Double spirit. Часть 2 (СИ), стр. 37

— Сможешь идти? — на всякий случай поинтересовался он у Алана, который просто тупо сидел на горячей гальке и то и дело прикладывался к бутылке с минералкой, которую им отдал рыбак. («Берите, у меня есть еще»).

И, дождавшись вполне в духе Алана ответа: «Брось меня, командир», — коротко кивнул и полез на каменную гряду, с удовольствием слушая за спиной ошалевший от такой неожиданной подлости голос:

— Э! Стой, я пошутил же!

Злорадно выдержал паузу, докарабкался до самого верха и только после этого обернулся, чтобы успокаивающе махнуть рукой. «Я сейчас». Кое-как проковыляв пару сотен метров по пустынному берегу, хорошо еще, что догадался надеть сланцы, чтобы галька не терзала ноги, (особенно горели обожженные на солнце пятки), он всё же добрёл до первых людей. Двое мужчин, лет тридцати пяти, занимались каждый своим делом.

Один из них, обнаженный по пояс, стоя на коленях на гальке, разводил костер, второй же, не такой спортивный, но жилистый и гибкий, сидел у входа в небольшую палатку и листал планшет.

Это же он перебирал струны гитары вчера вечером, вспомнил Лео, он видел его в сумраке, когда шел в одиночестве по кромке прибоя. Только в неверных бликах костра парень тогда показался ему совсем юным. Однако сейчас гусиные лапки незагорелой кожи у висков возле глаз ясно указывали на то, что перед ним взрослый мужчина. Когда стало ясно, что Лео направляется в их сторону, он вскинул глаза и вопросительно поднял брови.

— Здравствуйте, — нерешительно начал Лео еще издалека, неуверенно и хрипло, — извините, не могли бы…

— Чего мямлишь? — кинул мужчина, ощупывая его неприязненным взглядом серых глаз, — по делу говори.

— Не пугай мальца, Ром! Видишь, он еле дышит! — Лео не заметил, как второй человек приблизился к нему сзади. Он вскинулся было на «мальца», однако, обернувшись, увидел доброжелательное спокойное лицо и мгновенно расслабился.

— У меня там, — он замешкался, пропустив мимо ушей раздраженный фырк сероглазого. Как сказать? Друг? Какой он нахер друг? Приятель? Знакомый? Да бля!

— Человек. Ему плохо.

— Торчок, что ли? — продолжал допрос сероглазый.

— Что? Неет! Мы, ну… В общем, у него тепловой удар. Ему уже лучше, но сам я его не перетащу. — Он умоляюще посмотрел на того мужчину, который подошел позже. Тот больше располагал к себе, и именно на его помощь Лео рассчитывал. Он соврал про тепловой удар, вернее не соврал, разумеется, а недоговорил. Рассказывать подробно все злоключения ему совершенно не хотелось, потому что рассказать все было равносильно тому, чтобы расписаться в собственной глупости и легкомыслии, граничащих с идиотизмом.

— Мне бы его только через дамбу перетащить, а дальше мы уже сами…

— Дайте попить, а то так есть хочется, что аж переночевать… — насмешливо начал тот, кого назвали Ром.

— Перестань, — поморщился второй, — давай, пацан, показывай, где там твой друг.

Он отряхнул ладони от песка и зашагал впереди плетущегося за ним Лео. Через пару секунд к ним присоединился и сероглазый. Они легко взобрались на гряду серых камней и перевели дух.

Алан нашелся там же, где Лео его и оставил, он валялся на гальке и тяжело дышал, глядя на закатное небо. Ром присвистнул, взглянув на его багровую кожу.

— Ну, парень, семь шкур с тебя точно слезет. Вы дебилы, что ли?

— Ага, — радостно откликнулся Алан, — нас из дурки на один день выпустили, так мы на радостях и накупались на год вперед и назагорались.

Лео облегченно вздохнул. Судя по последним словам, хуже Алану не стало за время его отсутствия, наоборот, он мало-помалу приходил в себя.

— О! Вот это дело! — непонятно чему обрадовался Ром, – давай-ка, зубастик, полезай!

Он кивнул на казенное большое полотенце Лео, которое его приятель уже расстелил рядом с Аланом. Видимо, крыша у того была еще в отъезде, потому что хозяин ее совершенно непохоже на себя машинально повиновался, пересел с гальки на полотно и тут же взвыл, когда двое крепких мужчин после слов Рома:

— Давай, Мить, взяли! — ловко подняли его в воздух.

— Я сам! — доносилось возмущенное из полотенца, — это насилие! Это унизительно!

Он не успокаивался, пока Митя, изловчившись, не перехватил свой край полотенца в одну руку и не хлопнул свободной по его рельефному заду:

— Виси там спокойно, мешаешь!

