Вам повторить? (СИ), стр. 125

— Это как оставить открытый паштет перед Живоглотом и попросить его не есть, — фыркнул Малфой, хватая с подоконника перчатки, которые вечно валялись в Мэноре где попало, но не лежали на месте.

— Я покупаю только нужное, — возмутился сын с полным ртом еды.

— Не могу понять, как вообще можно променять еду эльфов на то, что продают у вас в школе на обед, — покачала головой Гермиона, наблюдая за метаниями мужа, собирающего вещи в сумку. Они все сегодня здорово проспали.

— Мам… — протянул ребенок, пытаясь прервать ее поток мыслей.

— Неважно, в Хогвартсе тебя вновь приучат к нормальной еде, — махнула она на него рукой.

— Да, главное, чтоб до этого времени никому не пришлось лечить гастрит. Все, я побежал, люблю вас, — Малфой быстро поцеловал в щеку жену и сына и растворился в воздухе с громким хлопком, не дождавшись ответа.

— Ты должен был уйти в школу три минуты назад, — напомнила Гермиона Скорпи, поставив в холодильник сок.

— Попрошу Тинки, чтоб перенесла меня, — он оттолкнул тарелку от себя, вытирая руки салфеткой. — Что? Это чрезвычайная ситуация! — ответил мальчик на укоризненный взгляд матери.

Домовая появилась на кухне, помогая Скорпиусу натянуть на себя куртку. Проверив все учебники на сегодняшний день, она схватила его за руку и щелкнула пальцами, переносясь в какой-то безлюдный переулок за пол-квартала от школы Малфоя-младшего.

Гермиона выдохнула, улыбаясь. Сумасшедший дом. У Драко сегодня были сборы по случаю облета нового поля, и он с самого утра носился по Мэнору, пытаясь собрать все свои вещи. Десяток домовых предлагали ему свою помощь, но Малфой никогда не отказывался от ежеутреннего ритуала — все сделать самостоятельно.

Гермиона кинула взгляд на время, заходя в ванную и закалывая волосы. Через два часа у нее была встреча, так что сегодня это она была падаваном у Скорпи, который вечно ел в последнюю минуту. Надеясь, что они с Тинки успели в школу и их не заметил какой-то зевающий таксист, проезжающий мимо переулочка, Гермиона подкрасила ресницы, готовясь к ответственному дню. Ей вспомнился разговор на прошлой неделе, который завел Драко, и ее губы озарила улыбка.

Он хотел еще одного ребенка. Гермиона не ожидала этого от него, ей казалось, что Малфой только недавно отошел от пустышек, подгузников и неконтролируемых летающих предметов по комнате, потому что малышу вдруг стало скучно в колыбели. Скорпиус взрослел, и сердце девушки сжималось, когда она думала, что через каких-то пару лет он поступит в Хогвартс, и они будут видеть его только на зимних каникулах и летом. Этого было катастрофически мало.

Драко знал, что, возможно, в конкретный момент Гермиона будет не готова из-за дел в Министерстве, но просил подумать над еще одним малышом. И она думала. Думала каждый раз, когда Драко играл со Скорпи на заднем дворе, уча его делать трюки на метле, когда следил за успеваемостью сына с нанятыми гувернантками, которые обучали Малфоя-младшего азам магии, когда он целовал мальчика на ночь, смотря как на самое дорогое в жизни. И ей хотелось узнать, что было бы, если бы у Малфоя родилась дочка. Ее воображение рисовало маленькую светловолосую задиру с его привычками, чертами, манерами. Драко все повторял в шутку, что им пора задуматься над тем, как сделать ребенка, который хотя бы что-то возьмет от матери. Гермиона поддерживала эту тему, но на самом деле ее бы устроило, если все их дети будут точной копией отца.

Бросив заколку в косметичку, она перекинула волосы на одну сторону, выйдя в коридор. Гермиона остановилась так резко, что ей пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть на каблуках. Странное, вязкое, совершенно неестественное чувство окутывающей паники будто бы сконцентрировалось в один момент и вылилось ушатом ей на голову.

— Тинки? — позвала Гермиона, заставив себя сделать несколько шагов вперед.

