Ржавчина и кровоподтеки (СИ), стр. 10

— Пошел нахуй, Моррисон.

И воспользовавшись секундным замешательством врага отталкивает его от себя и уходит, но его снова хватают за футболку и тянут на себя, заставляя развернуться снова. И Томас действительно разворачивается, встречаясь своим кулаком с челюстью блондина.

Ньют не может удержать равновесие и падает на пол, теряя сознание от слишком мощного удара.

А вот Томасу кажется полегчало. Он разворачивается и уходит.

Злость никуда не исчезает, но Эдисон понимает, что так нужно было сделать давно.

Томас не жалеет.

========== 4. ==========

Комментарий к 4.

всем милым котятам привет:з

ждали? я знаю, что ждали

аж 57 k.ltq ждали эту главу, я просто в шоке

так хорошо зашлоооо, я нарадоваться не могу, честно

и сама пускаю слюни на этот фик агада

значит, пока я писала эту главу, потекла, вытекла и затекла обратно.

простите меня, если что не так, хорошо?

из меня прет вдохновение, поэтому я не могу остановиться, вот

я пишу и пишу, со мной еще никогда такого не было, честно

я надеюсь, что вам понравится, потому что в эту главу я особенно вложила всю душу, и я жду вашей критики, потому что отзывы — это стимул писать дальше.

Спасибо моей любимой бете за проверку главушки:з

она у меня самая лучшая ♥♥♥

я очень люблю своих читателей, правда ♥

спасибо вам огромное, муа ♥

следующая глава - скоро :з

Нестерпимая головная боль.

Это первое, что почувствовал Томас, когда проснулся на следующее утро. События вчерашнего вечера мгновенно ускользнули от него, когда он попытался собрать картинку произошедшего и понять, почему ему так хреново. Было ощущение, что на его голову упал многотонный кирпич, и именно поэтому она так сильно раскалывается. Но кое-что подарило чувство болезненного облегчения: он открыл глаза в своей собственной уютной квартирке, в своей любимой комнатке, но стоило ему повернуть голову на соседнюю подушку, как внутри всё рухнуло куда-то вниз и глаза расширились от удивления: ему на ухо храпел спящий Минхо. Эдисон испуганно заглянул под одеяло и по телу разошлась блаженная волна облегчения: они оба были в одежде, а значит, что ничего плохого не произошло.

Зная, что будить лучшего друга сейчас абсолютно бессмысленно, Эдисон пошел на кухню, чтобы поставить чайник и выпить обезболивающее. Он постоянно их пьет практически в неограниченных количествах. Иногда он думал, что пора завязывать с этим, но без него пока никак не обойтись, иначе его голова просто лопнет от невыносимой боли. Нетрудно было догадаться, что вчера он нажрался в хлам, и именно поэтому сейчас он ничего не помнит.

Слава богу, что сегодня выходной, а на учебу нужно идти лишь завтра. Томас бы точно не смог появиться на людях в таком болезненном состоянии: он даже в зеркало не посмотрел, знал, что себя он там не узнает, а смотреть на опухшего, еще не до конца протрезвевшего подростка, совершенно не захотелось.

Томасу всегда говорили, что алкоголь - это плохо. И, кажется, он понял почему, дав себе клятву, что больше никогда не будет пить. Это всё влияние Минхо, послушался называется лучшего друга так, что память вышибло.

Кстати, Томас понял, что нужно пойти всё-таки разбудить его. Он там точно жив?

— Алкоголикам подъем! — заорал Эдисон прямо на ухо спящему Минхо так, что тот подскочил и в непонимании свалился с кровати. Томас хмыкнул: это всегда срабатывало. Он подошел к лучшему другу и поднял его обратно на кровать, протянув стакан воды и обезболивающее. Райт тут же осушил его и скривился от неприятного вкуса таблетки, запуская руки в волосы и пытаясь придти в себя. Кажется, что Томас всё-таки смог вовремя остановиться вчера, а вот Минхо нет. Его состояние явно оставляло желать лучшего. Томас понимающе похлопал друга по плечу.

— Что вчера было? — прохрипел Райт, посмотрев на Томаса. — Я не помню ничего.

