Периметр-2020. Неоновая угроза (СИ), стр. 48

В первой же извлечённой из кузова канистре плескалось нечто мало напоминающее концентрат всемирно-известного напитка.

– Что это такое? – потребовал объяснений Вас Вас, рассматривая фосфорицирующую неоном голубоватым жидкость.

Пришлось экспедитору сознаться, что в канистрах нечто иное:

– Это концентрат знаменитого блюсана с фабрики супруги московского мэра госпожи Вершининой. Дорогостоящий экспортный товар. Содержимое канистры буквально идёт на вес золота.

Вас Вас повернулся к заместителю:

– Ну здесь всё ясно. Вот что, лейтенант, составляйте акт, и дальше действуйте по инструкции.

– Одну минуточку, господа офицеры! – взволнованно засуетился экспедитор. – Предлагаю всё-таки решить вопрос полюбовно. Дело в том, что наш груз очень ждёт заказчик. Это ведь не какая-нибудь дрянь, а последнее слово в здоровом питании. А чтобы скрасить вам суровые будни вашей благородной и тяжёлой службы, предлагаю назвать любую сумму.

Вас Васу было очень неловко, что пришлось сурово обойтись с контрабандистами, но по-другому поступить он не мог. Если тебе доверено представлять интересы государства, то волей-неволей приходиться переступать через себя и проявлять жёсткость. Ещё хорошо, что от него не требуется расстреливать людей, такой приказ он не сможет отдать ни при каких условиях… С такими мыслями Вас Вас поднялся на стену.

Это была не просто стена, а сложный инженерный комплекс, состоящий из бетонного ограждения протяжённостью 112 километров и высотой 4,5 метра, металлической сетки, сигнального ограждения под электрическим напряжением, земляного рва. Все эти инженерные сооружения, включая сторожевые вышки, призваны были не допустить поток беженцев из города.

На отдельных участках были даже созданы противотанковые укрепления, чтобы предотвратить прорыв, например, на тяжёлой строительной технике. Для этой же цели местами вдоль стены шла многокилометровая полоса или, выражаясь военным языком, предполье из острых шипов, прозванная: «газоном Козырева».

Отсюда, с оборудованного наблюдательного пункта, вся подведомственная ему позиция была как на ладони. По обеим сторонам от подведённой к воротам контрольно-пропускного пункта шоссейной дороги, – от горизонта до горизонта, – тянулся широкий ров, которому предшествовал семиметровый насыпной вал, утыканный сенсорами и датчиками. Величественное зрелище, ничего не скажешь! Будто из времён античности – Древнего Рима и Карфагена, на ум приходили картины орд гуннов и свирепых германцев… Где теперь ещё такое увидишь! А ещё на ум приходила печально- знаменитая Берлинская стена, которую после объединения Германии немцы давно разобрали на сувениры.

И всё же, принимая во внимание степень исходящей из го рода угрозы, неприступной всю эту фортификационную инженерию специалисты не считали. Предполье предполагалось в ближайшее время усеять тысячами противопехотных мин. Но пока с этим что-то медлили, вероятно у политиков возникли какие-то разногласия. Хотя на всех уровнях постоянно велись разговоры о необходимости форсировать все работы. Ради этого всё, что мешало строительству Вала было быстро и безжалостно снесено или взорвано. Земляные работы по сооружению «оборонительной линии» велись в такой спешке, что вышедший из строя по причине поломки двигателя дорогостоящий японский экскаватор строители не стали эвакуировать, а просто столкнули в ров и сейчас оттуда выглядывала его «рука» с ковшом.

Капитан прильнул к окулярам стереоскопа. Насколько хватало видимости на ведущей из города дороге вытянулась огромная очередь из тысяч автомобилей. Усиленный мощной оптикой взгляд перебегал со стареньких «москвичей» и «шестерок» на бюджетные минивэны, дорогие лимузины представительского класса, автобусы и кареты «Скорой помощи». В этой гигантской пробке все были равны, и никто не собирался уступать своё место никому. Занимаемое в обществе положение, мигалки, спецпропуска не играли здесь никакой роли. Даже на полицию уже мало кто обращал внимание.

