Прикосновение монстра (СИ), стр. 31

Абрахим очнулся резко, с воплем, прорываясь окончательно через странный мутный сон в реальность, встретиться с которой уже и не надеялся.

— Лежите! — скомандовал неясный образ, и его незнакомый голос больно ударил Вердшейла-старшего прямо по вискам. — Вам нельзя двигаться после процедуры.

— Где я? — мужчина пробормотал как в бреду, стараясь разглядеть хоть что-то в мешанине из цветных пятен, растекающихся перед глазами.

— Это съемная комната, на улице Золотой лилии, рядом с парком, — вкрадчиво сообщил голос.

Через несколько мгновений мир стал чуточку ярче и яснее, а размытые очертания постепенно обрели истинную форму, и наконец-то Абрахим смог разглядеть то место, в котором пробудился.

Странный незнакомец с тихим и спокойным голосом оказался молодым мужчиной в белой мантии лекаря, довольно худым и немного растерянным. За ним в расплывающихся образах угадывались шкаф и стол в совершенно чужой комнате, да еще и явно небогатой, если судить по отделке.

— Как я здесь оказался? — устало поинтересовался Абрахим.

— Вас привез господин Верзек.

— А-ха-ха, почему я не удивлен? Даже сдохнуть… не даст! — Пациент накрыл лицо ладонями, а потом оцепенел, принявшись разглядывать собственные пальцы, кажется, помолодевшие лет на десять.

— Это… это не мои руки? Что со… — непонимающе изумился он.

— О, вы в смятении. — Целитель подхватил с прикроватного столика зеркало и поднес его к лицу бывшего бургомистра.

В зеркальной поверхности отражался тридцатилетний мужчина без единого намека на седину, только непричесанный и помятый после долгого сна, что добавило лишь больше вопросов.

— Видите ли… вас, господин Абрахим Вердшейл, подвергли весьма необычной процедуре. Если не вдаваться в подробности, то ваша жизнь будет длиннее, а проблемы со здоровьем не побеспокоят еще лет сорок. Данная процедура безусловно дорога, но господин Верзек все оплатил. Вообще все, даже эту комнату, — попытался пояснить лекарь, проговаривая каждое слово как можно более отчетливо, а в конце монолога приветливо улыбнулся. Однако стоило взглянуть в потерянные и померкшие глаза пациента — от улыбки не осталось и тени. — Простите… вы чем-то не довольны? Обычно люди, узнав, что у них начинается вторая жизнь, счастливы.

— Я не желал второй жизни. Я желал покончить с первой, — сухо пояснил мужчина, положив со вздохом зеркало обратно на столик. — Позови его. Пусть объяснится…

— Вы наверно про господина Верзека? Так он написал вам письмо и, едва процедура закончилась, уехал, не сказав ни слова, — ответил целитель и, спохватившись, полез за пазуху: — О, вот, он просил передать. Лично в руки.

Вердшейл-старший молча выхватил послание, затем с нетерпением впился в аккуратные строчки.

«Здравствуй, Абрахим. Ты — один из немногих людей за кого я могу умереть, не раздумывая и чью смерть я постараюсь предотвратить всеми силами. Помню, ты не желал забирать чью-то жизнь ради своего спасения, но все равно я решил пойти против твоей последней воли. Да, я понимаю, что ты меня ненавидишь, а когда дочитаешь это письмо — будешь ненавидеть еще сильнее.

Объект, который я нашел для твоего спасения, не имеет права называться человеком. Он был детоубийцей и насильником. В тюрьме такие живут недолго и очень несчастливо, а потом их закапывают в безымянной могиле. Я дал ему выбор: либо тюрьма, либо безболезненная смерть без унижений, — и он выбрал второй вариант добровольно.

Теперь, благодаря этому животному, у тебя новая жизнь, которую ты можешь посвятить искуплению своих грехов, или рыбалке, или поискам себя. Я не знаю, что ты выберешь, знаю только: мертвые не выберут уже ничего и ничего не исправят. У тебя 2 сына, Абрахим, один из которых даже не знает, что ты его отец. А второй вырос жалкой мразью. Ты не имеешь права их бросить и сбежать на тот свет. Это трусливо.

Новые документы и деньги на первое время передаст целитель Глейн. Вот все, что я хотел написать.

