Книга о любви, стр. 6

Даже описывая неудачные примеры материнства, Айнсворт воздерживается от осуждения. Она постоянно напоминает себе, что эти женщины живут в тяжелейших условиях. Если они не проявляют внимания к детям, то зачастую потому, что им приходится работать в поле; если они раздражительны, то это потому, что им не хватает пищи. Самое ужасное, что чем хуже им удавалось заботиться о детях, тем хуже становилась их жизнь. Женщины, которым жилось труднее всего, имели меньше всех времени на уход за детьми, дети от этого больше плакали, усугубляя стресс матери.

Исследования, проведенные Айнсворт в Уганде, существенно дополнили выводы Боулби, но она понимала, что одних наблюдений недостаточно. Чтобы по-настоящему понять связь между матерью и ребенком, надо придумать, как оценить силу этой связи. Проработав два года в Африке, Айнсворт в последний раз отправилась вместе с мужем на новое место – в Балтимор (в 1960-м она с ним разведется). Там она стала читать лекции в университете Джонса Хопкинса на той самой кафедре, которой некогда заведовал Уотсон.

В 1965 году Айнсворт и ее помощница Барбара Уиттиг впервые провели эксперимент, получивший название “Процедура непривычной ситуации” [74]. Процедура представляла собой сценарий двадцатиминутной научно-исследовательской драмы, участники которой последовательно разыгрывали восемь различных сцен. В первой сцене мать и ее годовалый малыш попадают в незнакомую комнату, полную игрушек. Большинство детей быстро начинают исследовать помещение, играть с мячиком или тряпичными куклами. Во второй сцене в комнату входит незнакомка и заговаривает с матерью. В третьей сцене мать и дитя впервые расстаются: мать внезапно выходит из комнаты, оставив ребенка с чужой женщиной. Проходят несколько долгих минут. За ребенком наблюдают через зеркало с односторонней прозрачностью. Четвертая сцена: первое воссоединение – мать возвращается, незнакомка уходит. Далее все выжидают, пока ребенок увлечется игрой (обычно на это уходит какое-то время), после чего следует пятая сцена: мать снова уходит, оставляя ребенка одного на три минуты (если только он не раскричится так, что придется прервать опыт раньше), а потом возвращается незнакомая женщина и пытается играть с ребенком. В последней сцене приходит мама и успокаивает малыша.

Неудивительно, что поначалу “Процедура непривычной ситуации” вызвала много споров. Коллеги упрекали Айнсворт в бесчувственности, утверждая, что эксперимент излишне жестокий и не позволяет узнать ничего нового о связи между родителем и ребенком. Но Айнсворт сохраняла спокойствие. Она верила, что ее построенный по четкому сценарию эксперимент позволит раскрыть самую сокровенную тайну жизни. Только в драматических условиях, когда ребенок теряет и вновь обретает мать, можно изучать механизмы и типы привязанности.

Первый вывод из эксперимента говорил о том, что теория Боулби верна: разлука с матерью является стрессом для ребенка [75]. Именно поэтому подавляющее большинство малышей плачут, когда мама уходит, и льнут к ней, когда она возвращается. Но Айнсворт не интересовали обобщения – она стремилась понять каждого ребенка, включая тех, кто вел себя наперекор ее предположениям. Поэтому она стала изучать детей, которые стали исключением из правила: не плакали, оставшись одни, или не могли успокоиться по окончании эксперимента [76].

