Вернись и полюби меня (ЛП), стр. 88
Он протер глаза. Медленно их разлепил. Прищурившись, оглядел больничное крыло… полумгла, испещренная кляксами теней – только-только забрезжил рассвет… моргнув, он повернул голову и посмотрел налево, на Снейпа, который…
- Боже милостивый, - всполошился Ремус, - это Джеймс и Сириус, да? Что они с тобой сделали?
- Ничего, - Снейп разговаривал своим обычным голосом, но по лицу его разливалась восковая бледность, как у мертвеца, а под запавшими глазами залегла синева, и он казался старше своего возраста – черты заострились, кожа обтягивала каждую косточку…
- Твой вид… настораживает. Тебе бы… слушай, тебе бы и правда лучше отменить свое заглушающее заклинание – или что ты там наложил, чтобы Помфри не помешала – и позвать ее…
- Она мне ничем не поможет, - Снейп убрал свою палочку. - Если твои глаза функционируют, как обычно – то бишь куда лучше мозгов, – то я пойду.
- Хорошо, - Ремус не стал развивать эту тему. - Да, с ними все в порядке. Спасибо тебе. Большое спасибо. Я… но ты уверен, что Джеймс и Сириус…
- Они совершенно точно ни при чем, - в левом глазу Снейпа словно замерцал огонек. - Вчера я обеспечил их занятием до глубокой ночи. Отработка у профессора Макгонагалл.
Ремус не знал, что на это ответить. В груди бурлил какой-то странный смех – то ли от изумления, то ли от беспомощности…
- Ах ты… - нет, это бесполезно; он сдается.
- У меня были дела, - безучастно пояснил собеседник. - А они мешались под ногами. И кстати: можешь не переживать, что твои приятели будут активно настаивать на вашем ежемесячном моционе. Как оказалось, в отдел магического правопорядка вчера была подана жалоба – на незаконные действия трех несовершеннолетних незарегистрированных анимагов. Не помню, какое наказание предусмотрено за это правонарушение, но сомневаюсь, что они ограничатся неделей отработок.
И он усмехнулся прямо в лицо обомлевшему Ремусу; мелькнула улыбка сытого злорадства, тонкая и отточенная, как серп, и Снейп выскользнул из лазарета – словно тень, которую унес ветер.
***
Лили проснулась. Сощурилась, вглядываясь в красноватый полумрак под балдахином, и прислушалась к разбудившим ее невнятным звукам. Сквозь задернутый полог, пятнистый от утреннего солнца, доносились голоса ее соседок по спальне… Фелисити, Мэри, Корделия… “Господи, какие же они трещотки”, - вспыхнуло в голове, и Лили вспомнила, что и раньше об этом думала: девчонки всегда устраивали жуткий гвалт, который поднимал ее по утрам. Какой будильник, о чем вы? Кому он нужен, когда есть эта троица, столь рьяно – и шумно, не забудем о шуме – наводящая красоту?..
Она перевернулась на бок, протирая заспанные глаза. Ну что, как сегодня самочувствие?
Просто превосходно.
Она уже давно не чувствовала себя “превосходно”. С самого Нового года. А сегодня… да, уже десятое января. И все это время проклятие действовало; она медленно угасала, все глубже и глубже погружаясь в его мерзлоту…
В том вчерашнем трактате говорилось, что, если бы Сев ее не расколдовал, она была бы обречена.
Сев…
И тут на нее волной обрушились воспоминания о вчерашнем вечере – холодные, тяжелые, кристально ясные… Северус вылечил ее от проклятия, которое вытягивало из нее жизнь, а она сбежала и бросила его одного. А потом он прислал записку, что с ним все хорошо, и она на этом успокоилась, закончила мыться и, словно в тумане, побрела спать.
И почему-то утром, на свежую голову, в комнате, где смеялись Мэри и Корделия, а Фелисити бормотала заклинание для завивки ресниц, ей вдруг стало мучительно ясно, как эгоистично и глупо она себя повела прошлым вечером. Это настолько бросалось в глаза, что Лили и сама не понимала: как она могла так поступить? И почему ничего не заметила?
О Боже… Сева надо найти, и поскорее. Он сказал, что все хорошо, и, наверное, даже смог залечить свой порез – но это же явно не то “хорошо”, которое и впрямь хорошо. Она удрала и оставила его одного – а ведь сначала протестовала и уверяла, что… внутри все перевернулось от болезненного стыда – уверяла, что любит… Да, за нее говорило проклятие, и да, Северус не поверил ни единому слову – но это одно, и совсем другое – когда спасаешь жизнь лучшему другу, а тот тут же сбегает и бросает тебя одного. Да как она только могла – почему успокоилась, когда получила эту записку?
