Ступая по шёлку (СИ), стр. 46

— Когда ты добавил подводу с рабынями и вином?

— В последний момент, Ваше Величество, чтобы никто не увидел… я не желал огласки.

— Для чего ты отправил рабынь с обозом, Оссагил?

— Чтобы они опоили воинов, вино было отравлено, мной лично, и рабыни предупреждены, чтобы они не пили его, им была обещана милость за эту услугу.

— Ты знал маршрут, по которому будет двигаться обоз?

— Да, знал.

— И ты сообщил его воинам, которые напали на обоз?

— Да.

— Что двигало тобой, Оссагил?

— Вы не поймёте…

— Отчего же? Возможно, я пойму.

— Царица… та Земля, где родилась ты, в опасности, и наши воины гибнут за чужие Земли, за Земли, в которых родилась ты, но не любой из них.

— Поработив Линариум, орды придут к границам Дальних Земель, тебе это известно.

— Но ты не позволила поработить свои земли, отправив наших воинов умирать в твою честь… Ты. Женщина! Жена мужа своего. Нет ничего позорнее для горного человека, чем поклоняться женщине. Царь же сделал тебя Правящей Царицей, он поставил тебя на одну ступень с мужчиной, но это не так. Ты женщина и всегда ею будешь, ум твой короток, а сердце слабо, как и слабо сердце мужа твоего, Горотеона. Дальние Земли захватили провинцию нашу и заставили подчиняться женщине, такому не бывать, пока луна восходит ночью, а солнце днём. Никогда люди, в чьих землях есть руда, не станут подчиняться женщине и слабому мужу её.

Айола внимательно слушала всё, что говорил Оссагил. Как войска Дальних Земель поработили свободолюбивый народ, что добывал руду, сколь много оружейников делают теперь оружие для Дальних Земель, так и не ставшех им родиной. Как оскорбительно было для них всех то, что ими управляет женщина, женщина, носящая в чреве своём младенца, и как долго разрабатывали они план убрать с пути своего Царя Горотеона, который держит в страхе людей и зверей этой провинции. И как просто сделать это — уничтожив обоз с самым необходимым для него… И, самое главное — оружие нужно было мятежникам, и они его получили в полной мере, и никто не узнал бы об этом, не спасись эти щенки… Но всё это не имеет значения, всё уже случилось. Уже произошло. И теперь только Боги будут решать, кто будет править, Айола ли или он — Оссагил. И Боги были на стороне Оссагила.

— Твой дворец почти без охраны, Царица, — крикнул узник, — не будет пощады тебе и женщинам семьи твоей.

Айола бросила взгляд на Берена, которого хватило на то, чтобы несколько всадников скрылось за дверью.

— У тебя сотня-другая стражи и всадники… Вы ничтожны против того количества воинов, что придут сюда… и всё это потому, что ты, женщина, так стремилась помочь мужу своему, что забывала главное — собственную безопасность, а значит, безопасность наследника и трона. Многие века наследники рода, от которого произошёл Горотеон и наследник его, что в чреве твоём, были на троне Дальних Земель, но теперь я и сыновья мои будем править ими!

— Ты забываешься… — Царица в недоумении смотрела на еле живого бывшего советника и пыталась понять, что он говорит.

— Ах, Царица, ты так же глупа, как все жёны… Я предводитель, и я свергаю тебя с трона, когда вернётся Горотеон — будет поздно. Ни тебя, ни наследника, ни Земель уже не будет под рукой его. И только жизнь его будет в моих руках, и уж поверь, Царица, я сделаю всё, чтобы он не расстался с ней легко. У меня достаточно воинов и оружия, сам Царь Дальних Земель поделился со мной обозом, — смеясь. — И ты, Царица, живёшь последние минуты… Сын мой уже ворвался во дворец и скоро будет тут. Они уже убили женщин, близких тебе, убьют и тебя. Стражники твои подобны младенцам, а всадники так высокомерны, что не видят под носом своим, как и ты… ЦА-РИ-ЦА, насладись именем твоим в последний раз.

— Сын? Этот? — Айола увидела, как несколько всадников заводят окровавленного пленника в залу. В пленнике, в чуждой для Дальних Земель одежде, легко было узнать сына бывшего советника, словно кто-то вылепил двух мужей по образцу одному столь искусно, что только седина на волосах старшего выдавало его возраст.

