и чем раньше вы начнёте тренироваться, тем лучше.

Я сложил короткий ответ, на этот раз обойдясь печатью.

Понял.

Ухмылку я скрыл, позволил ей сиять лишь внутри себя.

А ещё в том подвале я сразу выделил, что всё зависит только от моих сознательных действий. Ирал не знает, что сейчас я тренируюсь лишь затем, чтобы в миг, когда у меня действительно получится вырвать жар души из человека, суметь сорвать это действие в последний момент, суметь испортить разрушение жара души и передачу его Ребелу. Причём я должен научиться делать всё так, чтобы даже Ирал, который сейчас в буквальном смысле видит меня насквозь, видит движение жара души уже в моём теле, не сумел заподозрить подвоха.

Да, я убиваю реольцев, чтобы стать сильней. Делаю это без жалости и сомнений, отщипываю от каждой из смертной тени кусочек для себя. Неосознанно. Это не зависит от меня, зависит только от состава ихора в моей крови, зависит только от моего наследия Ребела.

Но со времён подвала ничего не изменилось — я не желаю возрождения Ребела. Известные мне летописи прошлого говорят одно, тени говорят другое. Кому верить? Проще не верить никому и оставить всё так, как есть. А ещё лучше отыскать Аманию, которой я обещал смерть, и задать вопросы той, кто больше всего хотела уничтожить Ребела и его кровь. Спросить: «Зачем ты раз за разом спасала меня? Зачем тебе нужна именно кровь Ребела? Знаешь ли ты, что кровь Ребела может его возродить? Должен ли я возрождать его?»

Но, чтобы задать эти вопросы, я должен сначала закончить с Теназом и расплатиться с другим долгом за свою жизнь.

К счастью, день расплаты всё ближе и ближе, уже вот-вот. Реольцы стремительно отступают. Бывает, как это вышло с этим мёртвым, который лежит у моих ног, что, прибыв в нужное место, я не нахожу там лагеря реольцев, зато нахожу Кровавого от Вира, который и сообщает мне, куда реольцы отступили и в каком направлении их следует догонять.

Разумеется, все они оттягиваются к Теназу, к его стенам. Но в этих лабиринтах рек и лесов на их берегах это слишком размытое направление. Теназ с каждым днём всё ближе, но всё же до его стен ещё многие лиги. Радует лишь то, что с каждым днём этих лиг всё меньше и меньше.

С той стороны разгромленного лагеря показался Креод. Отлично, значит, там тоже закончили.

Остановившись в пяти шагах от меня, он осторожно спросил:

— Господин?

Я отмахнулся и бросил на тело шёлковый платок с изображением сломанного клинка, сверху положил налобную повязку. Не снял её с себя, а использовал одну из запасных, которые теперь всегда ношу с собой.

Креод шагнул в сторону, поднял меч реольца, вырвав его из хватки оторванной руки, покрутил и вздохнул:

— Жалко, хороший клинок, можно было бы отдать Суташу.

Я пожимаю плечами:

— Так отдай.

Он щурится, кивает, через миг в его руке появляется нож. Обычный походный нож, который очень нужен на любом привале, да и, вообще, в походной жизни.

Пять шагов — и Креод уже рядом со мной, короткое движение и он вбивает нож в грудь реольцу, пробивая насквозь и платок, и повязку.

— Так точно не снесёт ветром.

Я пожимаю плечами:

— Не уверен, что здесь вообще появятся реольцы.

На это Креод ничего не отвечает, лишь принимается срезать с мёртвого часть ханбока, ту, где изображена неприятная тварь с множеством щупальцев. Может быть, реольцы и не появятся, а вот мне не помешает доказательство того, что я задание выполнил — герб реольца. Герб Великого Дома Лагер.

Следом за реольцами движемся и мы, перенося лагеря, но с опаской. Что раньше у меня уходило два дня на возвращение, что сейчас. Король и главный алтарь армии защищены расстоянием от внезапного удара реольцев. Слышал, вернее, слышали мои тени, что по алтарям у нас тоже преимущество — реольцы сумели уничтожить три наших походных алтаря, мы же уничтожили пять.

Думайну я делал доклад уже привычно: «Задание Весов выполнено. Особое задание выполнено. Вот герб, вот примерное число убитых реольцев с отдельным перечислением идаров. Вечером подам подробный отчёт.»

И привычно же шагнул на выход, когда он остановил меня:

— Погоди, — когда я обернулся, он постучал пальцем по какой-то бумажке на краю стола. — Насчёт твоей просьбы выделить тебе Паладина.

Я невольно вскинул брови. Неужто Преферо не сошлась с принцессой Леве, показала характер и всё же пришла к Гирям Весов? Неудобно вышло. Кто бы мог подумать, что она решится испортить подобное благодеяние со стороны принцессы Леве.

Тем временем Думайн продолжил:

— Нашёлся Паладин, сам пришёл, попросился именно к тебе, — я при этих словах аж скривился, осознавая, как Преферо подвела меня. — Ещё есть приказ Гирь, чтобы приписать к нам двух Кровавых. Из этих, — многозначительно добавил Думайн, и я сразу понял, из каких «этих».

По армии не просто шепчутся, а уже открыто болтают о том, что мы создаём Кровавых. Причём не тех Кровавых жнецов, безмозглых и жаждущих лишь убивать, какими пугали в торговых караванах во времена моей поездки в Кузню, а Кровавых воинов. Сохранивших и разум, и память. Я же знаю гораздо больше них. Была в прошлом лечебница, где моими ранеными едва не подкормили Кровавых, а ещё была…

Я прикинул по времени. Какая по счёту? Выходит, третья неделя уже пошла с тех пор, как я вернулся в лагерь с очередного задания, а тени доложили, что на окраине лагеря в огромном шатре начерчена огромная печать ритуала. Они же рассказали и о том, что принцесса Леве едва ли не каждый вечер превращает наших умирающих идаров в Кровавых.

С помощью десятков пленных реольцев.

Не самое приятное знание. Нет, когда-то я гнался за реольцами, шёл по их следам, то и дело натыкаясь на груды мёртвых тел вокруг таких ритуалов: реольцы уничтожали всех крестьян, до которых дотягивались. Сейчас они лишь получают расплату за прошлое, но всё же хорошо, что я получаю честные задания убить их, а не задания с подвохом — взять в плен. И в плен я никого не беру. Так тоже честней.

Хотя, разумеется, всё это очень двулично. Принцесса Леве спасает наших идаров и создаёт сильных Кровавых, убивая реольцев на ритуале. Я делаю сильнее себя, без всякого видимого ритуала убивая реольцев, которые хотели бы сохранить себе жизнь. По сути, мы делаем одно и то же, а я так вдобавок ещё и учусь вырывать жар души из реольцев, чтобы уметь отдавать его Ребелу.

Я невольно покачал головой. Очень не вовремя, потому что Думайн возмутился:

— Чем ты недоволен? Не нравится иметь в отряде Кровавых? Так я и не дам их тебе, слишком жирно. У тебя и так сильнейший отряд.

Я лишь фыркнул:

— П-ха! Вот и отлично, без них обойдусь.

— Если ты думаешь, что избежишь общения с Кровавыми, то ошибаешься. Я хочу, чтобы ты помог другим избежать проблем.

— Кто эти другие и каких проблем? — не понял я Думайна.