Трудность заключалась именно в том, что эти дети были не такие, как все. Айнсворт приходилось повторять эксперимент снова и снова, детский плач стал постоянным звуковым сопровождением в ее лаборатории. Ей понадобилось несколько лет, однако в конце концов в потоке слез и объятий стали проступать основные закономерности. Если приблизительно 66 % детей успокаивались от ласки вернувшейся матери – Айнсворт назвала это безопасной или надежной привязанностью, – то остальные 34 % многократно демонстрировали тип поведения, который исследовательница отнесла к “ненадежной” привязанности [77]. В большинстве случаев эта ненадежная привязанность проявлялась как видимое безразличие детей, как будто уход матери вовсе не имел для них никакого значения. (Последующие исследования показали, что в действительности такие дети все же испытывают стресс, у них резко учащается пульс и увеличивается уровень гормона кортизола в крови, когда они остаются одни [78].) Когда мать возвращается, такие дети отворачиваются от нее, не проявляя никого желания приблизиться. Айнсворт описала такую модель поведения как “избегающую привязанность”. Однако около трети детей с ненадежной привязанностью, или приблизительно 12 % от общего числа детей, вели себя противоположным образом. Некоторые из этих младенцев не могли успокоиться, оказавшись в незнакомой комнате, и отказывались играть с незнакомыми игрушками. Другие оставались в смятении даже после того, как мать возвращалась, и либо вцеплялись в нее мертвой хваткой, либо отталкивали. (Если мать брала такого ребенка на руки, он все равно оставался напряженным [79].) Такой тип привязанности Айнсворт назвала сопротивляющимся, поскольку дети активно отвергали попытки их утешить со стороны человека, заботящегося о них. Когда мать возвращалась, в ее общении с ребенком проявлялась не взаимная любовь, а “совершенно очевидная злость” [80].

Эти отклонения были вполне ожидаемы. Варианты человеческого поведения на графике всегда ложатся на гауссову кривую: большинство попадает в средний интервал, но всегда есть некоторое число испытуемых, демонстрирующих крайности в поведении. Однако Айнсворт сумела доказать, что данные отклонения не случайны, а связаны со стилем поведения родителей. Чтобы установить это, потребовалось подолгу навещать семьи испытуемых каждые три недели [81]. “Мы успели близко познакомиться с нашими подопытными семьями”, – пишет Айнсворт, отмечая, что близость знакомства позволяла матерям вести себя естественно, не вспоминая, что за ними наблюдают [82]. У детей с надежной привязанностью матери обычно набирали много баллов по шкале “родительской восприимчивости” [83]. Такие мамы постоянно говорили со своими малышами и проявляли большой интерес к их мышлению. Когда их расспрашивали о детях, ответы мам были подробными, увлекательными и эмоциональными. Восприимчивая мать “способна взглянуть на вещи глазами ребенка, – пишет Айнсворт. – Она воспринимает его знаки и попытки общения напрямую, не через призму собственных потребностей и защитных механизмов” [84].

Это не означает, что восприимчивые матери носятся с ребенком, как с писаной торбой, и выполняют все его капризы. Айнсворт особо подчеркивала, что истинная восприимчивость подразумевает множество ограничений для ребенка. Наиболее успешные родители знают, когда сказать “нет”. “Когда мать решает не удовлетворять требования ребенка – например, если он слишком возбужден, пытается ею командовать или хочет получить нечто, чего ему нельзя, – она мягко и тактично дает понять, что услышала его, и предлагает ребенку что-нибудь взамен”, – пишет Айнсворт [85]. Если Уотсон и его последователи отвергали “сюсюканье” родителей и утверждали, что такое поведение вредно и разрушает волю ребенка, Айнсворт указывала, что даже приучение к дисциплине невозможно без ласки. Не случайно дети самых заботливых и любящих матерей меньше плачут.

Труды Айнсворт часто воспринимают как пособие для родителей, однако главный ее вклад в науку лежит в области количественного измерения. Джон Уотсон и его последователи отвергали любовь, потому что ее нельзя измерить. Однако разработанная Айнсворт “Процедура непривычной ситуации” позволяет оценить крепость родственных уз. Современная психология зациклилась на свойствах личности – тесты на интеллект, личностные опросники и т. д. Но Айнсворт изобрела способ измерить невероятное по силе влияние отношений. Самое важное – по крайней мере, для младенцев – происходит не в одном человеке, а между людьми.