Золотые мальчики (ЛП), стр. 48

Бодрящая речь вернула мне хоть немного реальности, но за нее было трудно ухватиться, когда он смотрел на меня со сцены. Как будто он все еще готов и хочет закончить то, что мы начали, если я только скажу слово.

И, вау… Я никогда и никому не хотела отдаться так сильно, как ему. Но есть принцип, который я должна соблюдать. Какой девушкой я буду, если позволю своему врагу возиться со мной?

Жалкой.

…удовлетворенной.

Я, черт возьми, проиграла.

Джулс все еще улыбается мне сбоку, но меня спас звонок.

Бросаю взгляд на телефон — высвечивается неизвестный абонент.

— Я сейчас, — говорю я ей, а затем выбегаю из спортзала так быстро, как только могу на каблуках. Я выбегаю в коридор как раз перед тем, как срабатывает голосовая почта.

— Алло?

На другом конце сначала тишина, и я затыкаю ухо, чтобы лучше слышать, пока иду к выходу из школы. Возможно, в этом районе плохая связь.

Прохладный воздух обдул мои ноги, когда я вышла на улицу и прислонилась к кирпичу.

— Алло? Кто это?

На этот раз я что-то услышала. И это похоже на плач. Сразу же я прихожу в состояние повышенной готовности, думая о самом худшем.

— Скар? Ты в порядке?

Мое сердце колотится со скоростью мили в минуту, особенно после того, что Хантер рассказал сегодня утром, но она должна быть в порядке. Я отправила сообщение час назад, и она была у дяди Дасти в безопасности.

— Это не Скар, — говорит знакомый голос. — Это я.

Поток воздуха покинул мои легкие, а вместе с ним и способность воспринимать слова.

— Это мама, Блу-Джей.

Музыка из спортзала была слабая, но служило саундтреком к этому сюрреалистическому моменту. Прошли месяцы — месяцы — с тех пор, как она звонила. Так почему сейчас?

— Как ты, милая? — спросила она сквозь рыдания.

Я представила, в каком состоянии она, вероятно, находится сейчас — растрепанная, жалкая.

— Как ты думаешь, как я? — я огрызаюсь, чувствуя, как мое горло сжимается от эмоций. — Где ты, черт возьми, находишься?

Ее голос дрожал на другом конце, и я предположила, что мой тон расстроил ее, но кого это, черт возьми, волнует? Расстройство было моим стандартным настроем уже довольно долгое время.

— Я была рядом, — неубедительно ответила она. — Но, Блу-Джей, я не могу долго говорить. Мне нужно… небольшое одолжение.

И вот оно. Этот звонок не имел ничего общего с желанием узнать, как живут без нее дети, которых она привела в этот мир. Она звонит, потому что ей что-то нужно.

— Что? — спросила я категорично, в голосе звучало столько же разочарования и отвращения, сколько и в моих чувствах.

Она сдерживалась несколько секунд, но затем перешла к делу.

— Мне нужны деньги.

— Ты, наверное, шутишь, — сказала я в основном самой себе. Ее просьба заставила меня зашагать.

— Я не прошу много, — настаивала она. — Всего пару сотен баксов. Клянусь, я верну их тебе к следующей неделе.

У меня вырвался смех.

— Прости, но ты хоть представляешь, что я могу сделать с парой сотен долларов прямо сейчас? Для начала, я могу убедиться, что я кормлю твою дочь чем-то другим, кроме болоньи и рамена пять дней в неделю. О! И я могла бы заплатить за электричество за прошлый месяц. И мне не пришлось бы работать столько часов, что я не справляюсь с ролью родителя, которым ты должна была быть для Скар. Мне продолжать, мама?

На другом конце тишина, как я и знала. Она хнычет на заднем плане, а я пыхчу, как будто только что пробежала милю.

— Это ненадолго, — повторила она, как будто не слышала моих слов.

Несмотря на то, что я хочу, чтобы у меня была хоть какая-то частичка мамы, за которую можно было бы ухватиться, я заканчиваю разговор.

Мое дыхание застревает в прохладном воздухе, но я почти не заметила, что мне холодно. В данный момент я чувствовала только пустоту, пустоту от всего. Потому что я привыкла отдавать все, что у меня есть, но никто никогда не думает обо мне достаточно, чтобы отплатить мне тем же.

