Сладкая грязная девочка (СИ), стр. 66
Но в какой-то степени, это правда. Я люблю её, поэтому и они тоже, я люблю их, отчего она тоже. Света вытаскивает две плитки шоколада из кармана пиджака, который повесила на руку и вручает одну Тасе, вторую Поле.
- За то, что помогли мне. Я купила их в аэропорту, поэтому никакого эксклюзива.
Они обе берут их, и Полина поглядев на свою шоколадку и затем на неё произносит:
- Если она не трахнет тебя сегодня, это сделаю я.
Её румянец, ямочки, тихий смех и то, как она снова выпячивает губу, сводит меня с ума.
Чертовски убивает.
- Без проблем, - говорю я ей, когда кидаю её пиджак на сиденье и тяну за собой на танцпол. Глаза Светы широко распахнуты, а на лице огромная улыбка. На самом деле, мне наплевать какая песня играет – она не отойдет от меня ни на шаг всю ночь. Шагнув в её объятья, прижимаюсь к её телу.
- Мы снова танцуем?
- И дальше - больше, - говорю я ей. – Как ты могла заметить, я прислушалась к твоему совету.
- Я так горжусь тобой, - шепчет она, прислоняясь своим лбом к моему, прежде чем отстранившись, встретиться со мной взглядом. – Ты только что намекнула, что собираешься трахнуть меня ночью.
Её ухмылка становится ещё больше, пока руки обвивают мою талию.
- Разыграй свои карты правильно.
- Я забыла мои карты, - её улыбка пропадает, - но пальцы всегда при мне.
- Я постараюсь не сломать их в этот раз.
- На самом деле, думаю, тебе стоит сильно постараться.
Басы сотрясают пол и мы наполовину кричим наши шутки, но настроение ускользает. Между нами пробегает холодок и в этот момент, всё немного напряжённее. Нам всегда удавалось флиртовать, раскрываясь в сексе, то есть, притвориться кем-то ещё, чтобы по-настоящему открыться друг другу.
- Поговори со мной, - говорит она, наклоняясь и шепча мне на ухо:
- Расскажи мне, что случилось утром, когда ты ушла.
- Я вроде как чувствовала, что должна сделать шаг вперёд и встретиться лицом к лицу со своим будущем, - тихо говорю я, однако, она наклоняется ближе и знаю, что слышит меня. - С твоей стороны было дерьмово не рассказать мне о Даше, но на самом деле, эта ситуация лишь дала мне толчок, что был необходим.
- Прости меня, Cerise.
Моя грудь сжимается, когда она ласково зовёт меня так, а руки скользят вверх и вниз по её груди.
- Если мы собираемся попробовать ещё раз, мне необходимо знать, что ты будешь всё рассказывать мне.
- Буду. Я обещаю.
- Прости за то, что ушла.
Ямочка появляется на крошечную секунду.
- Покажи мне, что ты всё ещё носишь мое кольцо и ты прощена.
Поднимаю левую руку и она смотрит на неё, прежде чем поцеловать ободок золотого кольца.
Мы слегка покачиваемся, почти не двигаясь, в то время как люди вокруг нас прыгают, трясутся и танцуют на танцполе. Кладу голову ей на грудь и закрываю глаза, вдыхая запах Светы.
- Как бы там не было, мы покончили со всем этим. Теперь твоя очередь трепаться этой ночью.
Слегка улыбаясь, она наклоняется ближе, целуя сначала мою правую, а затем левую щёчку. А потом касается моих губ своими на пару долгих, восхитительных секунд.
- Мой любимый цвет – зелёный, – говорит она у моего рта и смеётся.
Её руки скользят по моим бокам, руками она обхватывает меня за талию, когда наклоняясь ближе, прокладывает дорожку из поцелуев вверх по моей шее.
- Когда мне было семь, я сломала руку, катаясь на скейтборде. Мне нравится весна, терпеть не могу зиму. Лучшие друзья моего детства это Женя и его старшая сестра Ксюша. С ней я впервые поцеловалась, когда мне было одиннадцать, а ей двенадцать, в кладовке, в доме моего отца.
Мои пальцы скользят вокруг её груди, поднимаясь к горлу, и я сцепляю руки у неё за шеей.
- Моим самым большим потрясением был отъезд матери в Штаты, но в остальном – даже если мой отец и был тираном – детство было очень неплохим. В школе я была полной дурой в математике. Потеряла девственность с девушкой по имени Ульяна, когда мне было шестнадцать, – она целует меня в щёку. – Последняя женщина, с которой я занималась любовью – моя жена – Екатерина Шишкарева.
