Burning for your touch (ЛП), стр. 128

— Откуда ты знал, что я подойду к машине?

— Похолодало, так что я подумал, что ты придёшь за свитером.

Точно. Исак знает его как свои пять пальцев.

— Что ж, ты меня раскусил.

— Тебе лучше? — спрашивает Исак, усаживаясь по-турецки.

— Всё нормально.

— Микаэль тебе что-то сказал?

— Нет, — Эвен хмурится, роясь в своей сумке на переднем сидении. — Почему ты решил, что он мне что-то сказал?

— Я ничего не решил. Просто знаю, что он переживает за тебя.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. Неважно.

Эвен вытаскивает свитер и быстро надевает его. У него есть ещё один, но Исак уже закутался в свитер Мутты.

— Ты поэтому меня ждал? Проверить, как я после срыва? Снова напомнить о своей теории? — говорит Эвен, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало легко, как дружеское поддразнивание.

— Нет. Я хотел спросить, почему ты меня избегаешь, — говорит Исак.

Это заставляет Эвена резко вскинуть голову.

— Что?

— Я сделал что-то не так? Ты такой с поездки в коттедж, — продолжает Исак. — Я хотел тебя спросить об этом, когда мы были у тебя дома, но потом убедил себя, что всё придумал, потому что ты вёл себя как обычно. Но теперь ты снова не отвечаешь на мои сообщения и не смотришь на меня, когда мы с кем-то. Я что-то сделал не так?

Эвен внимательно смотрит на него, на беспорядочные кудряшки, по-прежнему влажные после купания. Кажется, ему удобно в большом свитере Мутты. И Эвен хочет сказать ему, что он ничего не сделал. Это я. Это я не смог не привязаться к тебе, хотя ты изначально держал меня на расстоянии. Это всё я. Я слишком погрузился в свои чувства и никак не могу начать рассуждать здраво. Ты совершенно прав. Я никогда не показываю свои эмоции, и они разъедают меня изнутри. Это я. Дело во мне.

— Эвен, ты должен сказать, если я тебя расстраиваю, — молит его Исак, и в его голосе снова появляются мягкие нотки. — Я не хочу показаться высокомерным, но если из-за меня у тебя случаются перепады настроения, то просто скажи мне. Я не хочу быть причиной твоего психического напряжения. Пожалуйста.

Эвен никогда его не поймёт. Неужели Исак настолько не замечает его чувств? Как он может так переживать из-за перепадов его настроения и совсем не обращать внимания на то, что он на самом деле чувствует?

— Я понимаю, если ты больше не хочешь продолжать эксперименты, раз они влияют на твоё психическое здоровье, — продолжает бормотать Исак. — Правда понимаю. Я не обижусь на тебя. Я понимаю, что такое химический дисбаланс, и я знаю, что важно заботиться о себе.

Химический дисбаланс. Как претенциозно. Эвен хочет, чтобы он замолчал, хочет попросить Исака перестать говорить о его биполярном расстройстве, словно он что-то в этом понимает, словно книги, которые он читает, могут объяснить, что чувствует Эвен. Но он не уверен, как ответить на слова Исака, не потеряв частичку себя. Он уже готов попросить просто забыть об этом, когда слышит, как парни подходят к другой машине.

По какой-то странной причине они с Исаком прячутся на заднем сидении, инстинктивно ныряя вниз, словно они делали что-то недозволенное.

Эвен качает головой, понимая абсурдность ситуации, потому что парни в любом случае их обнаружат. Но когда он уже собирается выйти из укрытия, он слышит шёпот Мутты.

— Нам просто нужно подождать его в машине. Ему не нравится, когда за ним бегают. Из-за этого он чувствует, что мы за него переживаем, — говорит он.

— Ну надо же, новость дня от Мутты! — громким шёпотом шипит Элиас. — Не знаю, как ты пропустил все наши обсуждения, но мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО переживаем. В этом-то и суть!

— Эвен — не ребёнок. Он сам со всем справится. Мы не можем заставлять его чувствовать, будто за ним присматривают. Его это наверняка раздражает, — отвечает Мутта.

— Я на стороне Элиаса, — Эвен узнаёт голос Микаэля. — То есть да, мы не должны заставлять его чувствовать себя так, словно мы за ним следим, но нам всё равно нужно за ним присматривать. Я тоже волнуюсь. Он только что сорвался из-за того, что я спросил, в порядке ли он.

