Моя любимая шестёрка (СИ), стр. 38

- Не ссы, дружище, - жизнерадостно отмахнулся Матвей, окрыленный новыми чувствами. – Через пару месяцев я перестану быть его учеником.

- Ты думаешь, что вы не разойдетесь к тому времени? – робко поинтересовался Жарин.

- Без понятия, - выдохнул Матвей, коснувшись губ, ощущая, как эйфория постепенно начинает стихать.

- Матвеюшка, - голос Саши совсем понизился до тихого бормотания, - ты умудрился влюбиться в Яковлева?

Шестерняков замер, задумался. Он не мог точно ответить на поставленный вопрос. Михаил Александрович что-то вызывал в нем, но что именно Матвей пока не определился.

- Я не знаю, - честно признался парень приглушенно, задумчиво. – Я не знаю, что ответить.

Жарин вздохнул, прокашлялся, замолчал. И это молчание продлилось, как Матвею показалось, вечность, пока друг не произнес:

- Ну, зато минет, похоже, он делает отменно. Насладись процессом, а там и до секса недалеко! – и столько смеха послышалось в голосе Сашки, что Матвей не удержался, недовольно засопев.

- Меня окружают одни извращенцы, - прорычал парень в трубку.

- Увы, теперь ты один из нас!

Слушая смех друга, Матвей оборвал связь, костеря Жарина. Идиот. Созвонился он с Сашкой, будучи на работе. Запарки особой не было, и нашлась парочка минут на отдых, который Шестерняков решил посвятить разговору с нетерпеливым другом, звонившему ему в течение дня. Матвей, подробно рассказав о свидании, услышал много восторженных вскриков и охов. А когда речь зашла о минете, так Сашка совсем голову потерял, пища в трубку нечто нечленораздельное. Когда он успокоился, то начал задавать вопросы об ощущениях друга. Матвей отделался простыми, ничего толком не выражающими, фразами общего значения. Неплохо, понравилось, не ожидал, что будет лучше, чем с девчонкой. По правде, можно было весь процесс описать так: феерично, захватывающе, ахуеть, как шикардосно. Но Матвей воздержался от подобных эпитетов, иначе Сашку вообще бы унесло.

Выпустив струйку дыма в воздух, Матвей вдохнул прохладный ночной воздух. Он выскочил поговорить с другом на улицу, сразу прикурив. Сашка вначале оказался в восторге от новостей, но потом вдруг начал философствовать, вот речь и пошла об отношениях преподавателя и студента. Нередки были случаи, когда молоденьких студенток ловили на секс-связях со светилами знаний. Отделывались все большими шишками. А если поймают Матвея, который, к тому же, парень… Хотя, кто вообще станет ловить его? Никто и не заподозрит, что Яковлев или Матвей вообще могут быть нетрадиционной ориентации. Если Сашка не скрывает наклонности, то никто не говорит о том, что также станет поступать Шестерняков.

- Как все сложно, - пробурчал парень, прикрыв глаза и покачав головой.

***

На следующий день в понедельник, клюя носом парту от недосыпа, парень с трудом воспринимал поступающую ему в голову информацию. Ночью поспать ему не удалось. Поступило несколько серьезных случаев в больницу, так что пришлось провозиться до самого утра, а после сломя голову нестись на пары. Матвей понадеялся, что поспит на лекции, но его мечтам угодно было разбиться, лопнуть, как пузыри от жвачки с громким хлопающим звуком. Сашка ему сообщил принеприятнейшую новость:

- У нас лекция по судебке, не забыл?

Матвей забыл, ёпта! Разумеется, он забыл из-за всех треволнений, что выпали на него. Что за вселенская несправедливость?! Спички в глаза вставлять, что ли?. Пришлось переться на лекцию. Шестерняков купил в буфете крепкий сладкий-сладкий кофе, чтобы не уснуть и, сев на привычное место где-то ближе к середине аудитории, принялся цедить напиток, морщась и терпеливо ожидая, когда перехочется спать хоть на чуть-чуть. По правую руку плюхнулся Сашка. Завозившись, тот принялся доставать свои конспекты, хмурясь и сетуя на то, что тратит свою жизнь на непонятно что.

- Хочется сдохнуть, - пожаловался Шестерняков, простонав. – Какого черта пациентов привозят в два-три ночи, а? Чего им не спится?

Сашка неопределенно дернул плечами, игнорируя гневные вопрошания.

- Скажи, тебе Яковлев звонил или писал? – любопытство Жарин точно не пропьет. Печень, возможно, но не чертову любознательность.

