Бабочки (СИ), стр. 10

Ничего. Ничего. Брок научит его выживать. Интриговать, манипулировать, создавать сеть осведомителей. Всему научит.

А Актив прикроет спину.

***

— Милый мой мальчик, — всплеснула руками Катарина. — Мой принц, вы специально так подстроили, что эти двое окажутся здесь? И в то же время не дали им ни одного шанса одержать победу. Как это низко с вашей стороны.

— Низость — это по вашей части, миссис Гент. — Джек покрутил на пальце одно из колец. — Я всего лишь напомнил им о приоритетах и о том, что влечёт за собой сделанный когда-то выбор.

Катарина оперлась бедром на край столешницы.

— Вы думаете, у них нет шансов? У обоих?

— Увидите, миссис Гент, здесь не на кого ставить, кроме нас самих.

Мишель предсказуемо отступила, уступив возлюбленному, грозно глянула на брата и упорхнула в зал, заняла место в самом дальнем ряду, чтобы поддержать Шепарда и не выдать того, что творилось между ними.

Джек ждал, внимательно следил за отцом, отслеживая любые изменения эмоций на его благодушном улыбающемся лице. Семейство Шепарда порядком попортило ему кровь, а вот так, в Судный день, перед десятками фото-и видеокамер он не мог отказаться выслушать Давида, но и помогать не станет.

— Рассматривается последнее дело. Дело Итана Шепарда, мятежника из Порта Процветания.

Давид Шепард все-таки не пошёл на Судный день. Он высказался на конференции, восславив короля, принимающего сложные и кажущиеся неудобными решения.

Брок решил, что он идиот. Актив решил, что с этим Шепардом пора уже что-то сделать, но сначала надо посовещаться с командиром.

Они шли по опустевшим коридорам Совета. Под ногами шуршали оранжевые конверты. Брок смотрел на принца, из последних сил держащего спину, и думал, что ненавидит местный государственный оттенок оранжевого.

Принц сорвется. Это было только вопросом времени и места. И лучше бы он сорвался и выкричался сегодня, дома, в безопасности.

Актив же размышлял о том, что надо поговорить с командиром. Но пока не находил в себе смелости признаться в том, что память с каждым днем возвращается все больше и больше. Например, он вспомнил своё имя. Настоящее имя. Только имя, больше ничего, но и это уже много для того, у которого десятилетиями был только позывной.

В горле клокотал рык. Давид Шепард, чёртов святой слепец, снова и снова рушил всё, что Джек выстраивал порой даже во вред себе с расчётом на долгую перспективу. И вот опять всё пошло прахом.

***

— Завтра его брата казнят. — Катарина закинула ногу на ногу. — И всё благодаря тебе.

— Нам, миссис Гент, — поправил её Джек.

Он уже собирался уходить, но Катарина умела находить не самое удобное время для не самых удобных вопросов.

— Что бы Шепард ни делал, как бы ни изворачивался, ему конец. Он не останется больше на этой должности. Я избавлюсь от него. — Джек отсалютовал фляжкой.

— Только покрыв свою душу несмываемой грязью.

Джек поперхнулся виски. Уж кому-кому, а Катарине говорить о грязи не пристало. Приблизившись, почти коснувшись её губ своими, Джек взглянул ей в глаза, надеясь хоть там увидеть объяснение слов и поступков этой женщины.

— О, не беспокойтесь о моей бессмертной душе, миссис Гент, — улыбнулся он, провёл кончиками пальцев по её щеке. — Она изголодалась. Может, хотите насытить её или наказать меня в каком-нибудь укромном уголке?

Джек понимал, что его несёт, но уже не мог остановиться, не мог прекратить играть, нарываясь, выводя на эмоции, но и Катарина знала себе цену. Она оттолкнула руку принца, поднялась, накидывая пальто на плечи.

— Неприятно понимать, что такая, как я, никогда не сможет просто обладать тобой.

И вышла, притворив дверь кабинета.

— Домой, — бесцветно велел Джек, вновь прикладываясь к фляжке.

Дома Актив первым делом приготовил принцу бокал грога. После такого тяжелого дня чай с белым ромом был тем, что надо. Он протянул принцу бокал.

Брок спросил:

— Я закурю? Лучше бы я в одиночку «языка» брал глубоко за линией фронта, чем такой день.

