Когда обрушилось небо (СИ), стр. 32

— Тошнит от одиночества? Сам ведь выбрал.

— И не жалею. Но иногда мне кажется, что это был неправильный выбор.

— Только не смей ныть. Хватило мне сегодня… Йегера. Но он мелкий ещё, ему простительно. А ты? В тебе роста… сколько там? Два метра?

— Метр и восемьдесят восемь сантиметров, — поправил он.

— Неважно, — махнул рукой Ривай. — Вы для меня одинаковые — на всех снизу вверх приходится смотреть. Так вот. Если вздумал себя пожалеть — иди к психологу, или к Ханджи, наконец. Тебя выслушают, да таблеточки пропишут, станет легче. А после секса со шлюхой легче не станет — только пустота, да и денег из тебя вытянет.

Он прикусил губу. Редко когда хотелось высказать свою точку зрения, но сейчас был именно такой момент. Ривай ненавидел, когда кто-то выглядел жалко. Тот, кого он знал. В силу характера он не был способен утешить человека, помочь советом. Да и с Эреном получилось по-глупому просто — тому хватило подставленного плеча.

Обнимать Эрвина Ривай не планировал не потому, что не мог, а потому, что тому это не было нужно.

— Пробовал? — с усмешкой спросил Эрвин.

Ривай не стал кривить душой:

— Пробовал. Отвратительное занятие.

— По тебе не скажешь.

— Я не всегда жил на улице, знаешь ли. Были другие времена, были деньги, был дом. Никто не рождается бездомным.

— Ты никогда не говорил о том, что было… до, — Эрвин стряхнул с сигареты пепел.

— Потому что это в прошлом. Зачем говорить о том, чего уже никогда не вернёшь.

— Жалеешь?

Вопрос поставил Ривая в тупик. Он никогда не позволял себе задаваться подобным вопросом, поэтому и ответа у него не было.

— Нет, наверное, — уклончиво сказал он. — Меня устраивает то, что есть сейчас. Хотя жить с Ханджи под одной крышей — то ещё удовольствие.

— Поверь, так лучше.

— Иногда мне кажется, что это дурацкое правило — по жизни вдвоём — ты выдумал только из-за своей прихоти, а не из-за соображений безопасности.

— Как сказать, — Эрвин еле заметно склонил голову.

Ривай вспомнил первое впечатление о Ханджи. Оно было полностью отрицательным, и он даже подумать не мог, что Смит сделает их напарниками. Поначалу Ханджи показалась ему совершенно глупой несносной женщиной, с громким голосом, с неаккуратной причёской и в странной одежде. Неужели она вообще как-то существовала в человеческом обществе? Оно ведь не терпит таких, рано или поздно выбрасывая на обочину.

«Она неправильная, и ты неправильный, Ривай. Так в чём разница?» — гадко шептал внутренний голос.

— Вы работаете вместе. И живёте, соответственно, тоже. Итак, адрес проживания… — объявил тогда Эрвин, и Ривай решил, что ослышался.

Ханджи тем временем сразу подскочила к нему, представилась и без умолку начала о чём-то болтать.

Конец света.

Безысходность.

Какого чёрта он вообще здесь делает?..

Первый месяц дался очень тяжело. Бесконечные смены в разное время были для Ривая привычными, ведь раньше он частенько предпочитал не спать ночами, отсыпаясь днём. Но наличие в соседней комнате Ханджи делало это совершенно невозможным, поэтому Ривай заимел привычку уезжать в кинотеатр, покупать два билета на два фильма подряд и мирно высыпаться под монотонный грохот колонок. Усталость была такая, что ему уже ничто не мешало.

Первое впечатление пришлось изгонять долго и муторно.

Во-первых, Ханджи была хорошим собеседником в разговоре один на один. Они заимели привычку подолгу сидеть на балконе вечером выходного дня, разговаривая об абстрактных вещах. Но она понимала, чувствовала, советовала. Образ Ханджи как «глупой и несносной» постепенно превратился в маску, которую легко можно было снять.

Во-вторых, Ханджи умела прикрывать спину. После нескольких опасных происшествий Ривай понял, что этой женщине можно доверить свою жизнь, если того потребуют обстоятельства.

В-третьих, с Ханджи можно было быть собой.