Домовой не было дома. Да, все верно, она обычно следила за тем, чтобы Скорпи в безопасности дошел до школы, и только потом возвращалась. Стряхнув с себя наваждение, Гермиона спустилась вниз, вспомнив, что оставила палочку на кухне. Благодаря особенным чарам, она могла совершать простые манипуляции в Мэноре и без ее помощи. Девушка уже даже забыла, когда в последний раз таскалась дома с палочкой так, будто это было продолжением ее руки. Гермиона сцепила зубы, решив, что если эта чертовщина не прекратится, она пойдет к психологу. Или пожалуется Джинни. Или поговорит с Илоизой. Возможно, у нее один из тех женских кризисов, о которых пишут в «Спелле» так часто, что если все их пересчитать, то получится, что в среднем ведьма испытывает по одному кризису в пять часов.

Завернув за угол, Гермиона практически успокоилась, пока не подняла голову. У нее возникло чувство, будто она провалилась в кроличью нору, и все ее органы, все до единого сместились, сжавшись в ком в горле.

— Не ожидала, грязнокровка? — оскорбление, слышимое ею так давно, что почти забылось, перестало иметь любое значение, но только не от этого человека.

Потому что именно рука этой особы когда-то вырезала вечное напоминание на ее коже, которое затянулось, но все еще виднелось, если приложить усилия. Посреди ее кухни, ее дома стояла Беллатриса Лестрейндж, ухмыляясь во всю силу своего безумия.

***

Первичный инстинкт, который не в силах было вытравить ни гриффиндорскому воспитанию, ни благородству, ни смелости, толкнул ее в спину, приказав бежать. Много лет в Мэноре прошли не зря, и она могла с закрытыми глазами ориентироваться в этих коридорах. Оставалась лишь одна проблема — та, кто ее преследовала, умела это ничуть не хуже.

Гермиона была уверена, что видела открытое окно в большой гостиной. Ноги понесли ее туда, но луч, содержавший в себе чистый концентрат боли, настиг девушку раньше, чем она смогла выбраться из особняка. Связки натянулись в истошном крике, когда Гермиона упала перед огромным ненавистным столом, который до сих пор казался ей дико неуместным.

— Никогда не думала, что когда-либо буду лицезреть подобный позор — грязнокровка в родовом поместье моей семьи, — спокойно проговорила Беллатриса, размеренно ступая по ковру. — Без палочки, без защиты, чувствуя себя здесь в безопасности.

Гермиона откашлялась от крика, отползая назад. Ее глаза фокусировались на лице Лестрейндж, и она не могла найти ни единого признака того, чтобы та была обезумевшим приведением.

— Что ты такое? — прохрипела Гермиона, пытаясь залезть за другую сторону стола, в надежде, что их разделит хоть что-то.

— О, ты, наверное, крайне озадачена тем, почему, несмотря на защиту, я появилась тут? — женщина безумно хохотнула, словно проговаривала давно выученную байку, но которой никак не находился повод для рассказа. — Но тебе даже в голову не пришло, что этот дом — лоно моей семьи, которую ты отравила. Ведь от мертвых родственников не ставят защит, верно? Круцио!

Чертово дежавю, эта чертова комната. Только теперь не было свидетелей. Не было Драко. Драко. Она молилась, чтобы с ним все было в порядке. И надеялась на то, что он сможет жить после того, что произойдет.

— Дра…ко… — его имя вылетело из горла надрывно, но Лестрейндж знала, о чем ее спрашивала Гермиона.

— Не переживай, я позабочусь о том, чтобы он излечился, — она зарыла пальцы в ее волосы, резко потянув вверх. Еще чуть-чуть, и Гермиона была уверена, что та свернула бы ей шею. — Что ты ему подливала? Что ты сделала с ним? — взгляд женщины упал вниз на руку девушки, и ее лицо исказила гримаса отвращения. — Это тебе никогда не принадлежало.

Пытая Гермиону болевыми заклинаниями, Белла магией пыталась вырезать фамильное кольцо, пусть даже вместе с кожей. Однако драгоценность даже не думала сдвигаться, удерживаемая волшебством бракосочетания. Оставаясь там, где находилось по праву.

Гермиона откатилась в агонии, сплевывая кровь, образовавшуюся от внутренних повреждений, доставляя неимоверное наслаждение своей мучительнице.

— Ты умерла. Я видела, как тебя одолела Молли, — произнесла гриффиндорка, смотря из-под лба на объект своей ненависти.