Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы (СИ), стр. 52

– А есть ли у нас человечек, кто на двор рязанского князя вхож?

Глава 45 5

Точильщик… Ещё один уникум в моём окружении.

Крестьянский сын. Младшенький Жердяич. Из большой семьи крепкого хозяина в верховьях Угры. Нормальный такой «боровичок». Ничем внешне не выделяющийся в общей массе крестьян кривического корня.

Однажды в Педуновке он поковырял в ухе, изучил выкопанное и додумался сказать:

– Это будет тайна.

И уточнил:

– Всякое дело, которое к точению применяется — есть секрет. Только для своих. Мы их посвящать будем. И смертную клятву брать.

Так возникло братство точильщиков. А его глава вошёл вскоре в братство «русских масонов» — знатоков «тайных знаний».

Почти все «масоны» стремились к знаниями техническим, естественно-научным. А вот Точильщика «повело» к знаниям «человеческим», к тайнам людским.

Он — «не один в этом поле воин». Для контроля намерений и тайн людей, пребывающих под моей властью, есть Аггей, другие попы. Чуть с иной стороны этим же занимается «Домовой дозор» Огнедара.

Состояние дел анализируется Николаем. С уклоном в дела торговые. Накапливает и систематизирует информацию о людях в окружающих местностях Драгун. С уклоном в географию, описание путей-дорог.

Точильщик нашёл своё поле — активную разведку. Внешнюю и внутреннюю. Ребята-точильщики ходят по земле, останавливаются в поселениях, точат и слушают. Вне земель Всеволжских — немногие. Рисковое это дело — по Руси ходить. И по не-Руси. Вне моих владений — всего несколько точек. Муром, Карачарово, Гороховец, Боголюбово, Городец Радилов… Основное занятие ребятишек — точить в моих поселениях. Отчего немалая польза случается: любят люди, стоя в кружок возле точильного станка, языками трепать. По сути — тайный сыск силами ещё одной сети.

Однако задача сбора информации о «заграничьи» ему ставилась. Если Драгун пытался составить представление о новых местах, исходя из рассказов пришлых, то Точильщик, ведя сходные расспросы, интересовался возможностью размещения там своих точильщиков. Как Николая интересовали потенциальные контрагенты на возможных рынках.

Парень сделал себя сам. Просто проявил довольно детский интерес к тайнам, к «клятвам на крови». Впрягся в эту «телегу». И — потянул её. Конечно, я что-то рассказывал. На что смотреть, как проверять достоверность. Что-то из шпионских детективов, детских игр, здравого смысла, моего «нелюдского» понимания здешней реальности. Как-то рассказывал ему о «позитивной» и «негативной» вербовке в разовом и пошаговом вариантах, выявлении, закреплении и трансформации этических ценностей, «спящих ячейках», использовании «в тёмную», «агентах влияния», о картинке «лезвия на верёвочке», сложившейся у меня после размышлений о Божедаре и его любовнике. О пользе «человека с той стороны».

* * *

Мой вопрос не удивил его, заставил задуматься.

– Нет. Надо бы с Драгуном потолковать. Может, он подскажет. Но — нету. Бабёнка одна там бывала. На княжеском дворе в Рязани. Человека… не, не знаю.

– Что за бабёнка?

– Да дура челядинская. Слюбилась с диаконом тамошней церкви. Говорит: горы золотые обещал. Жениться на ней, попадьёй, де, станешь. Дура. Духовным жениться — заборонено. А как брюхо надул — и видеть не схотел. Она аж князю жаловаться вздумала. Ну, Калауз и велел. Диакону — епитимью, дуре — плетей. Пащенка выбили, её — продали на посад. Бабёнка и сбежала. Пристала к литвакам. Так к нам и попала. Ныне в портомойнях обретается.

Я начал задавать вопросы. Точильщик на многие из них ответа не знал. Или — был не уверен.

– Не пойму я, господине. На что тебе?

Хороший парень. Умный, въедливый. Надёжный. Такого можно учить и дальше.

– Нужно понизить цену пучка бананов, убрать лишний реал.

– Ба-ба? На-на? Реал?

Ой, парень же не знаком с «Королями и капустой»!

