Эндшпиль (СИ), стр. 63

Бен посмотрел на часы. Три часа ночи. До утра оставалось мало времени. Он знал, что был скотиной, поддавшись искушению быть любимым, но это было выше него. Впервые что-то было выше. Ему так хотелось нормальной жизни на этот вечер, хотя это и было непростительно. Но Бен решил, что его совесть, уже такая грязная, будет иметь в своем распоряжении всю жизнь, чтобы грызть его, почему бы ему просто не провести остаток ночи и утра так, чтобы хоть было о чем вспоминать. Накопить этих прекрасных моментов, нанизать их, выбить на коже, как татуировку.

Он же тоже был, в конце концов, почти человеком. Почему ему нельзя было позволить себе эгоизм? Потому что любовь не предусматривала эгоизм? Так он не играл по правилам и отдавал себе отчет в том, что не такой бескорыстный, как Рей. Он больше брал, чем отдавал.

Словом, реально ублюдок.

Но как же было хорошо. Как же хорошо. Просто невероятно. Он заслужил, заслужил это. Хоть на полсуток, но заслужил же. Он был не так плох, раз его можно было любить, пускай даже полностью не за что. Нет, не так плох.

***

Вернувшись со своей утренней пробежки, Бен понял, что Рей принимает душ. Из-за двери он слышал шум воды и забавное пение мимо нот Dancing Queen. Подумал, что семидесятые ей подходят, и представил, как, наверное, девушка забавно подтанцовывает. Сейчас, разгоряченный после пробежки, он бы отплясал с ней горячий хастл – импровизация и концепция «ведения и ведомости» ему всегда хорошо удавались.

Посмеиваясь, Бен зашел на кухню, налил себе холодной воды и нахмурился. Он так себя вел, будто это была его реальная жизнь – его поющая девушка в душе, которая прямо так и жаждала «хастла в три счёта». Пора было заканчивать эту агонию.

Рей вышла из душа в одном полотенце. Выглянув на кухню и поцеловав Бена в нос, она пообещала одеться очень быстро. Мужчина в ответ посоветовал ей не спешить. Ему тоже необходима была доза холодной воды.

- Потом пойдем позавтракаем где-то в городе, - пообещал он, скрывшись за дверью. Что после завтрака ничего не будет, промолчал. Ледяной душ немного причесал его мысли. Он вернулся к мыслям о Сирии, о том, что нужно собрать вещи и поехать в офис, чтобы кое-какие дела закончить. Напомнил себе, для чего он всё это делал. Конечно, здорово расклеиться, однако ещё лучше прийти в себя и забыть весь этот эпизод с Рей, будто не было у него этого мимолетного момента.

Восхитительного момента между пустым прошлым и пустым будущим.

«Тебя никто не тянул в ФБР. И в кибертерроризм. И её в твою постель тоже никто не тянул, идиот,» - напомнил себе Бен. Когда вышел, в квартире было оглушительно тихо. Рей не пела. Даже не насвистывала.

Сидела там же, где и вчера. На столешнице. Та же одежда, та же поза, тот же стакан с водой. Только взгляд другой. Обвиняющий. А сама девушка бледная, растерянная, преданная. Бен остановился. Она уже знала. Пока Бен думал, как ей преподнести новость за завтраком помягче, Рей уже всё узнала. И всё поняла. К чему были все слова, поцелуи, нежный секс, целая ночь вместе.

- За что, Бен? – Тихо спросила она, вертя в руках телефон. Там, в почте, у неё было приглашение на утреннее собеседование ко второму заместителю директора ФБР, который занимался агентами за границей. В мозгу Рей отпечатались только два слова: “Токио” и “собеседование”. Её кандидатура была на рассмотрении. Покуда во внезапности девушка не верила, было не сложно догадаться, чьих рук эта самая рекомендация. – Что я такого тебе сделала, что ты меня отсылаешь на другой конец мира? Что? Я же просто… да я ничего не потребовала ни разу. Я же просто… просто люблю тебя. Вот так ты поступаешь с теми, кто предан? Просто вычеркиваешь? Серьезно?

Мужчина хотел сделать шаг, но Рей махнула рукой, словно не желая, чтобы он сократил дистанцию. Словно эти несколько метров давали ей возможность думать.

- Послушай.