Она целует кончик моего носа.
- Моя любимая еда – хлеб, знаю, звучит ужасно банально. И я не люблю сухофрукты.
Я смеюсь, притягивая её для настоящего поцелуя, наконец-то, и О, Боже мой. Её рот тёплый, такой знакомый. Её губы в тоже время мягкие и требовательные. Мне необходимо, чтобы она коснулась меня, попробовала на вкус, оттрахала едва сдерживаясь. Чтобы она схватила меня за задницу и притянула к себе. Едва её язык соприкасается с моим, мы обе стонем, разрывая поцелуй и тяжело дыша.
- Не уверена, что когда-нибудь смогла заставить девушку кончить при помощи моего рта, - признается она. – Мне нравится целовать тебя там. Я обожаю твою попку. Она прекрасна.
- Мне нравится наш секс, но я предпочитаю быть сверху…благодаря тебе миссионерская поза чувствуется грязной, когда ухватившись за меня, ты двигаешься подо мной.
Святое дерьмо. Я извиваюсь в её руках.
- Света.
- Я ни с чем не спутаю звук, когда ты кончаешь. Со мной, ты никогда не могла притвориться,– она улыбается, и добавляет, – и не сможешь.
- Расскажи мне о банальщине, - умоляю я её. – Иначе это убьет меня.
- Ненавижу убивать пауков, потому что думаю, что они потрясающие, но я сделаю это для тебя, если ты испугаешься. Ненавижу быть пассажиром в машине, предпочитая быть за рулем, – она прокладывает дорожку из поцелуев к моему ушку. – Мы можем жить в Сан-Диего, но я хочу по крайней мере проводить лето во Франции. И быть может, моя мама сможет переехать сюда, когда станет старенькой.
Моя грудь практически разрывается от боли с каждым ударом сердца.
- Хорошо.
Она улыбается, и я прикасаюсь к её ямочке кончиком пальца.
- И ты правда переедешь сюда?
- Думаю, в феврале, - говорит она, чуть пожав плечами.
Словно это так просто. Словно уже всё решено.
Я спокойна и в тоже время разрываюсь на части. Мне кружит голову мысль о том, что она так просто переедет сюда, однако, сейчас только июль.
Февраль так далек.
- Кажется, до этого ещё далеко.
- Я прилечу к тебе в сентябре. Октябре. Ноябре. Декабре. Январе.
- Как долго ты пробудешь здесь?
Почему я ещё не спросила её об этом? Меня тут же начинает пугать этот вопрос.
- До завтра, - мой желудок ухает вниз и я чувствую немедленное опустошение.
– Я могу прогулять понедельник, - говорит она, - но мне нужно быть на работе во вторник для первого слушания.
У нас мало времени. Поэтому я уже тяну её сквозь толпу, обратно к столику.
- Девочки…
- Я знаю, Сахарочек, - говорит Полина, уже кивая. – У вас есть двенадцать часов. Понятия не имею, что вы тут забыли. Идите.
Так значит они не только знали, что она приедет, но и знали, когда она уедет. Они обсудили всё. Святое дерьмо, я обожаю своих друзей. Целую Полю, Тасю и проталкиваюсь к выходу.
Каким-то образом, нам удается вернуться в мою квартиру всё ещё одетыми. Молю бога, чтобы мы не разбудили Юлю, пока целуясь, спотыкаемся на подъездной дорожке у гаража, а потом ударяемся о дверь, когда Света скользит рукой мне в трусики, умоляя ей позволить почувствовать меня. Её пальцы тёплые и требовательные, отодвигают в сторону тонкое кружево, и проникая в меня, начинают двигаться вперёд и назад.
- Ты превосходно чувствуешься, - шепчет она. - Мне нужна ты. Голая. Мне необходимо видеть это.
- Тогда пошли наверх.
Мы спотыкаемся и грохочем, захлопывая дверь и поднимаясь по дубовой лестнице в мою комнату, когда она прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей шее, хватая за задницу и притягивая ближе.
- Света, - смеюсь я, легонько толкая её в грудь, чтобы достать ключи из сумки.
Оказавшись внутри, я не задумываюсь включить свет, не желая отрывать от неё рук даже для того, чтобы достать до выключателя. Слышу, как мои ключи падают следом за сумкой и её пальто, а затем остаемся только мы. Наедине. В темноте. Ей приходится нагнуться, обернуть руки вокруг моей талии и поднять таким образом, чтобы наши рты оказались напротив друг друга.