Нетореными тропами. Часть 1, стр. 76

— Вовсе нет, — весело подмигнула я. — Хочу знать о тебе всё!

Найт улыбнулся и продолжил рассказывать. Я заворожено слушала. Порой детали ускользали от меня, когда речь заходила о таких сложных вещах, как устройство бумажной мельницы и ткацкого станка или о том, чем фок-мачта отличается от грот-мачты. Но мне нравилось, как голос Найта то возвышался, стоило заговорить о чём-то волнительном, то опускался до вкрадчивого шёпота, когда дело касалось ремесленных и торговых секретов. Я смеялась его шуткам, даже тем, которые вызывали недоумение. Кивала и соглашалась, просила продолжать, когда видела, что он ждёт поощрения.

Странно. Никогда не понимала, почему другие девушки так себя ведут, а теперь вот сама заглядывала в рот, жеманничала и флиртовала. Как будто влюбилась по уши, до беспамятства, до безумного блеска в глазах и не сходящей с уст глупой улыбки. Восхищалась им, таким обходительным и серьёзным. Сколько он всего знает! И занимается чем-то полезным для всех, а не обманывает и обирает людей до нитки, чтобы потом на пирах в замке лапать грудастых служанок и изменять своим жёнам.

Пока мы болтали, Найт ни разу не попытался преодолеть расстояние между нами, на котором я чувствовала себя раскованной и защищённой. Почувствовав уверенность, я сама обняла его за плечи и приложилась щекой к груди. Сердце билось ровно и тихо. Убаюкивало. Дыхание щекотало макушку. Указательный палец Найта скользнул по моим приоткрытым губам, стёр прокатившуюся по щеке одинокую слезинку. Мой всхлип потонул в поцелуе, коротком и манящем своей невинностью. Ещё один. Губы нежно коснулись шеи возле уха. По телу понёсся тугой вал, грозя погрести под собой. Стало страшно.

— Ты спасёшь моего брата? — спросила я, пытаясь вырваться из тенёт забытья, но продолжала тонуть в тёмных омутах глаз.

— Сделаю, что смогу. Холмовым шавкам не поздоровится — это я тебе обещаю.

Дрова в камине прогорели, и сделалось зябко. В окно уже стучались рассветные лучи. Поцеловав меня на прощание, Найт пообещал вернуться после заката и ушёл по делам. Я черкнула пару строк в дневник и улеглась отсыпаться. Странный у меня распорядок стал. Прямо как у ночного демона.

К вечеру вьюга стихла, но намело знатно. Хозяин пожаловался, что его старшего сына, который принадлежал к артели лесорубов, в зимовье в Утгарде занесло по самую крышу. Отец очень переживал, сможет ли юноша откопаться до того, как закончатся припасы. Тяжело людям тут приходится зимой. Зато сплоченно народ живёт, друг за друга горой. Хозяину всего четверть часа понадобилась, чтобы собрать отряд на выручку. А у нас бы все только о себе и своём благополучии пеклись.

Найт пришёл немного позже обещанного. Я вся извелась в ожидании, поэтому когда он появился на пороге, бросилась к нему в объятья. Нельзя так за мужчиной бегать, вешаться на шею, и всё равно удержаться не могу. Как же хорошо с ним рядом!

Я запахнулась в меховой плащ, и мы отправились гулять. Найт обещал показать что-то особенное. Мы брели через весь город по узкой прочищенной тропке, по бокам которой громоздились сугробы по пояс. Дома занесло по самые окна. Огоньки свечей и лампад в них постепенно гасли, запахивались ставни. Город засыпал. Темнота правила облачной ночью безраздельно, лишь скрипучий снег под ногами да иней на стрехах и деревьях выделялся серыми разводами. Мы шли всё дальше. Найт встал впереди и протаптывал мне дорогу через сугробы.

Остановились мы возле обрамлённого высокими елями озерца, заледенелого и круглого, как блюдце. Найт достал из своей сумки несколько крупных костей с прорезанными в них отверстиями, через которые были продеты крепкие кожаные ремешки. Я села на поваленное бревно. Найт привязал кости к подошвам моих сапог, а потом и к собственной обуви. Я слышала про такую забаву, правда, не видела никогда. Люди скользят на этих штуках, кажется, коньках, по льду, кружатся, почти танцуют, иногда даже в цепочку выстраиваются, хватаясь друг за друга, и катятся так, пока не упадут дружною гурьбой.