***

УЭСТ

Жесткие искусственные сиськи покачиваются перед моим лицом, пока Сэнди… или Сара… как бы ее, черт возьми, ни звали, скачет на мне жестко и быстро. Изголовье кровати хлопает по стене, словно она пытается протаранить нас в другую комнату, и, хотя я должен наслаждаться этой девушкой Стейси, я не могу выбросить из головы другую.

За окном меня отвлекли крики из бассейна. Если говорить о вечеринках, то это оживленная вечеринка, но я не получаю от нее никакого удовольствия.

От всего этого.

— Слезь с меня.

В темноте на меня смотрит растерянный взгляд.

— Что?

— Ты оглохла? Я сказал, отвали от меня.

Сидни насмехается, когда сползает на матрас и хватает свою одежду, затем захлопывает за собой дверь ванной, чтобы убедиться, что я знаю, что она в бешенстве. Не понимая, что мне наплевать на ее чувства. К утру я о ней забуду. Уже забыл.

В связи с этим возникает вопрос, почему одна, в частности, застряла у меня в голове, как плохая песня.

Или… хорошая.

Проклятье.

Я обосновывал это миллионом разных способов. Напоминал себе, почему она запретна. Напоминал себе, почему мне должно быть противно от одной только мысли о том, чтобы прикоснуться к ней, но это не помогало. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу это лицо.

Только это лицо.

Теперь, с тем, что она заявила сегодня вечером, она еще глубже залезла в мою голову. Она могла сказать что угодно. Могла солгать и сказать, что она девственница. Могла солгать и сказать, что у нее было несколько. Но вместо этого она рассказала мне о Рикки — что он был первым и единственным. Очень конкретный ответ.

Такой ответ, который разрушил бы всю мою теорию, если бы был правдой.

Однако из-за того, что заронил семя сомнения, я даже не могу мыслить здраво.

Она сказала еще кое-что, что меня зацепило. Она пошутила, что мой «список» слишком велик, чтобы поделиться им за одну ночь. Хотя я не извиняюсь за то, со сколькими девчонками был, я не горжусь всем, что я сделал. Это напоминание заставило всплыть один призрак, в частности. Призрак, который преследует меня, несмотря на то что она жива и здорова, несмотря на то, что между нами нет дурной крови.

И имя этого призрака — Кейси.

Один промах в суждениях сделал бы меня дерьмовым кандидатом на то, чтобы замаливать чьи-либо грехи. Только, когда речь идет о моей миссии с Южанкой, речь никогда не шла обо мне. Речь идет о единственном, кто действительно невиновен во всем этом — о моей матери.

— Просто чтобы ты знал, я всем скажу, что у тебя даже не встает, придурок, — кричала мне в затылок Шэрон, выходя из комнаты.

Говори, что хочешь. Моя репутация в постели опережает меня, сука.

Она не стоит того дыхания, которое потребовалось бы, чтобы произнести эти слова вслух, но это правда.

Я встал, избавился от ненужного презерватива, затем нашел на полу свои брюки. Застегнув их, я схватил полупустое пиво, которое поставил на тумбочку, затем пошел в конец коридора, где лился смех из открытых французских дверей.

— Я пропустил что-нибудь хорошее? — спросил я, перегнувшись через перила балкона, чтобы посмотреть вниз на бассейн. Мы заплатим за то, что устроили еще одну вечеринку здесь, в доме Бельвью, но оно того стоило.

— Нет, — со вздохом сказал Стерлинг, опускаясь на свое место, а его окружили три девушки. Две сидели на подлокотниках его кресла, еще одна — у него на коленях. Если бы что-то и произошло, он бы это пропустил. Отвернувшись, я улыбнулся.

— А ты? — спросил Дэйн с ухмылкой.

Я медленно смотрю ему в лицо, все еще злясь на трюк, который он проделал несколько часов назад на танцах. Не говоря уже о том, что мой кошелек стал легче на 500 долларов.

Когда в ответ на его вопрос я лишь отвернулся, он смеется.

— Тяжела та голова, которая носит корону, — икнула Джосс.

Я снова повернулся, как раз когда она опустилась на колени Дэйна. Если бы я не знал, что она пьяна, то теперь узнал бы. С ним она никогда не теряет бдительности, никогда не размывает границы, боясь, что это может привести к чему-то другому.