Царица слышала шум за высокими дверями, а потом смотрела, как несколько всадников, с лицами столь же непроницаемыми и ужасными, как это было всегда, вошли в залу, одежды их были окровавлены, а у некоторых — порваны.

— Я должен увезти вас, Царица, — прервал суд Берен.

— Но…

— Царица, мятежники во дворце и на подступах его, я должен увезти вас, суд над изменниками вы продолжите позже, — немолодой всадник спокойно поднялся по ступеням и протянул руку Царице. — Вы не сможете идти быстро, Айола, вам с наследником следует немедля покинуть дворец, западное крыло охватил огонь…

— Царица? — раздался хриплый голос молодого пленника, он звучал так, словно некто сдавливал ему горло и не давал дышать. — Я умертвил Царицу и её младенца! Это не Царица!

— Умертвил? — ноги Айолы подкосились, и лишь руки всадника удержали её от падения с высоких ступней, сердце её затопил ужас и боль догадки.

— В южном крыле, в женской половине, в Царских покоях, она только разрешилась от бремени, женщина, кто бы ты ни была, ты не Царица.

— Ианзэ… — наследник внутри живота сильно ударил, словно пытался выйти на свет раньше положенного ему природой и Богами срока.

— Нам нужно поторопиться, Царица, — прошептал Берен, нетерпеливо подводя Царицу к небольшой двери в нише высокой стены.

— Нет! — произнесла Царица Дальних Земель, — никто! Ни зверь, ни птица, ни тварь ползучая не может причинить вред семье Царской — это карается смертью. — Айола шла прямо на узников. — Никто не смеет покушаться на трон Дальних Земель — это карается смертью, никто не смеет смотреть в лицо Царице — это карается смертью, никто не смеет поднимать мятеж и нести его по Землям, неся за собой пожары и разруху — это карается смертью. Никто не может вступать в бой с всадниками Царицы — это карается смертью, никто не может спорить с Царицей — это карается смертью!

Айола кружила вокруг пленников под беспристрастными и непроницаемыми лицами всадников, под крики, что доносились из-за высоких дверей, и повторяла, и повторяла, за что им полагается смерть.

— Как много смертей и как мало у вас жизней, мужи…

— Ты ничего не можешь, Царица, скоро сюда ворвутся мои люди, и ты погибнешь, — бывший советник выплёвывал слова прямо в лицо Царице Дальних Земель, вместе с кровавыми слюнями. Айола протёрла лицо своё.

— И за это тебе полагается смерть. Когда сюда ворвутся, не ты будешь сидеть на троне Дальних Земель, и не сын твой, и никто из рода твоего не будет, как и не будет жить, всех ждёт смерть. Вина ваша доказана, пленники, и смерть ваша будет страшна. — Она крикнула палачу, и тот через мгновение принёс корзину с шипящими тварями, но Айола не отступила, не сделала шага назад. — Вы умрёте сейчас, к дому вашему уже выехали мои люди, и другие сыновья твои умрут тоже, как и дочери. Провинция ваша захлебнётся в крови своей — не останется живого человека, зверя или птицы на просторах её, но пока смерть ждёт вас, — она смотрела, как извивающихся гадов, чья расцветка была ярка и притягивала к себе, нёс палач.

Берен взял за руку Царицу и попытался отвести её от пленников, палач встал и не подходил ближе, держа за головы шипящих тварей.

— Царица, вы должны послушать меня, через время всё будет окончено, но вы должны уйти из залы.

— Я буду смотреть, как эти двое корчатся в муках, я буду смотреть на смерть их.

— Это не зрелище для жены, носящей в чреве своём младенца, — Берен был настойчив. — Царица!

— Нет. — Айола застыла и стеклянными фиолетовыми глазами смотрела на пленников, которые корчились в страхе, смотря на танцующих в руках палача тварей, и просили милости Царской — четвертования для себя и детей своих.

— Да будет так, — Царица отошла на два шага от пленников. — Приказ мой будет приведён в исполнение немедля, сейчас. — Она отошла ещё на шаг и подала знак рукой палачу, в тот же момент почувствовав, что её поднимает на руки Берен и поднимается с ней на серые ступени.