– Эту историю я тебе ещё не рассказывал. Как-нибудь потом. Смысл: наш сосед установил вывозное мыто. Нужно отменить. Для этого — переменить соседа. Думаю, это самый быстрый способ.

* * *

«Двадцать пять тысяч pesos? — переспросил дон сеньор Эспирисион.

— Нет. Просто двадцать пять pesos. И не золотом, а серебром.

— Своим предложением вы оскорбляете мое правительство! — воскликнул сеньор Эспирисион, с негодованием вставая с места.

— Тогда, — сказал мистер Франзони угрожающим тоном, — мы переменим его».

* * *

– Переменить… Это как?

– А как получится. Например — зарезать.

– Зарезать?! Кого?! К-калауза?! Князя?!!!

Ещё одна проверка. На разумность, лояльность, адаптивность…

На «вшивость». Ты со мной?

* * *

Скачок в осознании мира. Два.

До сих пор Точильщик работал на сборе информации. Теперь — диверсионная деятельность. Разница… как между зрителем в зале и боксёром на ринге. Требуют разных людей. «Разных» — по их свойствам, навыкам, мотивациям. По границам допустимого.

Другой — прямое нарушение исконно-посконного табу. Князья — неприкосновенны. Их можно резать только в битве. Даже мысль об ином — наущение Сатаны, прямой пропуск в котлы адские.

За последние десятилетия незыблемость правила несколько расшаталось. Расшатывали его, естественно, сами рюриковичи.

«Рыба гниёт с головы».

Без последующих казней забили в Киеве постригшегося в иноки князя Игоря. Объявили награду за голову его брата Святослава (Свояка)…

«Годы проходят, невообразимое становится повседневным, жуткое — скучным, невыносимое — однообразным».

Вопрос в мелочи: вот этот конкретный парень, Точильщик, уже готов принять «невообразимое» — тайное убийство русского князя как… нет, не как «повседневное», но как «вообразимое»?

Чисто для знатоков: я значительно жёстче американского империализма. Не по злобЕ, а по обстановке. «Не мы таки — жизнь така».

Герой «Короли и капуста» может организовать свободное волеизъявление народа в форме гос. переворота и отправить свергнутого президента в эмиграцию с достойным содержанием.

Здесь — феодализм. Власть — наследственная. Свергнутый правитель сохраняет свои права до самой смерти. Даже публично отказавшись, он может в любой момент потребовать их обратно.

Есть три способа сделать «отставку» необратимой: ослепление, кастрация, смерть. «Наследственность власти» — здесь все так живут.

* * *

– Ты полагаешь, Калауз — не человек? Ангел божий с крылышками? Или, всё-таки, один из сынов человеческих? Из плоти и крови? Две сотни костей, три пуда мяса, ведро крови, десяток фунтов дерьма… Ты никогда такого не видал? Не резал?

Точильщик, как и все мои люди «силового блока», прошёл через «попробовать вражьей кровушки». Ещё ему, уже по его профессиональным интересам, доводилось принимать участия в некоторых мероприятиях в подземельях Ноготка. Да и вообще, каждый крестьянин здесь — ещё и забойщик.

– Батяня телёнка зарезал. Здоровски! Мясца поедим!

Здесь это — с младенчества. Без убийства живых существ, с их последующим свежеванием, потрошением, разделыванием и поеданием — умрёшь с голоду. Я уже про это…

Точильщик сосредоточенно смотрел в землю. «Зарезать князя». Это тебе не курёнку головёнку откочерыжить. И даже не телёнка кувалдой между глаз… Между его больших, добрых, голубых…

Не удивлюсь, если от такого нервного напряжения парень свалится в обморок.

Не-а, недооцениваю я своих людей. Стрессоустойчивость возникает вокруг меня просто как запах. Кому «глаза режет» — отваливаются сразу. Остальные адаптируются. К «возможности невозможного».

– И ты хочешь, чтобы я пробрался в Рязань и зарезал Калауза?

Точильщик удивлённо дёрнул головой. Понимаю — мысль кажется удивительной. За всю историю «Святой Руси» никто так не работал. Никому такое не удавалось.