Prison (СИ), стр. 64

Он нежно поцеловал меня, крепче обнимая и прижимая к себе. Такие невесомые прикосновения… Но, почему-то, я была абсолютно уверена, что они не были мне знакомы раньше.

— Довольно! — раздался гневный голос Локи и звук распахнутых дверей. Обернувшись, я увидела, что он пересек комнату в несколько широких шагов и, оттолкнув меня, схватил Хиланена за ворот рубахи и, приподняв над кушеткой, с силой встряхнул.

— То, что она не помнит меня, никак не оправдывает твоих поступков! Ты Перчатку не надевал, ты все помнишь! — с яростью кричал Локи. — Так помни свое место, смертный! У меня бесконечное терпение, но и ему может прийти конец! Держи свои лапы при себе и не распускай свой поганый язык! Во всех смыслах! Тебе ясно?! — прорычал Локи.

— Да кто ты такой? — хрипло с трудом проговорил Хиланен.

— Я — Локи. Бог Хитрости и Лжи. Тули беременна, ты не ошибся. И этот ребенок мой. Так что если ты хотя бы попытаешься отнять ее у меня, клянусь, я так измучаю твое сознание, что ты будешь умолять своих жалких Духов, чтобы они даровали тебе смерть!

— Отпусти его! — я не знала, как Локи может отреагировать. Лучше не угрожать пока.

Локи еще несколько секунд держал Хиланена за грудки, зло всматриваясь в его глаза. Что у него сейчас на уме? Как же жаль, что я не умею читать мысли! Стоит ли пытаться нападать на него? Жизнь моего жениха для него абсолютно не ценна, это я поняла. А моя жизнь?

— Сейчас же отпусти его! — меня уже начала раздражать наглость этого типа.

— Отпустить? — Локи ухмыльнулся, все так же глядя в лицо Хиланену. — Что ж, хорошо.

Сказав это, он швырнул монаха в стенку с огромной неестественной силой. Хиланен рухнул на пол и, попытавшись подняться на ноги, глухо застонал. Я тут же кинулась к нему.

— Ты чудовище! Ты поплатишься за это! — закричала я, помогая монаху подняться на ноги. Он сильно опирался на меня и прижимал одну руку к телу. Наверное, этот подлец сломал ее, как и ногу, на которую Хиланен не мог наступить. — Лжец! Ты не можешь быть отцом моего ребенка! Я бы и близко тебя не подпустила к себе!

Наверно, я сделала ошибку, сказав эти слова. Локи с таким неистовством взглянул на меня, что внутри все похолодело. Он медленно подошел ко мне почти вплотную и, не отводя с меня зеленых глаз, больно схватил за предплечье одной рукой, а вторую положил ладонью на низ моего живота. Удивительно, но по моему предплечью стал растекаться колкий мороз, а от ладони по животу расплывалось тепло…

— Это мой сын, — хрипло проговорил он. — Нравится тебе это или нет, но ты носишь моего ребенка. И, как бы тебе теперь не хотелось в это верить, он был зачат в искренней любви. Я чувствую его. И ты чувствуешь. И прекрасно понимаешь, что я не лгу.

POV Локи.

Двери палаты распахнулись и внутрь вошел Один в сопровождении Эйр. Перед его взором предстала занимательная картина: я, держащий руку на животе Тули, от которого физически ощущалось тепло, сама Тули, с ненавистью смотрящая на меня, монах, с трудом опирающийся на кушетку, перевернутый стол, который задел мальчишка при падении и треснувшая стена около нас.

При виде Всеотца, смертная дернулась и, похоже, хотела кинуться на него, но Один опередил ее, ловко заключив ее запястья в рунные оковы. Я бы для перестраховки так же сковал и ноги и, на всякий случай, шею девчонки. Она умна, мало ли, что может прийти в ее смышленую безумную головку…

— Не делай и не говори ничего, о чем потом будешь жалеть, дитя, — воскликнул Один. Возможно, он боялся, что Тули захочет немедленно исчезнуть отсюда, но она больше желает выцарапать отцу глаза, ведь она видела, как я отдал Перчатку Одину. А вот снять с ее пальчика кольцо все-таки не помешает.

Когда я взял ее руку в свою, она тут же смекнула, что я планирую сделать, и сжала руку в кулак. Как ребенок! Я даже усмехнулся. Что мне твой кулак, глупая? И, без труда разжав пальцы, стащил кольцо, надев его на свой мизинец.

