Дети земли и неба, стр. 101

Опять! И снова Дамаза сбило с ног, он отлетел в сторону и сильно ударился о землю, и опять он совсем ничего не слышал. На его глаза навернулись слезы, он изо всех сил старался не зарыдать, чтобы не опозориться. Люди вокруг него стонали, он это видел, но не слышал.

Стрела попала в человека рядом с ним, и этот человек умер. Вот так. Он только что сидел на земле, ошеломленный, прижав ладонь к окровавленной щеке, а теперь он мертв, с арбалетной стрелой в груди. Живой — и уже не живой.

Дамаз растянулся на земле за его мертвым телом, отчаянно стараясь заставить мозг работать должным образом. Он снова слышал колокола, они все звенели и звенели.

Как это? Они же высматривали зарытые на тропе ящики! Наверняка они не могли их пропустить! А потом он понял. Ошибка. Они совершили отчаянную глупость. Они несли с собой те два ящика, которые обнаружили раньше, те, которые заставили пуститься людей в погоню в лес за лучниками, готовящимися взорвать их. Их уловка не сработала дважды, не сработала для этого отряда.

Но они принесли их сюда! А выстрел из арбалета может вызвать взрыв так же легко, как и огненная стрела лучника. А здесь вокруг деревья, на которых могут спрятаться люди.

Дамаз посмотрел на лес. Вытер глаза. Не слезы. Кровь. Он ранен. Он плохо видел и не мог разглядеть, где прячутся на деревьях стрелки из арбалетов. Затем еще один человек, прямо перед ним, упал, сраженный стрелой, и Дамаз вытянул руку и закричал: «Там, наверху!» И их собственные лучники начали пускать стрелы в том направлении, десятки стрел, потом еще больше, и через секунду из листвы упал человек, потом еще один, и третий полетел вниз, вращаясь так медленно, что это казалось нереальным.

Поднявшись на ноги — нельзя же трусливо прятаться за мертвецом! — Дамаз поспешил на помощь раненым, лежащим вокруг него. Группка людей собралась чуть впереди, и когда Дамаз подошел, он увидел, что их собственный сердар, сердар Джанни, погиб от взрыва, его тело было ужасно изувечено. Можно было определить, кто это, только по обгоревшим обрывкам его мундира. Дамаза затошнило.

Оба командира! Сердар кавалерии и теперь их собственный. Убиты проклятой бандой пиратов, которая была куда меньше их отряда.

В кроны деревьев летели еще стрелы. Кто-то заметил еще одного арбалетчика. Дамаз увидел, как тот тоже упал вниз. Он бросился бежать туда. Этот человек, возможно, еще жив! Они должны были взять их живыми, чтобы провести на параде перед калифом. В доказательство своего триумфа здесь.

Он оказался мертвым. В него попало две стрелы, и он сломал шею, когда упал, его тело было изогнуто под странным углом. Они все еще стреляли, лучники-джанни, и он иногда видел вспышку мушкетного выстрела, хотя глупо стрелять на таком расстоянии. У Дамаза не было лука, он теперь нес меч.

Он до сих пор ничего не слышал. Он опять оказался слишком близко от взрыва. Он мог так легко погибнуть. Живой — и уже не живой. Он вытер глаза ладонью и опять увидел на ней кровь. Ему надо перевязать рану, но на это нечего рассчитывать, другие пострадали гораздо серьезнее. Ему необходимо им помочь. Дамаз не знал, кто теперь отдает приказы.

Он все равно их не слышал.

Кавалеристы снова двинулись на запад, туда, где находились сеньянцы, судя по сообщениям. Всадников достаточное количество, чтобы они сами уничтожили врагов. Это, подумал Дамаз, было бы позором для Джанни! Он лихорадочно огляделся вокруг и увидел людей, бегущих вслед за конницей. Да. Здесь хватит людей для помощи раненым. Кто-то должен сражаться и уничтожить врага во имя калифа и ради чести его любимой пехоты.

Дамаз бросился бежать. Он пока не вынул меч из ножен. Это было бы ошибкой, которой его научили избегать с самого начала учебы. Надо подождать, пока не увидишь того, с кем предстоит драться. Но он продолжал вытирать голову, потому что кровь заливала глаза. В конце концов ее стало слишком много, Дамаз ничего не видел. Он пошел к берегу, чтобы умыться водой, но когда он подошел к реке, то увидел, что здесь берег еще круче, река образует ущелье, теснину, а вода далеко внизу.