P. S. На случай, если ты снова решишь, будто потерял смысл, не хочешь больше жить и прочее, знай — Лернас у меня. Я буду заботиться о нем беспощадно, как о собственном сыне. Сам понимаешь — он будет страдать. Я приучу его к строгому распорядку дня, заставлю понять, что такое ответственность, и научу одеваться без помощи прислуги. Если хочешь спасти своего первенца от столь ужасной участи — попробуй нас разыскать.

Верзек»

Дочитав до последних строк, Вердшейл-старший громко рассмеялся, уронив послание на кровать, и даже смахнул несколько проступивших слезинок.

— Вот за что я люблю Верзека, так за его чувство юмора. Хотя все его и считают бесчувственной головешкой, но я-то знаю: как шутит он — не шутит больше никто.

— Господин Верзек производит весьма зловещее впечатление, в хорошем смысле, — осторожно заметил целитель, — надеюсь, он написал добрые вести.

— Пока неизвестно, — мужчина прикрыл веки, расслабившись и подтянул одеяло до горла, — он теперь приглядывает за моим первенцем и, как выразился в письме, «будет о нем заботиться беспощадно».

— Тогда, может, стоит забрать мальчика?

— Этот мальчик кувыркался на оргии, когда я умирал, шантажировал меня и совершил столько мерзостей, что… Я был никудышным отцом и сам воспитал его таким. Возможно, общение с Верзеком изменит Лернаса в лучшую сторону…

— Думаю, господина Верзека он будет ненавидеть…

— Я тоже его ненавидел сначала. В итоге, сейчас это мой лучший друг. Моя семья…

✦✦✦

Шелдан впервые, кажется, за целый месяц, прикоснулся к своему письменному столу. Он убрал высохшую чернильницу, поставив на ее место новую, достал набор перьев из верхнего ящика и сел в рабочее кресло, растерянно оглядывая бумажные владения.

Первые строчки получились немного корявыми, но скоро на листках стали сплетаться аккуратные и каллиграфические предложения, словно узор.

— Ого, красотенька какая! — восторженно заметил Грид, неизвестно откуда взявшийся за спиной.

— Ай, — юноша от неожиданности поставил кляксу и чуть не выронил гусиное перо на стол, — ты же готовил у очага…

— Хех, можно подумать, я не могу готовить и восхищаться своим Кроликом одновременно. — Одно из щупалец скользнуло по щеке Шела, отчего он довольно зажмурился. — Собираешься вернуться в ряды переписчиков?

— Если повезет, то поищу работу на дом. Какую-нибудь не очень сложную халтуру… там, переписывать прошения, составлять письма… Я больше не хочу тратить все время на хозяина, ради денег. Я хочу… жить. Просто жить и радоваться каждому дню. С тобой…

— Мы же можем не работать. Живу я у тебя, так? Так. А моя хибарка пустует и стоить будет немало, если ее сдавать. Да и без этого у меня деньжата водятся…

— Я столько лет учился, стольким пожертвовал ради этого… дабы стать переписчиком. Как же я отрекусь от своего призвания?

— Тебе нравится? Ну, в смысле, нравится скучные каляки переписывать?

— Не сказал бы, — паренек поник, задумавшись, — просто это единственное, что у меня хорошо получается.

— Пфе, раз не нравится, то и забей. Найди новое занятие, которое принесет тебе удовлетворение, — арига приобнял любимого щупами настолько осторожно, насколько вообще возможно, — никогда не поздно начать новую жизнь, Шелдан.

— В детстве я хотел попробовать рисовать. Но у нас с мамой денег почти не было и нужна была нормальная профессия, поэтому я…

— Поэтому мы ща перекусим и пойдем за красками! Хочу портрет во весь рост!

— Ну какой портрет, я же совсем не умею рисовать. Да и краски изведу только зря. — Тонкие пальцы Шела скользнули по отросткам, обнимавшим его сейчас. Юноше нравилось, как они замирают от едва заметных ласк.

— И че? Так новые купим же. Короче, я разберусь с готовкой, а ты пока думай, что нам брать. Может, еще ноты прихватим!

— У меня все равно ничего не выйдет: я же не учился!

— На хрен учебу, Кроль! В творчестве главное — найти музу, ну, или муза, и знаешь, как оно попрет? А муз у тебя уже есть! Все, я на кухню, а то там без меня картошка переварилась, наверно.