— Это верное решение, — заметил Один. За его спиной я заметил Скульд и Урд. Отлично, значит, сейчас мы быстро разберемся с беспамятством Тули.

— У-у-у… Совсем дела плохи, — проговорила Скульд, выглядывая из-за спины Всеотца. Я постарался пропустить эту фразу мимо ушей. Но я понимал, все действительно плохо. И чем думала эта бестолковая девчонка, надевая Перчатку на руку?!

— Дитя, встань на колени и не шевелись, — продолжил говорить Один.

— С какой стати, старик?! — с вызовом спросила Тули, гордо подняв подбородок. Ее взгляд метался по помещению. Видимо, она прикидывала, как именно могла бы сбежать, но судя по отчаянию, с которым рыскали глаза, побег не удастся. И ясно почему: камня у нее нет, уходить надо на «своих двоих», а ее женишок теперь еще около месяца быстро передвигаться не сможет. И ложку в руке держать. Надеюсь, он левша.

— Делай, что тебе говорят, — сказал Один. И, когда Тули со злостью рухнула на колени, Всеотец приставил к ее лбу Гунгнир. Монах за спиной Тули дернулся, но тут же, взвыв от боли, повалился на пол.

— Что ты делаешь? — выпалил я, схватив отца за руку. — Она…

— Я помню, кто она, — спокойно ответил Один. — Я хочу помочь ей. Ты же не знаешь, чего ожидать от обезумившей женщины? А обезумевшая мать еще больше опасна! Я не собираюсь лишать ее жизни, усмири свой пыл и отпусти мою руку.

Я разжал пальцы, не сводя с Одина глаз, и отошел на пару шагов назад, к Эйр. Богиня положила свою ладонь мне на плечо и прошептала прямо в ухо:

— Он поможет излечить ее душу, изгнав безумие.

— Я освобождаю твой разум из плена, в который ты заточила его по незнанию, — уверенно говорил Всеотец. — Пусть спокойствие и хладнокровие вновь поселится в тебе.

Тули охватило легкое золотое свечение, будто она попала в бурю из золотистого песка. Ее глаза смотрели снизу вверх, прямо в глаза Одина, и с каждой секундой взгляд ее казался все более адекватным. Жаль, что Один не в силах вернуть смертной воспоминания, тогда бы можно было бы разобраться с этим гораздо быстрее.

Когда Всеотец убрал Гунгнир от лица Тули, она смотрела на нас совершенно беззлобными, но немного испуганными глазами.

— Встань, дитя, — велел Один. Тули послушно поднялась. Было видно, что она боялась нас. Смертная инстинктивно прижала руки к животу, словно пытаясь его защитить от возможной опасности. — Ты помнишь, кто ты?

Смертная уверенно кивнула, а затем перевела взгляд на меня.

— Не пытайся вспомнить нас, вернуть тебе память мы не в силах, — сказал Один. — Не бойся, никто не причинит тебе зла.

— Разве норны не помогут? — взволнованно спросил я. — Ведь Урд здесь, пусть она…

— Я могу всего лишь рассказать ей о ее прошлом, — тихо просипела норна, стоявшая практически в дверях. — Она выслушает и все. Больше я ничего не могу сделать. Но и этого делать не буду.

— По какой же причине ты отказываешься? Разве не ты говорила о том, что надо наладить отношения с монаршей семьей? Вот он, ваш шанс, — проговорил я, закипая от злости.

— Она не будет этого делать не потому, что плохо относится к кому-либо, Лофт, — ответила Скульд вместо старухи-норны, которая пронизывающим взглядом следила за мной. — Просто будет лучше, если Тули сама начнет все вспоминать, подумай об этом! Ты можешь помочь ей вспомнить себя и… Все, что между вами было. А вываливать на нее всю эту информацию будет опрометчиво.

Я посмотрел на Тули. Смертная все еще прижимала руки к животу и, округлив теплые карие глаза, смотрела на меня с испугом, словно боясь моей реакции.

— Но ведь она не помнит вообще ничего! Она не помнит ни Одина, ни Тора! Не понимает, что происходит! — закричал я, не в силах больше сдерживать свой гнев. Я сделал несколько шагов в направлении Скульд, пока та, отступая, не врезалась спиной в дверь.

— Отнюдь, она понимает, что происходит, помнит, от кого исходит угроза, — тихо отвечала прорицательница. – Да, она не помнит Всеотца, меня, Тора и остальных… Но это не проблема, мы с ней заодно, у нас одна цель.

— Но она уверенна, что ее жених — этот паршивый монах!