Он кинжалом отрезал полоску от подола своей туники и начал неуклюже обматывать ею голову. Другой солдат увидел его, подбежал и помог мальчику. Он что-то сказал, но Дамаз пожал плечами, дотронулся до своих ушей и покачал головой. Второй Джанни кивнул и махнул рукой вперед, с мрачным лицом, Дамаз кивнул, и они побежали вместе.

За годы пиратских рейдов Хрант Бунич понял, что если ты сумеешь привести врага в ярость, то он с большей вероятностью начнет делать ошибки.

У него оставалось мало времени, но они натянули веревки между деревьями и берегом реки, и разместили лучников, чтобы стрелять в упавших, и других лучников, которые должны стрелять в тот момент, когда всадники замедлят ход, увидев, как падают кони. Медленно движущиеся всадники представляют собой легкую мишень, если вы не испытываете сожаления, расстреливая коней.

Сеньянцы его не испытывали. Они почти не надеялись выбраться отсюда живыми. Их задачей было забрать с собой как можно больше врагов. У него недостаточно людей, а послать часть из них вперед — все равно что послать их на верную смерть. Он велел им поскорее выпустить стрелы, потом вернуться сюда, в лес. Нескольким это действительно удалось.

К вечеру, несмотря на то, что они уложили, кажется, сорок или пятьдесят ашаритов и их коней, все еще ужасающе большое количество османов добралось до узкого места между ущельем и лесом, которое Бунич выбрал для последнего боя. Однако лучше умереть здесь, чем бежать от преследующих тебя всадников. О людях, убитых во время бегства, не слагают легенд.

Они вкопали в землю колья, наклоненные острием вперед, и соорудили баррикаду из веток, топоры звенели в лесу с того момента, как они остановились здесь. Им нужно было больше стрел, но им всего было нужно больше. Он не надеялся победить в этом бою.

Узость этого места помогла им. Они отразили две атаки, одну за другой. Хорошо, что теперь у османов не осталось настоящего командира. Казалось, некоторые из них просто прискакали и прибежали сюда, чтобы напасть на сеньянцев. Бунич решил, что они, должно быть, убили еще одного сердара во время последних взрывов, и это была приятная мысль. Однако на размышления оставалось мало времени. Ему необходимо было убивать тех, кто появлялся перед ним.

Они старались целиться в коней, по возможности. Туши мертвых или бьющихся в агонии коней перед их баррикадой служили дополнительной защитой. И убитые люди тоже. Он знал об одной схватке, во время которой осажденные затыкали бреши трупами своих собственных бойцов.

Здесь он не собирался этого делать. Джад судит людей за все то, что они совершают при жизни, и он не стал бы использовать так своих соратников. Некоторые погибли на переднем крае, и их не трогали — это было невозможно, — это другое дело. Слева от него находился Горан Михо, а старик, Любич, с другой стороны, и они втроем держались на переднем крае. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь деревья у них за спиной. Еще одна полезная мелочь — теперь они били в глаза османам. Тем не менее это то место, где им предстояло умереть под вечерним солнцем бога, а не победить. В прошлом они добивались триумфов, иногда за это приходится платить. Он увидел, как споткнулся конь, приближающийся к баррикаде, неудачно наступив на труп. Бунич прыгнул вперед, через низкую стенку. Горан Михо, которому пришла в голову та же мысль, не говоря ни слова, сделал то же самое, и Михо вонзил меч в брюхо коня, а Бунич, с другой стороны, убил всадника, который пытался соскочить с седла. И таким образом перед ними оказалось еще два тела, они служили стеной другого рода, а пираты поспешно отступили назад между кольями, под прикрытие веток.

Они были умелыми, быстрыми, сильными воинами, героями Сеньяна. Их методы — это методы бандитов, пиратов. Они и были бандитами и пиратами. Они совершали набеги на деревню или на контору соляной шахты, подстерегали купеческий корабль в узком море, нападали по ночам или на рассвете. Так они поступали всегда.