Ранчо дяди Теодора (СИ), стр. 32

Фредерик мгновенно всем корпусом развернулся и так посмотрел на Абеля, что гости всерьёз стали ожидать драки. Вместо того чтобы накинуться на грубияна, Фредерик скорчил на редкость гнусную физиономию и довольно похуистично заявил:

— Какая нелепая ложь. Как я мог позволить себе брать деньги с инвалида? Мне просто стало жалко этого калеку. Не поймите меня превратно. Его и без того жизнь обделила на одну ногу. Да ещё наделила таким крошечным…

Абель не мог решить, что задело его больше: наглая напраслина на основной размер или вполне возможная жалость, которую так коварно скрывал Фредерик за ночными проститутскими стонами и дневными наигранными гримасами. Как же коварны бывают некоторые…

— Один — один, — шепнул Тобиас.

— Если мы заговорили о жалости, то это я тебя по своей доброте приютил, — злобно, по свежему полоснул Абель. — И я не виноват, что ничем другим ты заплатить мне не в состоянии.

— Два — один, — хотел сказать Тобиас, но не успел, потому что раньше Фредерик таки швырнул кочергу.

Абелю даже не пришлось уклоняться. Кочерга пролетела у него над головой и воткнулась в стенку, продолжая дымить раскалённым остриём. Абель смотрел на Фредерика. Фредерик смотрел на него. Искра. Буря. Безумие.

— Знаешь, Франклин, — доверительно шепнул Тобиас. — А я нисколько не жалею, что приехал в гости. Ходить в гости — здорово, увлекательно и зрелищно. Теперь я буду чаще с тобой выбираться…

— Значит, вот ты как.

Доктор Гидеон подхватил со стола полуразобраный утюг, который недавно пытался починить. Но даже в таком виде, лёгким и безобидным тот не выглядел.

— Абель, нет!

Довольно прытко для своей комплекции Франклин бросился к нему и всем своим весом повис на руке с утюгом.

— Если ты бросишь в него утюгом…

— То не промахнусь! — маниакально оскалился хирург, не оставляя попыток бросить в негодяя утюгом, даже вместе с дополнительным грузом.

— Это я не промажу!

Фредерик, рассудив, что промах вызван малой величиной снаряда, решил вооружиться чем-нибудь побольше, чтобы уж наверняка. Ничего достаточно большого под рукой не нашлось, поэтому он выпутался из одеяла и кинулся к чулану. Громыхал чем-то, пока не выкатил из него газовый баллон. Пустой, но гости об этом не знали. Тобиас, почуяв, что дело пахнет меркаптаном, спокойно наблюдать за шоу больше не мог. Решил тоже поучаствовать.

Без особых усилий отобрал у Фредерика баллон и спрятал обратно, на всякий случай подперев дверь чулана тумбочкой. Затем технично отобрал у Абеля утюг и Франклина. Пока приводил Франклина порядок, один из агрессоров снова довольно зловеще пошёл на второго, а второй пошёл навстречу, выставив перед собой растопыренного, как противотанковый ёж, Буханчика.

— Сидеть! — настолько жутко рявкнул Тобиас, что сели даже дети на чердаке и Морковка в коровнике.

Абель, не меняя маньячного выражения лица, сел и отвернулся к окну. Фредерик положил извивающегося, как мохнатый шланг, кота и вернулся в свой защитный круг.

Забавные препирательства резко разонравились Тобиасу. Шутки шутками, но самую элементарную технику безопасности-то при семейных скандалах надо соблюдать. Не играть с газовыми баллонами, например. В доме дети, вообще-то. Тобиас искренне не хотел помирать из-за чужих разборок, но ещё более искренне не любил читать мораль взрослым состоявшимся людям. Вместо этого он поспешно засобирался домой.

— Нам пора, Франклин.

— Но мы же почти…

— Франклин, дома много дел. Нам некогда прохлаждаться, — взгляд чёрных глаз Тобиаса стал тяжёлым и одновременно масляным. Многообещающим таким.

— Точно! Я всё забываю… А где Риба? — всплеснул руками Франклин, потешно оглядываясь по сторонам.

За Рибой на чердак пришлось лезть Тобиасу и тащить девчонку за шиворот. Та упиралась, цеплялась за Галчонка и вопила, что они ещё не доиграли в жертвоприношение и не вызвали Молоха. Франклин обещал, что они обязательно поиграют и вызовут не только Молоха, но и прочих сказочных персонажей, но в другой раз. Риба не верила и продолжала держаться за Френсиса. Отпустила только после того, как Тобиас — сам похожий на демона — пригрозил, что если они сию секунду не разлепятся, то будут вызывать Молоха на том свете.

Провожать гостей на улицу вышел только Френсис и долго смотрел вслед удаляющемуся пикапу.

Что ж, он хотя бы пытался.

========== Дожди на Венере ==========

Прошла ещё неделя.

Благодаря затяжным холодным дождям — самая длинная и тоскливая неделя. На всех жильцов Клаббер-хауса напала такая апатия, что всякая деятельность в доме и его окрестностях прекратилась. Абель ничего не делал, потому что на него коварно напал кризис творца, а Фредерик — потому что у него упало давление. Он денно и нощно лежал у камина и разглядывал трещинки на потолке, в полной мере ощущая себя пациентом психушки на тяжёлых успокоительных. Поднятие руки, чтобы почесать собственный нос, казалось легендарным подвигом, о котором обязаны были написать во всех газетах и журналах, прогреметь на всех телеканалах, но гремели только тяжёлые капли с крыши.

Незаметно, но закономерно дом зарос грязью, а вся посуда из шкафчика перекочевала в раковину и уже начинала пованивать, но всё равно оставалась без внимания, потому что её владельцы обходились хлопьями и бутербродами. Галчонок первое время ещё пытался как-то поддерживать порядок, но и ему это скоро наскучило. Он жил своей загадочной жизнью на чердаке, ни с кем не разговаривал и спускался только за едой или по нужде.

Буханчик, поддавшись всеобщему сплину, совсем перестал выбираться на охоту даже в подвал, где в отличие от леса, было сухо. Ему хватало и молока. А молоком в доме было залито всё, что не протекало. Первоначальный план по продаже этого ценного продукта себя не оправдал, в силу того, что в Корнфилде и ближайших ранчо экономическая ниша по его сбыту оказалась давно и основательно занята.

Молоко кисло и шло на выброс, а что ещё с ним делать, у Абеля не хватало воображения или простого желания придумывать хоть что-то. Один раз он завёз целую банку в больницу, Тайяните. Тот поблагодарил, но так же дал понять, что у него непереносимость лактозы, и больше ему молоко дарить не надо.

Абель упрямо каждое утро и вечер уходил в коровник, а возвращался с ведром молока. Кипятил его. Садился за стол и, зачерпывая стаканом из кастрюли, пил его прямо так один за другим. Потом шёл на задний двор и блевал. Буханчик помогал, но выпить больше Абеля не мог при всём желании. У Фредерика были идеи, как использовать молоко, но его никто не спрашивал.

Неизвестно сколько бы ещё продолжался этот молчаливый бойкот, если бы однажды в дом не заявилась егерьша.

— Сидите! Развлекаетесь!

Лежащий у камина Фредерик, лениво оторвал взгляд от потолка и равнодушно уставился на Фредди.

— Сидим. Развлекаемся, — икнул Абель.