Эдисон печально вздохнул. Он сам ничего не помнил, только размытые обрывки воспоминаний, которые не хотели складываться в целостную картину. Он лишь мог надеяться, что в таком состоянии его мало кто видел, хотя это было маловероятно, потому что на той вечеринке было столько народу. Ему уже стыдно. Он никогда не позволял себе такого развязного поведения: статус примерного ученика может быть подорван, а это плохо. По мнению Томаса, алкоголь - это самое худшее, что могло придумать человечество. Он даже из самых примерных мальчиков может сделать бомбу замедленного действия, которая разнесет всё на своем пути. Вот Томасу почему-то казалось, что всё было именно так. И от этого становилось по-настоящему страшно.

— А я предупреждал, что это плохая идея, — покачал головой брюнет, — сам напился, и меня споил.

Минхо удивленно уставился на друга. Он помнил совершенно точно, что выпить была инициатива Томаса, и ему насильно никто не заливал. Он сам вошел во вкус. Вот только стоит ли говорить об этом Томасу? Он же не поверит никогда, да и Минхо не верил, что его друг всё-таки на такое способен: за почти одиннадцать лет их дружбы Эдисон не брал в рот ни капли, а тут сам добровольно нажрался в стельку. Что-то тут явно было не так, но Райт сейчас был не в том состоянии, чтобы разбираться, кто и сколько выпил.

Минхо всё-таки решил промолчать, чтобы не травмировать нежную психику лучшего друга.

После ухода Райта, который сказал, что ему просто необходимо появиться дома, Томас остался в гордом одиночестве. Его не покидало чувство встревоженности, но он не понимал, по какой именно причине он так странно себя чувствует. Вроде бы ничего плохого не произошло, кроме того, что он напился первый раз за всю жизнь. Но он взял с себя клятву, что больше никогда не позволит себе употреблять алкоголь: он здорово лишает рассудка.

Спустя час друг позвонил ему и сказал, что с ним всё в порядке и его пустили домой, но только голос у Минхо был какой-то слишком встревоженный и даже пугающий, и Эдисон вмиг осознал, что что-то всё-таки произошло. То, чего он не может вспомнить. Только это что-то - хорошее или плохое? Томас молился, чтобы это было первое, но понимал, что это вероятнее второе. Минхо бы не стал так осторожно подбирать слова в разговоре с ним.

— Дружище, ты только не нервничай, ладно? — спросил азиат.

Только Томас успокоиться не мог, как ни пытался. Что-то внутри кричало от бешеной паники. Минхо скинул ему ссылку на ютуб, и Эдисон слишком долго не решился открыть её: там было что-то по-настоящему страшное, - шестое чувство, отвечающее за косяки, его никогда не подводило. Эдисон чувствовал, как внутренности сжимаются, а сердце разрывается на части, стоило ему всё-таки нажать на эту злосчастную ссылку. То, что он там увидел заставило Эдисона в неконтролируемом ужасе распахнуть глаза и неосознанно заорать Минхо в трубку так, что тот чуть не оглох. Это было видео с вечеринки. И его жизнь официально закончена.

Две тысячи просмотров за ночь.

Но это было не самое страшное, самое страшное - валяющийся на полу Моррисон с разбитым носом и сломанной челюстью, а злой, пьяный Томас рядом с ним, выражающий касаемые Ньюта мысли трехэтажным матом. Эдисон машинально перевел взгляд на свои руки: костяшки пальцев правой руки были разбиты, и на них была засохшая кровь.

Это была кровь Моррисона.

Осознание.

Томас ударил Ньюта.

Томас разбил ему нос.

Томас сломал ему челюсть.

Вдох-выдох.

Он всё вспомнил.

— Я ухожу в мужской монастырь!

Когда на следующее утро нужно было идти в школу, Томас позвонил Минхо и сказал, что переходит на домашнее обучение, потому что он больше никогда в жизни не вернется туда. По двум причинам: он опозорился и врезал Ньюту, а последний его теперь уж точно прикончит, и в этом не было абсолютно никаких сомнений. Страх забирался в каждую частичку его тела и не позволял дышать. Моррисон никогда не простит ему этого. Томас же знал, что нельзя было ему там появляться. Он даже не представлял, что Ньют сделает с ним за такое - тут простой дракой не обойдется. Всё. Томас собственноручно выкопал себе могилу, в которую Ньют его теперь закопает. Страшно. Безумно. Некотролируемо.