Там, где мой дом (СИ), стр. 5

- Да я не обижаюсь, - смущённо ответил ему Бильбо, покачав головой. – Ты мне ничего не должен.

- Должен, и ещё как, - твёрдо заявил Торин. – Всё, я обещал тебе быть на ногах. Сколько с меня?

- Нисколько, ты в прошлый раз оставил денег столько, что можешь прийти сюда ещё раз, ничего не оплачивая.

- Так, про те деньги я не желаю слышать, - Торин промолвил это таким тоном, словно угрожал, и Бильбо даже немного струхнул. – Говори, сколько с меня на сегодня, и я всё оплачу.

Бармен совершенно нехотя прошёл к кассе, чтобы всё подсчитать. Он вернулся с распечатанным чеком и положил его перед Торином, молча. Следил за ним, пока тот лазил в карман, отсчитывал деньги, ведь все движения его вальяжные, преисполненные собственного достоинства. Он был таким самоуверенным, этот Торин. Бильбо было немного жаль, что сам он не умел так себя вести.

- Здесь деньги за выпивку и твои чаевые.

Бармен хотел возразить по поводу последнего, и даже уже открыл рот, чтобы всё высказать, но его перебили:

- Даже не вздумай отказываться! – настоятельно потребовал Торин. – Кто бы ещё мог выслушать моё нытьё так внимательно.

- Это моя работа.

- Ничего подобного. Твоя работа – наливать выпивку, а не выслушивать подобный бред.

- Хорошо-хорошо, спорить ведь бесполезно.

- До скорой встречи, - сказал Торин, вставая со стула.

Бильбо кивнул, провожая его внимательным взглядом. Куда он сейчас пойдёт? Наверное, прямо к нему. К лживой самовлюблённой твари.. Он совсем как его сосед, который всё время жалуется на свою жену, но опрометью бежит к ней, едва она покажется на крыльце и, уперев в бока руки, громко крикнет: « Где ты, бездельник?! Ужин на столе!»

- Бармен, где моё бренди? – раздался выкрик в самом правом конце стойки.

- Одну минуту! – отозвался Бильбо и потянулся за бутылкой, отложив салфетку.

Одиночество – это самое страшное, что может произойти в жизни. Так говорят, наверное, глупцы. Бильбо не понаслышке знает, что есть вещи гораздо более страшные. Хотя и одиночество тяготит порой так сильно, как какая-нибудь тяжёлая болезнь, от которой ты хотел бы, но не можешь избавиться.

Попивая сегодня чай за просмотром низкосортной юмористической телепередачи, Бильбо ощущал это в полной мере. Минуты тянулись бесконечностью, и хотелось, чтобы маленькая стрелка уже доволочилась до десяти, чтобы уже отправиться спать. Он ненавидел выходные. Он ненавидел их с каждым днём всё больше, потому что каждый прожитый день с возрастающей тоской вспоминал о Торине, и как легко тот давал обещание позвонить, не собираясь делать это. Каждый вечер, проведённый здесь, дома, приходилось наполнять бессмысленной болтовнёй «голубого» экрана и его яркими глянцевыми картинками, чтобы убить ощущение того, что он один в пустом доме, приходилось готовить сложные блюда с букетом ароматов, чтобы дать понять самому себе, что в этом доме живут. Одиночество – далеко не самое страшное, что может приключиться, но оно способно изъесть человека настолько, что он теряет способность радоваться жизни, любить её, мечтать о новом дне и надеяться на счастье.

Снаружи, за окнами, было темно, и в этой чёрной бездне исчезали подсвеченные фонарями силуэты соседних домов, а вдалеке загадочно мерцал мириадами огней город. Бильбо встал, прошёл к чайнику и налил себе ещё кружку чая. Пить его не хотелось, но он был тёплым, и о тёплую кружку можно было погреть заледеневшие пальцы.

Когда в дверь постучали, он ещё не успел усесться на стул, сморщил лоб, задумавшись, кто бы это мог быть, и пошёл открывать.

- Кто там? – спросил он настороженно и, чтобы до конца понять, заглянул в дверной глазок.

Сердце ёкнуло, пропустив удар. Бильбо резко отстранился, ошарашено уставившись на дверь.

- Это я, Торин, ты ещё помнишь меня?

Конечно, он помнил. После их второй встречи он две недели жил с телефоном в руках, боясь пропустить звонок. Никто бы не забыл об этих голубых глазах, в которых, как небесная высь, жила бесконечность. И Бильбо тоже не смог.

- Торин? Что ты тут делаешь?- несмело спросил он, прижавшись ладонями к холодной поверхности двери.

- Пришёл к тебе, откроешь?