Многие бросали свои машины и шли пешком. Возле КПП образовалась огромная толпа, которую всё труднее становилось контролировать. Несмотря на то, что установленный за пятьдесят метров до КПП гигантский информационный щит извещал беженцев о необходимости соблюдать спокойствие и строго следовать указаниям военных властей, тем не менее постоянно возникали эксцессы. У людей просто сдавали нервы.

Сенину и в страшном сне не могло привидеться, что ему придётся иметь дело с тысячами людей, слишком напуганных, чтобы хоть как-то владеть собой; одержимых одной целью – любой ценой прорваться за стену, которая обеспечит их безопасность. Судя по пронзительному детскому плачу и крикам, там снова началась давка с потасовками. И при этом постоянно прибывали новые машины и люди.

Пока Вас Вас оценивал обстановку, чуткое ухо его ловило разговоры подчинённых за спиной. Там о столпившихся у КПП тысячах людей говорили с пренебрежением, словно о стадах коров или баранов. Из москвичей в роте у него по-мойму никого не было, поэтому некоторые позволяли себе злорадствования и чёрный юмор в адрес заносчивых столичных жителей.

– Тысяч сто, наверное, собралось… бе-еже-енцы! – присвистнул один.

– А ты за них не переживай, Афанасий, знаешь, какие они у нас в посёлке дворцы себе отгрохали! На крутых джипах приезжают, корчат из себя белую кость, на нас местных, как на быдло поглядывают – сверху вниз. Считают себя особенными…

– Вот теперь они точно станут особенными – синемордыми! – усмехнулся второй. – Не то, что мы, рыла чухонные. Так воздадим им почести напалмом и свинцом!

– Они в своей Москве одни проедали всё, чем Русь богата, – сквозь зубы процедил третий. – Дожрались! Вишь, как их пучит от нефтегазовых то барышей.

– Стыдно! – гневно обернулся Вас Вас. – Вам должно быть очень стыдно. Люди – везде люди, и гнусно радоваться чужой беде.

– Так разве мы радуемся, товарищ капитан, – нагловато улыбнулся, щуря озорные глаза старший сержант Иванов-Доброхотов с рыжими усами и боксёрскими плечами. – Просто и в Библии сказано: «По делам твоим тебе и воздастся».

– Всё равно приказываю отставить подобные разговоры или мне придётся вас примерно наказывать! – пригрозил Вас Вас и сам смутился себя, ибо прозвучало это уж слишком по-учительски, словно обещание поставить хулигана в угол.

– Есть, оставить, товарищ капитан! – в один голос бодро ответили провинившиеся, пряча ухмылки за показной серьёзностью. С этими резервистами приходилось непросто: взрослые мужики, будучи призванными на короткие сборы, воспринимали происходящее скорее, как приключение, возможность оторваться от привычного семейного быта и вспомнить славную молодость. Вас Вас это прекрасно понимал и без крайней необходимости старался не злоупотреблять своей властью. И теперь ему было очень неприятно.

Ситуацию мастерски разрядил Юрка Окуньков, он тоже был из Лоховиц, как и Сенин, и хотя на гражданке занимался ремонтом холодильников, они сдружились сразу, ещё на первых сборах.

– Да хватит вам в самом деле языками чесать! – на правах своего, по-товарищески, прикрикнул он на сослуживцев. – Ты, Михалыч, – обратился он к рыжеусому сержанту, – со своими поселковыми должны молиться на приезжих.

– Это ещё почему? – удивился рыжий.

Юрка пояснил ему с полным знанием ситуации:

– Когда в ваших богом забытых Ловцах колхоз в Перестройку аукнулся, так у народа одна радость осталась – водка, да самогон. Мужики ваши совсем спились бы, если бы не москвичи. После того как они на ваше счастье облюбовали соседний берег Оки и стали дома строить, хоть какая-то жизнь снова затеплилась. Сам ведь говорил, что за последний год у вас «Пятёрочку» и «Магнит» открыли, а раньше только одно сельпо загибающееся было…

Мужикам крыть было нечем. Да и любили Юрку в роте за добродушный незлобивый нрав, неиссякаемый юмор, готовность любому подставить плечо. Таких в любом коллективе любят… Вас Вас благодарно взглянул на земляка, хотя всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке.