Прикосновение монстра (СИ), стр. 19

— Шелдан, я не знал… — Грид направился к кровати, перебирая неспешно щупами по полу.

— Теперь… знаешь, — голос юноши дрогнул, и по интонации, да и по слегка различимым его оттенкам, стало ясно — Кролик сейчас плачет. Безмолвно. Чуть вздрагивая в тряпичном укрытии.

— Пустишь в свою раковину из одеялка? — неожиданно предложил монстр, приблизившись настолько, что уже мог коснуться несчастного ладонью.

Парень молча покопался в одеяле и робко откинул один уголок, словно приглашая, чем арига немедленно и воспользовался, забравшись на кровать, еле-еле уместившись там вместе со всеми отростками. А спустя мгновение держал тельце Кролика, прижимал, успокаивал своим же теплом, надежно укутав щупальцами и мощными руками, обнимавшими невероятно нежно. Как можно обнять лишь самое родное в жизни существо.

Шелдан вздрагивал, уткнувшись влажным лицом в темно-зеленую шею. Ему было стыдно за собственные слезы и слабость, но он никак не мог унять вспыхнувшую боль, поэтому попытался оправдаться:

— Прости… я все порчу. Я не знаю… все было хорошо, а потом… я услышал свое ненавистное прозвище… и стало так горько. Все воспоминания о том дне разом… на меня… Я не был таким ничтожеством… раньше… или… был, просто не замечал, потому что… жил один…

— Никогда. Не смей. Извиняться! — серьезнейшим тоном ответил Грид. — Я же понимаю… вся эта хрень не за один день проходит же! И ты никакое не ничтожество. Ты мой… салатик!

— С-салатик? — встрепенувшись, переспросил Шел, вынырнув из объятий, желая заглянуть в горящие глаза монстра.

— Ну да. Салатик. А кто ж еще, если ты весь соленый и в масле? — арига по-доброму усмехнулся, рассматривая пылающие щеки сквозь русые пряди.

— Я… совсем забыл… нужно привести себя в порядок… и позавтракать наконец.

— Потом. Потом я тебя искупаю. А сейчас мы сидим под одеялком!

Шелдан продолжал отчаянно сопротивляться подступающей истерике, зажимая ее из последних сил глубоко внутри. Ему было стыдно, как никогда, находиться в тепле, чувствовать ладони близкого существа и убивать этот чудесный трогательный момент своей слабостью. Но что он мог сделать, когда небольшой надрез в итоге вскрыл зарубцевавшуюся рану и теперь черное горе вместе с воспоминаниями захлестнули его потоком? Не выдержав, юноша вжался в единственное оставшееся в жизни преданное существо и громко, надрывисто зарыдал.

Грид вздрогнул, будто в него нож всадили, потеряв моментально свою уверенную улыбку, едва ощутил первые слезы. Он молчал, вслушиваясь в неразборчивые слова, проскальзывающие между всхлипами, и тускло смотрел в пустоту, пока боль пронзала его насквозь. Их общая боль…

— Ты поплачь, — обратился он вполголоса, закопавшись в русые волосы вздрагивающего паренька пальцами, — тебе станет легче…

И Шелдан рыдал. Громко, отчаянно, почти как в тот день, когда очнулся в лазарете, окутанный воспоминаниями о безумно страшной ночи в борделе…

✦✦✦

Верзек открыл скрипучую дверь и вошел в комнату, держа в руках две чашки горячего чая, которые вскоре оказались на столе. Его напарник тотчас оживился и потер затекшие и замершие ладони, едва уловил манящий аромат.

— О, то, что нужно, — в голоске паренька звенели нотки радости и надежды. — А то рук уже не чувствую.

— Я подменю, — сухо обратился Верзек.

— Да не надо. Один хрен ничего интересного не происходит. — Юноша мотнул головой в сторону овального черного зеркала, лежавшего на столе, в мутной поверхности которого еще отражался Грид, обнимающий дрожащий кулек. Но через секунду образ окончательно растаял в абсолютной черноте. — Жалею, что столько часов эту херовину держал, аж рук не чувствую теперь. — Он громко прихлебнул свой чай, прикрыв глаза.

— Надеялся застать интим? — Мужчина, улыбнувшись на долю секунды и равнодушно взглянув на смущенного напарничка, сделал небольшой глоток.

— Ну, типа, да. Хоть какие-то потрахушки лучше, чем сопли, — вздохнул, — а как хорошо день начинался… русую тетерю должны были на кухне отодрать. Так надеялся…

— Что произошло? — каменное выражение лица Верзека преобразилось в более суровое, отчего юнец побледнел сразу, забыв и про чай, и про затекшие руки.

— Ну… по губам я прочел, что Грид назвал нашу тетерю «Шели». И тут начался цирк с конями. Шелдан дал деру и обломал потрахушки, затем истерил, а теперь вот топит щупальника слезами. Ведет себя хуже тряпки. Смотреть противно…

Мужчина молча, не сводя ледяных глаз с юноши, отставил чашку и обратился к нему весьма обыденно:

— Ты знаешь, что такое «свидание вслепую»?

— Ну… все знают, — обескураженно промямлил, — это когда…

— Это когда пленник не идет на контакт и его отводят в специальную темную камеру. И в эту же камеру заходит или заползает какой-нибудь гибрид, один из тех, кого и при свете дня увидеть не захочется. Догадываешься, что потом произойдет?

— Ну, тварь его… того… — еще тише ответил парень, сглотнув возникший ком.

— Именно. Пленник может только чувствовать и слышать. Слышит он не самое приятное рычание, а чувствует острые когти, шершавую шкуру, которая будет тереться о его бедра. И это не говоря о том, что придется иметь дело с членом не очень-то похожим на человеческий. Или не членом. Пленник не знает, какая из следующих секунд боли и унижений станет для него последней. Он не знает, каким по счету рывком его сломают полностью. И он не знает, когда все закончится. — Мужчина откинулся на спинку старенького скрипучего стула и вернулся к остывающему чаю, не торопясь растягивал ароматное удовольствие.

— Вот хрень же, — в огромных удивленных глазах юноши застыл непередаваемый ужас, — это… этого же делать нельзя. Это же…

— Бесчеловечно? — предположил Верзек. — Да, бесчеловечно, зато эффективно.

— А… история про свидание к чему?

— Дослушай, — сухо ответил помощник бургомистра, после чего облокотился на стол. — Никто из них потом не останется прежним. Пытка ломает их основательно. Каждого по-своему, но ломает. Кто-то совсем теряет берега, кто-то пытается покончить с собой, кто-то замыкается. Чаще я наблюдал именно замкнутость, ну, и кучу странностей в поведении.

— Как у Шелдана…

— Он пережил одну из самых жестоких пыток Орена. Только у него не было никакой подготовки за плечами. Вообще. Я, честно сказать, удивлен, что он до сих пор жив и даже временами ведет себя адекватно. Я завидую его выдержке и его желанию бороться.

Верзек пригвоздил взглядом собеседника к стулу — безжалостным, холодным, словно морозная ночь, взглядом… осуждающим. В комнате повисла неловкая пауза, пока напарник виновато карябал пальцем свою пустую чашку, не решаясь поднять глаза на старшего товарища.

— Я понял. Я больше никогда не буду так отзываться о Шелдане, — наконец промолвил он вполголоса, — я не думал… что все настолько хреново…

— Настолько, — отрезал Верзек. — Отдохни. Я тебя подменю. — Он сноровисто схватил магическое зеркало и сосредоточился на его черной поверхности.

— Я спросить хотел…

— Что именно? — поинтересовался мужчина, не отвлекаясь от зарябивших, неясных образов, мелькающих в артефакте.

— Зачем бургомистру мелкий чинуша? Ну, в смысле, парень не настолько двинут, чтобы подать в суд на самую влиятельную семью города, — напарник развел руки. — Зачем? Зачем все это? Зачем почти круглосуточная слежка за его хибарой? Я вот не понимаю…

— Если хочешь стать хорошим наемником, про вопрос «зачем?» лучше забудь.

— Понял, — юноша сник и даже плечи опустил.

— Абрахима мучает совесть. Он переживает о судьбе Шелдана и боится, что он может совершить какую-нибудь глупость. Поэтому мы здесь. Чтобы собрать информацию или предотвратить попытку суицида.

—П-понял.

Верзек не отрываясь, максимально сосредоточенно смотрел в магическое зеркало, пытаясь уловить в нем нужную картинку. Артефакт норовил подсунуть то городскую площадь, то деревце, которое росло рядом с домом Шела, и упорно не хотел показывать самого Шела. Но спустя несколько минут на безразличном лице помощника бургомистра внезапно возникла легкая улыбка, задержавшаяся дольше обычного. Чего напарник не мог не заметить.