Убить демократа, стр. 36

И тут до меня дошло. Ну конечно же. Никакой он не подполковник. Капитан второго ранга. Кавторанг.

-- Пошли, познакомлю тебя с ребятами, -- кивнул он. -- Они сегодня отдыхают.

-- Зачем? -- спросил я. -- Я их и так знаю.

-- Пусть и они с тобой познакомятся.

-- Зачем?

-- Ну как? Ты все-таки считаешься их начальником.

Я промолчал.

-- Подчиненные должны знать своего начальника. Не так, что ли? - не без некоторого раздражения привел Егоров решающий аргумент.

У меня на этот счет были свои соображения, но я не стал спорить. Лишь попросил:

-- Не нужно называть меня рейнджером.

-- Неужели обиделся?

-- Нет. Не хочу, чтобы меня расшифровали.

-- По такой-то зацепочке? -- удивился Егоров. -- Это кто ж такой умный?

-- Вы привыкли иметь дело с дураками? Какой же дурак, интересно, едва не раскроил вам череп?

Он машинально потер шрамик на брови и кивнул:

-- Убедил. Как мне тебя звать?

-- Сергеем.

-- Договорились. Серега. Годится?

-- Годится, кавторанг.

Он нахмурился:

-- А вот этого не надо. Не надо этого. Не спрашиваю, как ты это вычислил...

-- Была зацепочка.

-- Какая?

-- Маленькая. Вроде рейнджера.

-- Ну и зануда ты, Серега!

-- Зануда, Санек, -- согласился я. -- Потому до сих пор и жив.

-- Санек, -- повторил Егоров, будто пробуя слово на вкус. -- Санек. Давно меня так не называли. Ладно, пусть будет Санек.

Он открыл дверь в пристройку.

-- Пошли!..

Как я и думал, это был просторный спортивный зал. Но в отличие от школьного нашпигован он был всем, что только придумали люди для истязания собственной плоти. О назначении некоторых тренажеров я не смог даже

догадаться. Зал был рассчитан человек на сорок, но работали в нем всего пятеро. Всех их я знал, это были ребята из охраны красного кандидата Антонюка. Народ серьезный, лет по тридцать и даже старше. Только один, маленький, барахтавшийся на татами с грузным спарринг-партнером, был

помоложе, лет двадцати пяти. Двое таскали железо, третий лупил макивару. Работали, чувствовалось, в охотку. В зале стоял острый запах горячего мужского пота. Я и сам не отказался бы размяться после ходячей, сидячей и лежачей жизни, но Егоров привел меня сюда не для этого.

Он трижды хлопнул в ладоши, как тренер, требующий внимания. Ребята побросали свои дела и обернулись к нам.

-- Все ко мне! -- приказал Егоров. -- Познакомьтесь со своим начальником.

Четверо пошли, одергивая кимоно и вытирая полотенцами потные лица и шеи. А маленький вдруг пару раз подпрыгнул на месте, как тугой баскетбольный мяч, и издал резкое, как крик чайки, "Йеа!".

-- Миня! -- прикрикнул Егоров, но маленький уже летел на меня, будто выпущенный из арбалета, мелькали руки-ноги во фляках, доли секунды оставались до момента, когда моя шея будет в захвате его ног и хрустнут вывернутые позвонки.

Коронный номер одного моего знакомого, бывшего лейтенанта спецназа Олега Мухина по кличке Муха.

Хорошая, конечно, вещь атмосфера офицерской казармы и особенно тренировочного лагеря, где тебя постоянно проверяют по форме 20. Но вблизи это не так уж и романтично, как кажется в воспоминаниях. Все-таки довольно утомительно все время быть в напряге. И не по делу, а так, традиции ради.

Отвык я от этого. И не намерен был привыкать. Поэтому сделал перекат через спину, единственный способ уйти от захвата, а между делом слегка врезал Мине по яйцам. А когда он шмякнулся на пол, отскочив от шведской стенки, возле которой мы стояли, присел возле него на корточки, взял за плечо (есть там такая болевая точечка) и попросил:

-- Не нужно больше так делать, Миня, ладно? Не будешь?

-- С-сука! -- промычал Миня.

-- Не сука, а голубчик, -- поправил я в традициях тех самых курсантских тренировочных лагерей. Может, конечно, не везде, но у нас это выражение было в ходу.

И поскольку Мине в этот момент было не до пионерских обещаний, вместо него ответил один из четверых, постарше:

-- Не будет. Здравия желаем, начальник. Давно нам хотелось на тебя посмотреть. Капитан-лейтенант Козлов, -- представился он, пожимая мне руку.

-- Отставить! -- приказал Егоров. -- Вы охранники из частного агентства, а не капитаны и лейтенанты!

-- Понято. Тогда просто Гена.

-- Здорово, Гена, -- ответил я и представился в свою очередь: --Серега.

Назвались и остальные: Костик, Толян, Борис. А с Миней я уже был знаком. И он со мной тоже.

-- А где шестой? -- спросил я.

-- Какой шестой? -- удивился Егоров.

-- Смуглый, с приплюснутым носом, лет тридцати. Работал на дальних подходах.

Ребята с искренним, как показалось мне, недоумением переглянулись. Егоров покачал головой:

-- Не врубаюсь, о ком ты. Это не наш. Нас здесь всего шестеро. Ребята и я. Смуглый, говоришь?

-- Да. Лет тридцати, с приплюснутым носом, -- повторил я. -- Не со сломанным, как у бывших боксеров, а просто слегка приплюснутым.

-- Это кто-то не из наших, -- повторил Егоров так убедительно, что я ему поверил бы, если бы не засек пару раз контакт этого смуглого с Егоровым. Контакт был быстрый и носил явно деловой характер. Я ожидал от Егорова простодушных предположений, не является ли этот таинственный шестой тем

самым киллером, которого мы пытаемся вычислить, -- и это было бы вполне естественно. Но Егоров, видно, так растерялся от неожиданности, что счел за благо перевести разговор на другую тему.

-- А теперь послушаем, как оценивает вашу работу в охране специалист, -- предложил он. -- У него было время понаблюдать за вами со стороны.

Я пожал плечами:

-- Какой из меня специалист! А насчет работы... Вы сами ее оценили.

-- Кто? -- не понял Гена.

-- Ты, Гена.

-- Когда это я ее оценил?

-- Только что. Когда сказал, что вам давно хотелось на меня посмотреть. У вас была эта возможность. На двух митингах Антонюка и на четырех его встречах в залах. Усы я не наклеивал, в задних рядах не прятался. Так что, если бы я был киллером, вашего подопечного уже бы похоронили.

-- А как бы ушел? -- не без запальчивости спросил очухавшийся Миня.

-- Это проблемы киллера, а не охраны.

Ребята переглянулись. Такой подход к теме был для них,

судя по всему, неожиданным. Они, по-моему, даже расстроились. Я решил, что стоит их успокоить.