— И всё же поставь себя на его место, — говорит Мутта. — Что бы ты чувствовал, если бы твои друзья вдруг стали относиться к тебе иначе и следить за тобой, будто ты маленький ребёнок?

— Я не знаю, но, если бы у меня была грёбаная биполярка, я бы был благодарен, что мои бро за мной присматривают! — восклицает Элиас.

— Иди на хуй, Элиас! — шипит Мутта. — То, что у человека биполярное расстройство, не значит, что ему нужна нянька!

— Я это знаю, — вздыхает Элиас. — Я не хочу выглядеть мудаком. Но я волнуюсь за него, ясно? У меня ощущение, что он снова начал себя странно вести. Мне кажется, что ему становится хуже, и это наш долг следить за происходящим.

— Ты просто говнюк. С ним всё нормально! — возражает Мутта.

— Да? А как ты тогда объяснишь то, что у него с Исаком? Что вообще между ними? С каких пор ему нравятся парни? Разве в прошлый раз было не то же самое? Когда он преследовал Микаэля, прежде чем слететь с катушек?

— Элиас, это не… — пытается вмешаться Микаэль, но Мутта его опережает.

— С каких это пор испытывать влечение к парням стало симптомом мании? Что за херню ты несёшь? Тебе не приходило в голову, что, возможно, ему нравится Исак?

— Ты слепой?! — переходит на крик Элиас. — Мы что, будем игнорировать тот факт, что Исак обжигает людей и что Эвен тащится от ожогов и боли?! Мы что, просто забудем, что он поджёг свой дом в прошлом году? Мы что, просто забудем об этом дерьме, потому что хотим быть политически корректными и пощадить его чувства?!

Эвен наблюдает за всем из машины, но он не здесь, он не в своём теле. Он лишь зритель. На мгновение ему кажется, что Исак хватает его за руку, но он не уверен. Это невозможно. Исак никогда не дотронется до него специально.

Эвен наблюдает за всем на расстоянии. На расстоянии от парней и от самого себя. Он видит, как Мутта хватает Элиаса за ворот рубашки, которую он только что надел. Он не бьёт его. Эвен знает, Мутта этого не сделает.

— Да пошёл ты! Ты не имеешь права! Ты не можешь принимать то, через что он проходит, на свой счёт!

— Нет! Это ты иди на хуй, Мутта! — орёт ему Элиас прямо в лицо. — Иди ты вместе со своей самоуверенностью! Ты думаешь, ты такой благородный, но тебя не было там, когда Юлие позвонила мне вся в слезах, чтобы я помог отвезти Эвена в клинику, так как она была уверена, что он убьёт себя, продолжая наносить себе увечья! Никого из вас там не было! И очень просто делать из меня злодея. Но я просто волнуюсь, ясно?! Мне жаль, что всё не может быть так, как раньше! Я бы хотел, чтобы он был нормальным. Правда хотел бы! Но он ненормальный! И нам нужно присматривать за ним!

Микаэль хватается за голову.

Эвен хочет сделать то же самое. Мир кружится перед глазами. Горло перехватывает. Грудь словно сжимают тисками. Это слишком больно. Когда самые близкие друзья говорят о том, насколько он ненормален, какая он обуза. Когда они вот так спорят о его истории, будто что-то в ней понимают, будто стороны, которые они выбирают в этой ситуации, вообще имеют значение и могут быть «правильными».

От этого разговора у него по коже бегут мурашки, а сердце кровоточит. Эвен вспоминает слова Эскиля о том, что только сам человек имеет право рассказывать свою историю. Он наконец-то в полной мере понимает это.

У них нет права говорить о нём как о каком-то выдуманном персонаже, словно он никто, словно это ничто, словно его история принадлежит им, хотя она только его. У них нет права заставлять его испытывать ещё больший стыд, чем тот, что и так живёт внутри. У них нет права!

Эвен собирается открыть дверцу и обрушить на них свой гнев, но Исак опережает его.

Он вылезает из машины и взрывается.

— Идите все на хуй, — шипит Исак. — Устроили тут разборку, решив, что вы, блядь, можете говорить за него. Идите на хуй. Если вот это значит быть «нормальным», то я такого не хочу. Оставьте это, блядь, себе!