- Нет, это ты послушай. Ты вчера сказал… почти прямо… что я тебе небезразлична. Чушь это, Бен. Когда тебе не плевать, ты хотя бы спрашиваешь мнение другого человека. А ты всё решил за меня. Не интересуясь особо, что я буду ощущать. Ты не можешь принять мою любовь, при этом не чувствуя вины, что решил – так проще? А кому проще? И почему ты даже не сказал? Когда ты собирался сказать, что прощаешься? Где-то сидя в Сирии, скинул бы смс-ку, типа «удачи, мой джедай»?

Девушка была задета. Он предал то, что она успела за вчера себе нарисовать. Предал каждую минуту. Предал тем, что показал, как мало на самом деле она значит для него. Забавно, пока Бен говорил ей, что она никто – Рей верила, но едва признался – сам же все и обесценил, заставляя её усомниться в его искренности.

Люди что, правда, когда любили всё согласовывали? Почему любить – это всё рассказывать? Любить – это защищать, сохранять, отпускать, даже когда больно. Рей смотрела разочаровано, с её губ слетали злые слова, однако она даже не подозревала, как сложно ему это решение далось. Сколько он себя презирал и ненавидел.

Но оправдываться Бен не стал. Сложил руки в карманы джинсов. Пожал плечами.

- Наверное, совместный завтрак отменяется, - ровно сказал он.

Рей опешила. Замерла. Мужчина выглядел настолько равнодушным, что казалось, она уйдет, а он достанет сковородку и будет на ней готовить свой, мать его, высокобелковый завтрак с той гребанной фиолетовой спаржей.

- Почему ты смотришь на меня с таким удивлением? Рей, я не буду в гневе хлопать дверью, чтобы та рассыпалась на миллион осколков, как и не буду оправдываться. Очнись, тебе двадцать два года, ты полна идеалов, но ни хрена не знаешь о жизни. Господи, Рей, да ты же влюбилась в меня - это уже говорит о том, что со здравым смыслом у тебя не очень. Твоя наивность, вот эти вот широко распахнутые глаза, погубит тебя. Сегодня ты здесь, в безопасности, а завтра ты, стоя в очереди за чизбургером в МакДональдсе, словишь пулю в голову и нож между ребер. Такую жизнь ты хочешь?

- То есть ты струсил? - Едко спросила Рей. Бен знал, что обида выключает её. Переключает. Оперся плечом о косяк.

Вот вся идиллия и рухнула, вот и всё.

- Если этими словами ты хочешь задать вопрос, боюсь ли я за тебя, то да, Рей, пускай так. Я защищаю тебя так, как меня научили.

- Просто удаляя из жизни? Я не файл, Бен.

- А я - не бронежилет, я не могу всё время за тобой присматривать. Мне и быть-то с тобой нельзя. Блядь, да у меня даже это на бумаге зафиксировано. С моей, сука, подписью. - Он невесело рассмеялся. Кайло Рен требовал жертв, и он пошел на всё ради такого прикрытия. Уничтожал людей, согласился на все правила. - Ты это понимаешь? Мне. Нельзя. Заводить. Отношения.

- Так на хрена вообще тебе такая жизнь?

- А что, жизнь с тобой была бы лучше? - Неожиданно холодно спросил Бен. - Как ты себе её представляешь? Это тебе не хихикая мешать коктейли. Это бега. Всю жизнь. Отличная перспектива. Рей, поиграли в идеальную пару и хватит. Ты же ещё вчера поняла, что всё это не просто так.

Он мог сказать что-то резкое, мол, что с ней он неплохо расплатился, но лицемерить не хотелось. Больше изображать равнодушие не хотелось. Она должна оставить это себе. Его любовь. Засушить её, как листок, и спрятать где-то между страниц книги об Алане Тьюринге. Чтобы однажды, когда его таки пристрелят где-то свои или чужие, она немножко о нём вспоминала. С горькой улыбкой. В её памяти ему бы хотелось остаться не только ублюдком, который берёт. Но и мужчиной, которому она вскружила голову, но он… струсил.

- Ты отказываешься от меня, потому что для этих отношений нужно изменить жизнь? Ну да, конечно, никакая, даже самая умная девчонка, того не стоит. Зачем что-то менять. Твоя жизнь… чёрт возьми, она же такая охуенная, да? С войны на войну. Под прицелом. Под пулями. Под ненавистью. Ты прав - от такого никто добровольно не отказывается.

От злости девушка швырнула стакан на пол. Вода расплескалась, а стакан – как так – остался цел?

- Стало легче? – Спокойно поинтересовался Бен. Подумал, что она такая милая в своей злости, даже истерику не может закатить, как нужно. - Спишу на ретроградный Меркурий, потому что это вот - не логичный поступок.