- Нет, - буркнул Матвей. – Мы не созванивались и не списывались. И еще раз задашь вопрос про Яковлева, когда мы в универе – тебе не жить. Прекрати меня палить.

- О, Господи! – возмущенно прошипел Сашка, недовольно доставая из сумки ручку. – Можно подумать, что я плакаты с вами двумя развешиваю и кричу, что вы сосётесь друг с другом.

- Замол…

- Мальчики! – Матвей подавился тирадой, готовой обрушиться на голову друга, когда до него донесся звонкий девичий голос. – Разрешите, я присяду с вами?

К друзьям подлетела, хлопая глазками, Валечка Сапрыкина. Та самая, которая клеилась к Матвею в кафе, выспрашивая про отношения с бывшей. Матвей едва не застонал. Только этой златокудрой феи не хватало здесь. Матвея вполне устраивало общество зубрилок и задротов, сидящих по сторонам. Валя предпочитала задние ряды, но сегодня ей явно что-то понадобилось и она решительно сменила месторасположения.

- Чем помочь? – Жарин в отличие от Матвея засиял приветливостью.

- Дело в том, что я не пишу лекции, - вздохнула девушка, чуть надув губы. – Я не успеваю за диктовкой заведующего, а тетради нужно будет сдавать на проверку. Вот и подумала, что вы с вашими чудесными почерками поможете мне.

- Вопросы к нему, - Сашка тыкнул в сторону насупленного и не горящего общаться Матвея. – Он ас по судебке, и он пишет каждую лекцию. Лучше его спрашивай.

- Матвей? – Валечка поправила белоснежный халатик, заискивающе посмотрев на парня. – Поможешь? Так я и лекцию напишу, и твои конспекты начну переписывать во время перерыва. Можно?

Шестерняков вздохнул, помассировав прикрытые веки. Вообще, отказаться – это подписаться под вечной обидой Валечки в дальнейшем.

- Садись, - обреченно махнул Матвей на стул слева от себя. – Все равно ведь не отстанешь.

Сапрыкина просияла и плюхнулась на указанное место. Девушка сразу затрещала о том, как она благодарна и как ей на самом деле сложновато познать такую науку, как судебная медицина. Матвей на автомате кивал, слушая смешки Сашки. Попивая кофе, прихлебывая его глотками, Шестерняков задумался, впал в состояние оглушающей тишины, пока не услышал, как начали отодвигаться стулья, а студенты занимать свои места, приветственно вставая, когда в лекционный зал вошел преподаватель. Матвей тоже встал, а когда поднял свой взгляд, то обомлел.

- Садитесь, - раздался в аудитории знакомый голос, усиленный эффектом микрофона.

Вместо заведующего появился Михаил Александрович. Так вот, какие бумажки он вчера читал! Готовился к лекции, а Матвею ничего не сказал, чтобы сюрприз устроить такой?! Шестерняков даже в себя пришел, перестав засыпать на месте.

- Сядь, придурок, - прошипел Сашка сбоку, утягивая вниз офигевшего друга.

Шестерняков уставился на Яковлева. Сероглазый взгляд поблуждал по залу, пока не наткнулся на Матвея. Задержав на парне взгляд дольше, чем требовали правила приличия, Михаил Александрович принялся вставлять флешку в принесенный ноутбук. Через минуту перед аудиторией на экране, загоревшимся синим цветом из-за заработавшего проектора, появилась презентация с названием лекции. Матвей, оглушенный появлением Яковлева, еще не пришел в себя. Какого черта?! Почему он ничего не сказал?!

Шестерняков, судорожно порывшись в кармане, достал сотовый и быстро напечатал сообщение, отправляя его: «Почему ты мне ничего не сказал?!»

Яковлев, едва заметно чужому взгляду, вздрогнул, когда его телефон брякнул, сообщив о пришедшем СМС. Взглянув на дисплей, Михаил Александрович скрыл ухмылку, что-то быстро тронув на телефоне. Через секунду сотовый Матвея завибрировал: «Пиши лекцию, Шестерняков. И слушай внимательно. Сюрприз удался?»

Матвей закатил глаза. И кто тут взрослый? Однако делать было нечего. Кто бы лекцию ни читал, писать ее все равно надо было.

Раскрыв тетрадь, Шестерняков погрузился в написание материала, подчеркивая нужные фразы, обводя их в рамочки. Как бы Яковлева не ругали за глаза, лекцию он читал так же ясно и понятно, как излагал материал на парах. Матвей с удовольствием слушал ставший привычным голос, невольно вспоминая, как буквально вчера поедал наивкуснейшие блинчики у этого мужчины на кухне, а еще раньше постанывал от того тихого шепота на ухо.