— Лёд уже толстый — выдержит, — подбодрил Найт, спустившись с заснеженного берега, и протянул мне руку. — Не бойся, я тебя удержу.

Я слабо улыбнулась. Он-то удержит, а вот я обязательно грохнусь и растеряю всю свою грацию. Впрочем, было бы что терять. Я съехала вниз на коленях. Найт помог подняться и придерживал за руки. Шаг, ещё шаг — ноги едва не разъехались.

— Выдохни и перестань трусить, — посоветовал Найт и потянул за собой.

Я постоянно теряла равновесие, и Найту приходилось ловить меня за мгновение до падения. Но потом действительно стало чуть лучше. Освоившись, я отпустила локоть Найта и, неловко взмахивая руками, проехалась сама. Получилось! Я разогналась и… налетела на бугор. Ноги взмыли в воздух, но прежде чем я распласталась на льду, надёжные руки подхватили меня.

— Я же сказал, что удержу, — усмехнулся Найт.

Мы снова закружились вместе. Ощущения обострились, лишённое возможности видеть воображение рисовало в голове чарующие картины: мы в большом бальном зале с натёртыми до блеска паркетными полами, россыпью радужных бликов горят хрустальные люстры, музыка ночи завораживает трепетностью и нежностью. Чувственность выходит за навязанные воспитанием рамки. Впереди манит неизведанное, запретное, что сделает всю мою предыдущую жизнь неважной, дух парит над серой обыденностью, страхами и печалью, разум врывается в запредельный мир, о существовании которого я и не знала. Всё растворяется в блаженной тьме желаний и страстей.

Найт поскользнулся и упал, потянув меня за собой. Я опустилась на него сверху. Его руки легли на мою талию. Ночная тишь зазвенела хрустальным смехом, моим и Найта.

— Выходи за меня! — сквозь хмельное веселье донёсся его обволакивающий голос.

Я испуганно дёрнулась.

— Но ведь мы знаем друг друга всего несколько дней.

— А кажется, что целую вечность, — он приложил к губам прядку моих волос.

— Да, — сдавленно выдохнула я. Сопротивление отступало. Хотелось, нестерпимо хотелось сказать то самое важное второе «да».

Палец коснулся моей щеки, очертил контур губ.

— Я всегда искал такую, как ты — добрую, светлую, ласковую. С печальной, самой тёплой улыбкой, от которой растает даже камень. С глазами, ярче звёзд на ночном небе, когда празднуют Ламмас. Со станом тоньше камыша, что поёт на ветру у озёр.

— Захвалишь, — засмеялась я, целуя его руку, но Найт оставался всё так же серьёзен.

— Я боюсь, что если упущу тебя сейчас, то не найду больше. Тогда всё, чего я добился, не будет иметь значения. Потому что рядом не будет тебя, чтобы всё это разделить, — он отвернулся. — Скоро мне придётся вернуться домой. Ты поедешь со мной в Эльбани?

— Но мой брат…

— Мы сквитаемся с туатами до отъезда, обещаю!

Я сдалась. Запечатала его уста своими, до бесконечности твердя в голове беззвучное «Да!» Без Найта и моя жизнь больше не имеет смысла. Отныне мы неразлучны, одно целое. Это правильно, именно этого я искала, именного этого хотела больше всего на свете всегда. Близости. Второй половины. Родной души, которая, кажется, вернулась ко мне из прошлого воплощения, переплыла за мной Сумеречную реку. Ведь как иначе объяснить так стремительно пробудившуюся в нас любовь?

Мы сняли коньки и направились обратно к городу. Стало холодно, злой ветер толкал в спину. Я озябла. Обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Чихнула. Тяжко, дорога расплывалась перед глазами. Всё окунулось в серую вязкость апатии. Голова закружилась, ноги подвели и…

— Милая, что с тобой? — наполнился заботливый голос Найта. Я с трудом разлепила веки. — Почему ты не предупредила, что замёрзла?

Не знаю… До этого я чувствовала себя прекрасно. А сейчас… будто горло изнутри ножом располосовали, а на голову надели железный шлем, как для турниров.

— Я отнесу тебя к себе, — Найт подхватил меня на руки. — Там за тобой будут хорошо ухаживать — живо на ноги встанешь.

— Но… — выдавила я из последних сил.

— Не бойся, я не стану заставлять тебя ничего делать против твоей воли. Верь мне.