— Кури. — Джек сел в кресло, не снимая пальто, только расстегнул пуговицы и ослабил узел галстука, повертел в руках бокал. — Как же я хочу обратно на фронт.

Допив грог в два глотка, Джек поднялся, взвесил бокал в ладони и швырнул его об стену, расхохотавшись отчаянно, зло.

— Ненавижу всё это притворство, фарс в угоду идиотов, не видящих реального положения вещей. И этот ставленник божий, его идиотские знамения, бабочки — не более чем красивая ширма, прикрывающая грязь и ничтожность. — Джек схватился за бутылку с виски, отхлебнул до половины. — А мы все никто, грязь под его сиятельными ногами, досадные помехи. И, чтобы выжить, приходится оскотиниваться, становиться последней мразью, давить тех, кого любишь, притворяться кем-то более значимым. Хотя ему, — Джек ткнул пальцев в потолок, — наплевать, если он и есть. Барахтаемся, лезем на головы друг другу, лишь бы заметил, лишь бы оценил — но нет, он король. Растопчет и не заметит.

Бутылка полетела за стаканом.

Актив подошел к принцу и обнял его, укрывая в своих объятиях.

— Вы на войне, мой принц, — утешающе сказал он. — Это необъявленная, но всё равно война. А на войне все средства хороши, чтобы выжить. На вашей стороне никого, кроме вас. И нас с командиром.

— И мы выиграем эту войну, — пообещал Брок, обнимая обоих. — Я научу как. Я выжил в Гидре, по сравнению с ней все разборки в Гильбоа — мышиная возня. Вы больше не один, Ваше высочество. Мы с вами.

Джек уткнулся носом куда-то в шею Джона Карпентера, дышал им, наполняясь какой-то странной уверенностью, не замечая, как защипало глаза, как дёрнулась грудная клетка, гася по-детски отчаянный стон. Джек не понимал, почему эти двое заняли его сторону и заняли ли вообще. Он больше не мог сомневаться, не хотел выискивать в их действиях тайные смыслы. Джек слишком устал полагаться только на самого себя и был рад любой поддержке.

Он несмело коснулся ладонями спины Джона, прижался к нему теснее, зажмурился, стараясь запомнить навсегда это ощущение защищённости — вдруг это лишь разовая акция, попытка успокоить спивающегося принца, чтобы потом не искать его по всем кабакам Шайло. Джеку было плевать.

Актив гладил принца по плечам, по выступающим под пиджаком лопаткам, по горячей напряжённой шее.

— Меня зовут Баки, — вдруг негромко признался он. — Я вспомнил. Никто не знает. Только вы, Ваше высочество

— И я, — кивнул ошарашенный Брок. — Значит, работает сыворотка-то?

— Баки, — повторил Джек, отстраняясь.

Он где-то уже слышал это имя, но очень давно, и никак не мог припомнить, где именно, хотя мысль так и вертелась на языке.

— Что значит — вспомнил? — спросил он, переводя взгляд на Рамоса.

— Обнуление электрошоком и медикаментами, — неохотно выдавил Брок. — Сайлас отказался закупать соответствующее оборудование и оплачивать техников, и Актив вспоминает. Сыворотка суперсолдата преодолевает последствия десятилетий обнуления, Ваше высочество.

— Я Баки Барнс, — кивнул Актив, наслаждаясь теплом принца в своих объятиях и радуясь, что командир не злится. — Из меня выжигали это. Но я вспомнил.

— Тот самый? — Джек замер, как громом поражённый.

В детстве он зачитывался комиксами о похождениях Капитана Америка и его лучшего друга Джеймса «Баки» Барнса. Но, если верить официальным сведениям, Барнс погиб в итальянских Альпах.

— Я не слышал о другом Баки Барнсе, — выдавил Брок. — Есть только один Баки Барнс. Друг Капитана Америка, снайпер Ревущих Коммандос. Но я даже не подозревал, что это ты!

— Я снайпер, — кивнул Баки. — Но Капитана Америку я пока не помню.

— Он умер, — сказал Брок. — Направил самолет во льды, чтобы бомбы не упали на американские города, и умер.

Джек, поддавшись порыву, коснулся ладонью щеки Джона, нет, Баки Барнса. Вообще было странным называть этих двоих вымышленными, придуманными для шпионажа за ним именами.

— А что будет, когда ты полностью вспомнишь? Как вы вообще здесь оказались?