Нет, с ней точно что-то не так – это же явно не нормально…
Лили села на постели и откинула полог, пинком сбрасывая с себя одеяло; спрыгнула с кровати и поспешила к сундуку, чтобы достать оттуда одежду – тьфу, как же от них все чешется, от этих школьных мантий…
Все разом замолчали – комнату будто накрыло заклятьем тишины, но Лили заметила это только тогда, когда обернулась к соседкам. Те застыли, точно обратились в соляные столпы прямо посреди своего утреннего туалета, и только Фелисити Медоуз безмятежно щелкнула замочком, вдевая в ухо сережку с орлиными перьями.
- Что такое? - озадаченно поинтересовалась Лили, не зная, на кого из них смотреть – на Мэри или на Корделию.
Те переглянулись – их взгляды притянулись друг к другу, как намагниченные, а потом Корделия отложила щетку для волос и изобразила нечто, отдаленно напоминающее улыбку, а Мэри развернулась к зеркалу и демонстративно принялась подкрашивать губы.
- Доброе утро, Лили, - сказала Корделия; на лице ее отражалась такая же наигранная бодрость, какая прозвучала в голосе. - Как… как ты себя чувствуешь?
Ой. Лили попыталась скрыть смущение. Вчера она была сама не своя – кажется, даже вытащила волшебную палочку и пригрозила Мэри, когда та обозвала Сева гадким Пожирателем… Воспоминание обжигало изнутри – смесью стыда и гнева… гнева, который даже сейчас казался абсолютно оправданным.
- Отлично, - честно призналась она. Мэри искоса следила за ее отражением в зеркале – тяжелый, внимательный взгляд, а с лица Корделии не сходила натужная улыбка.
- Да нет же, я хорошо себя чувствую, - чуть громче повторила Лили. - Меня вылечили, теперь я совершенно здорова.
- Гарантируешь? - пробормотала Фелисити. Лили не знала, чего ей больше хочется: то ли сердито уставиться на соседку, то ли просто ее проигнорировать, и в конце концов остановилась на втором. Да, это взрослое поведение… уж точно более взрослое, чем выходка Фелисити!
- На все сто, - лаконично ответила она, стянула с себя ночную сорочку и принялась застегивать лифчик и надевать носки. Девчонки снова закопошились, зашуршали, продолжая собираться, но Мэри и Корделия теперь переговаривались исключительно шепотом. Лили старательно их не замечала – ей хватало и собственных забот, особенно с учетом… О Боже, что у нее на голове? Тьфу…
Соседки не стали ее дожидаться – так и ушли втроем; правда, Корделия нерешительно проговорила: “Увидимся за завтраком”, - Лили вымучила ответную улыбку, которая получилась такой же фальшивой, как и та, что была адресована ей.
Последний взгляд в зеркало – и она наконец сдалась. Да, повторять свое “я совершенно здорова” сегодня придется добрую сотню раз, и да, разгром на голове убедительности ее словам не добавит, но заморачиваться с прической все равно не хотелось. Хотелось только одного – найти Северуса. А ему плевать, какие у нее волосы.
Подхватив свою сумку со школьными принадлежностями, она шагнула на лестницу, ведущую в гриффиндорскую гостиную, и уже спустилась примерно до середины – но тут сработал сигнал тревоги. Клаксон пронзительно заверещал, ступеньки под ногами выпрямились, сливаясь в единую ленту, и превратились в гладкий спуск. Вскрикнув, Лили шлепнулась на задницу, ударилась о камень и заскользила вниз… целых три витка лестницы, а потом она врезалась – чего уж точно не ожидала!..
…в Джеймса.
Внутри стало пусто – словно чье-то заклинание разом испарило все ее внутренности.
Это была их первая встреча – теперь, когда проклятия не было, и мир не затуманивала пелена безразличия… Она впервые по-настоящему увидела Джеймса – услышала его, увидела и услышала их всех… взрыв хохота неподалеку – это Сириус, но и остальные тоже смеялись, а кто-то даже дал петуха… Ее переполняли эмоции – слишком много всего, слишком одновременно; будто в той передаче о цунами, которую показывали по телевизору – когда океан затопил дома и машины, разрушил их и разбросал одним ударом волны, а потом подхватил обломки и покатился дальше, неотвратимый и неостановимый…