Набрав в лёгкие воздуха, а, затем, медленно выпустив его, так что грудная клетка заболела, Бильбо повернул задвижку и распахнул дверь. Он долго смотрел на гостя немигающими, удивлёнными глазами, и губы его резко двинулись вправо, сомкнувшись.

- Мне нужно поговорить с тобой, - Торин тоже смотрел на него своим проницательным взглядом, он ждал ответа.

- А.. конечно, - его впустили в тёплую уютную прихожую с шерстяным пальто на вешалке, с начищенными ботинками, аккуратно расставленными на специальной полочке.

- Проходи, - Бильбо хотел проводить его в гостиную, но тот так и встал у порога, как вкопанный.

- Я могу у тебя остаться на некоторое время? – спокойно спросил гость, и Бильбо замер.

- Н-на время? – дёрнул он головой назад. – Остаться?

- Да. Я всё объясню тебе.

- Давай-ка присядем, - Бильбо всё же повёл Торина в гостиную, такую уютную, аккуратную и чистую, что Торин долго не мог заставить себя сесть на светлый диван, покрытый связанным из пушистой пряжи, ажурным пледом.

Сам хозяин дома опустился в кресло напротив и, чуть сдвинув брови, задумчиво уставился вперёд.

- Так вот.., - глухо начал незваный гость, - Я ушёл от него, как ты тогда и сказал.

Он поджал губы, и взгляд его потемнел от нахлынувших неприятных воспоминаний.

- Ты.. ты молодец, Торин.

- Благодарю, но знал бы ты, чего мне стоило. Я сказал ему, что ухожу жить к другому.

Мрачно мазнув Бильбо взглядом, он пояснил:

- К тебе.

- Ко мне?

- Да, я наврал, извини. Но что мне оставалось делать? Он держал меня, как в тисках, своим взглядом, надменным и самовлюблённым, как обычно. Мне хотелось ударить побольнее, чтобы сбить с него всю эту спесь. И я сказал, что у меня другой.

Бильбо закусил губу и затих, невидящим взглядом глядя на Торина.

- Ты приютишь меня на время, чтобы он поверил и отвязался? А потом я съеду. Я могу заплатить, если хочешь.

- Нет! – воскликнул возмущённый бармен так, что даже вскочил со своего кресла. – Нет-нет-нет! Мне не надо денег! Нет!.. Торин, ты можешь оставаться, если хочешь.

- Я надеялся на твою помощь, - чуть двинул уголками губ гость, но его глаза так залучились радостью, что Бильбо не мог отвести взгляда.

А Торин вдруг встал, подошёл и обнял его. Просто обнял, по-дружески похлопав по спине, но Бильбо не мог шевельнуться, стоя, весь вытянувшийся, как струна. Его никто так не обнимал. Никогда. И это ни на что не было похоже. И продлить это очень хотелось как можно дольше.

Но когда Торин отпустил его, то посмотрел так ласково и дружелюбно, что Бильбо пришлось в ответ улыбнуться, немного скованно, немного неловко, но этого хватило, чтобы прочные узы уважения сковали их прочнее брачных.

В этот вечер одиночество в доме Бильбо исчезло, вылетев в открытую форточку вслед за паром горячего кофе, который он сварил по просьбе своего гостя. Они пили его вместе с пышными хрустящими сдобными булочками и разговаривали. Обо всём. О том, что кто любит и что кто не любит. О том, кто чем живёт и о чём мечтает.

Торин поведал, что мечтает восстановить фамильный дом, который во времена его детства разрушили и спалили бандиты. Он планировал поселиться там, а пока же сменил сотню съемных квартир, кочуя от одного адреса к другому. Ему хотелось заиметь свой дом. Настоящий. Тот, из которого никогда не переезжают, который защищают любой ценою и любят.

- Я даже завидую тебе, ведь у тебя есть такой дом, - сказал он в конце рассказа. – Это действительно ценно. Береги свой дом.

Бильбо только задумчиво кивнул. Он хотел сказать, что дом не имеет ценности, если ты живёшь там один, но промолчал, слишком уж двусмысленно это прозвучало бы.

Сам он поделился, почему он тогда решился на такой отчаянный шаг – привезти к себе Торина. Он долго описывал одну из ночей своей работы, когда случился похожий случай. Один клиент тоже надрался тогда до отключки, а охранник, как полагается, вышвырнул его на другую сторону дороги к мусорным бакам. Тогда, как и до сих пор, там орудовала банда Азога Осквернителя, и уже утром к Бильбо пришли двое полицейских, которые расспрашивали его о том пьянчуге. Оказалось, ему вспороли живот и утащили всё ценное, что было при нём. Потом Бильбо ещё мучили допросами долго-долго, таскали в суд, как одного из свидетелей, но не это было самым страшным, а то, что он, по сути, был причастен к смерти, ведь если бы он не дал охраннику выбросить его тогда на улицу, тот парень был бы жив.