Алан повисел некоторое время молча, потом всё же ляпнул, видимо, чтобы последнее слово осталось за ним.

- Бросьте меня, командиры.

- Щас допрыгаешься – и бросим, – пообещал ему Ром.

После чего молчание воцарилось уже надолго.

Лео поболтался рядом не при делах, потом отыскал в груде камней вещи Алана и присоединился к живописной группе уже на этапе спуска.

— Давайте помогу.

— Ты давай лучше сам не навернись, болезный, — нарвался на доброжелательное напутствие и успокоился, продолжая путь молча.

Также в молчании парни доволокли уже смирившуюся тушу до своей палатки и опустили ее на камни, чтобы дать себе передышку.

— Не понимаю, — оттер пот со лба могучий Митя, с шипением втянув в себя воздух. Всё же Алан был довольно увеситстой ношей. — Вы ж вроде вместе жарились, почему ты полужив, а он полумертв?

— Я ж говорю, торчки, — снова фыркнул язва Ром.

— Я блондин, — предположил Лео, не обратив на его выпад внимания, — поэтому меня солнце не так по мозгам ударило.

— Или у кого-то просто мозгов меньше, — тут же не упустил возможности вставить свои пять копеек Альберт, — по ним попасть сложнее.

Митя засмеялся.

— По крайней мере, у тебя с ними уже все в порядке.

— Ага, — с готовностью отозвался языкастый Алан, и продолжил неожиданно бесхитростно и беспомощно. — Только голова адски раскалывается.

— Давай его в больницу, — уверенно резюмировал Ром.

— Нет! Нееет! Я уже все! У меня ничего не болит! Я… — Алан вскочил и сделал попытку доказать, что он здоровее всех, вместе взятых, но тут же рухнул на песок, потеряв равновесие и несколько смазав эффект от своей тирады.

— Нельзя ему в больницу, — нехотя вымолвил Лео. Если этот идиот начнет нервничать, будет только хуже.

— Мне не надо в больницу, я до девяносто восьми лет проживу, — убедительно вторил ему Алан.

— В инвалидной коляске и со слюнями до колен, — отбрил Ром. — Ладно, давай домой, а там и скорую вызовешь, если что. Как тебя?

— Лео.

— Лев, что ли? — хмыкнул мужчина.

— Рыбка, — снова влез Алан.

— Заткнись, придурок, — беззлобно отреагировал Лео. — Спасибо большое, Мить. Спасибо, Роман. Дальше мы сами доберемся.

Однако несмотря на возражения, их довели до самых ворот. Лео из последних сил шагал сам, а Альберт, несмотря на вялые возражения, тащился нога за ногу, закинув руки на плечи своих спасителей. Со стороны казалось, что он сильно пьян и его ведут домой папаша со своим другом. Хотя по возрасту, пожалуй, на последних парни не тянули.

— Митя, а сколько Вам лет? — всё же не удержался Лео, прощаясь.

— Сорок два, а что? — удивленно сказал тот.

«Я думал, что тридцать пять», — хотел сказать Лео, но промолчал.

— Ничего. Спасибо еще раз.

Он пожал руки неожиданным ангелам-спасителям и потащил Алана в одиночку в здание.

====== 26. ======

У них только и хватило сил на то, чтобы подняться на этаж и, зайдя в свою комнату, рухнуть каждый на свою кровать. Кожа адски саднила, и казалось, будто её сдирают по всей поверхности тела. Ещё постоянно хотелось пить, хорошо, что парни, дотащившие их до места, позаботились об этом, купив пару бутылок воды по дороге. Так что каждые пять минут Лео испытывал приступ блаженства, припадая сухими обожжёнными губами к краю пластиковой бутылки и делая маленький глоток. Наверное, теперь до конца жизни он не сможет спокойно смотреть на воду. Алан молчал. Молчал и Лео.

Лениво шевелились мысли, обрывки каких-то давнишних советов типа «смазать кожу то ли сметаной, то ли яичным белком, то ли ещё каким-то дерьмом»… впрочем, ни того ни другого ни третьего поблизости не наблюдалось, так что можно было с облегчением забить на весь этот бред. Алан, однако, оказался более подкованным по этой части. Пересилив себя, он дотянулся до сумки, пошарил внутри и, выудив какой-то флакон с кремом, стал, охая и морщась, смазывать кожу везде, где только смог достать. «Мажор», — с раздражением подумал Лео в который уже раз. Впрочем, когда Альберт, коротко присвистнув, кинул в него тюбиком, он тут же проявил удивительную гибкость («беспринципность», — поправил его с ехидцей внутренний голос) и, забыв о своём ворчании, быстро натёрся тоже. Средство приятно холодило кожу, однако полегчало ненадолго. Через десять минут боль вернулась, и даже прикосновение лёгкой простыни было раздражающим и почти невыносимым.