Ривай не раз вспоминал ту пьяную ночь, когда они едва ли не переспали. Целовалась Ханджи агрессивно, напористо. Она никогда не говорила о том, кто ей на самом деле нравится — девушки или парни, однако по тому, как она предпочитала вести за собой, Ривай склонялся к первому варианту. Впрочем, Ханджи никогда не упоминала вслух о своём влечении к женскому полу. Обычно она хлопала Ривая по плечу, эмоционально восклицала и невежливо указывала пальцем на какого-нибудь парня, говоря при этом: «Смотри, какой офигенный!». Но в её понимании привлекательным должно было быть не лицо или фигура, а какая-нибудь странность. Например, читаемая газета о паранормальных явлениях, ярко-оранжевые кроссовки наряду с деловым костюмом, ирокез на голове.

Ривай давно привык к такой Ханджи. Он знал, что такое поведение не более чем способ выживания. На собственном опыте он убедился, что Ханджи может быть серьёзной, может здраво воспринимать ситуацию и даже говорить дельные вещи, но для большинства людей она именно та, какой Ривай видел её в самый первый раз.

Так легче жить. Так легче выживать.

Он и сам прекрасно понимал её, ведь в какой-то момент и ему пришлось отгородиться от мира, научиться вести себя. Выбор, прямо противоположный Ханджи — закрытость и грубость. Но, быть может, именно поэтому они уравновешивали друг друга.

— Сегодня была ещё одна самоубийца, — прервал размышления Ривая Эрвин. — Прыгнула с моста на железнодорожный путь, под поезд.

— Вам бы Йегера туда. Он неплохо разговаривает с такими.

— Это ведь он спас тогда Хисторию?

— Он, — кивнул Ривай. — Они о чём-то долго болтали, но эффект последовал хороший. У парня талант.

— Смотрю, он тебя впечатлил.

— Не то чтобы… но что-то в нём есть.

— Много разговаривали?

— Нет, — Ривай решил не вдаваться в подробности сегодняшней встречи. — К тому же дело с ним и Кирштайном пока не имеет смысла. Без новых зацепок всё бесполезно, мы не полиция и вряд ли сможем сложить пазл без недостающих деталей.

— Раньше тебя не особо волновали рамки закона.

— Я не собираюсь лезть в дерьмо, если не знаю, чьё оно, уж извини.

— Я тебя и не заставляю.

Ривай замолчал.

Сколько уже он здесь работал? Четыре, пять лет? Или шесть? Он никогда не считал, потому как не думал, что задержится здесь надолго. Эрвин Смит вытащил его с улицы, дал крышу над головой, заставил работать и вносить вклад в общество. Ривай никогда не стремился стать значимой ячейкой — ему попросту было наплевать на всех, кроме себя. Пока он мог ходить, мог достать еду и выжить, остальное его не волновало.

— Собираешься сделать перерыв? — после заминки спросил Эрвин.

— Кирштайн переводится в университет Йегера. Может быть, тогда что-то сдвинется с места. А пока пусть развлекаются сами.

— Не боишься, что за это время что-то случится?

— А чего бояться? Они мальчики взрослые, смогут разобраться самостоятельно. К тому же у Йегера есть мой номер.

Эрвин кивнул, видимо, отмечая что-то про себя.

— Дело твоё. А теперь, будь любезен, забрось меня домой.

***

Эрен просидел в гостях у Ханджи до самого вечера. Сначала она несколько раз пыталась заставить его перечитать писанину Жана, но Эрен, глядя на строчки, постоянно отнекивался, так как прочитал всё ещё в ресторане. Ничего занимательного и полезного в жизни матери Жана Кирштайна он не нашёл, да и вряд ли найдёт после десятого прочтения. В конце концов, они даже жили в разных городах, какая тут может быть связь?

Ханджи, убедившись, что от Эрена больше ничего полезного не добиться, переместилась из кухни в зал, где достала из шкафа упакованную в потрёпанную коробку игровую приставку.

— Будешь? Иногда рубимся с Риваем по вечерам, когда выдаются особо скучные дни, — пояснила она.

Ривай играет в приставки? Немыслимо.

— Буду, — кивнул Эрен, устраиваясь на диване.

Он попытался представить, как Ривай с непроницаемым лицом остервенело жмёт на кнопки геймпада, тихо матерясь сквозь зубы, и едва не рассмеялся. Нет, такого просто не может быть. Такие люди не убивают рисованных монстров с помощью геймпада