Красная - красная нить (СИ), стр. 146

И как результат – который день подряд мы бились с Майки над тестами по всем грёбаным дисциплинам, по которым они вообще предполагались. Бились неравно и остервенело, то и дело складывая головы на конспекты (в буквальном смысле, чёрт, шея просто ныла и грозилась поломаться от многочасовых занятий), проигрывая в неравном бою. А Майки Уэй оказался форменным психом и садистом.

Не знаю, откуда в его щуплом долговязом теле столько усидчивости, но этот парень был готов повторять/сверять/переписывать/уточнять/чёрт знает что ещё делать практически до бесконечности, чем приводил неусидчивого и подвижного меня в состояние тихого (порой громкого, я буду честен) бешенства и ненависти к весне, чертовски хорошей погоде, Джерарду (который снова пропал и которого вообще угораздило родиться в апреле!), Блому, школе, тестам, маме и, собственно, олицетворению древнего зла в эти дни – самому Майки.

Знаково то, что когда Карго Блом появился в музыкальном подвале в первый же понедельник после фестиваля (мы едва успели попрятать по углам банки и бутылки с незаконно-пронесённым-и-распиваемым-в-школе-пивом, отмечая наш эпатажный дебют) и, сделав вид, что не заметил витающий над ним кисловатый пивной душок, спросил: «Какие нетестовые дисциплины вы хотите закрыть без сдачи в знак моей благодарности за выступление на фестивале?», почти все в голос взвыли: «Физподготовку!»

Я тогда даже рассмеялся, но был в своём веселье в гордом одиночестве. Когда Блом, подозрительно изогнув бровь, окинул нас взглядом, после чего, наконец, ушёл, мне доступно и красочно описали, от какого грёбаного ада мы избавились. Нормативы нашей миссис-«так точно, сэр!» сдать было так же нереально, как выпросить у Блома не один, а пару автоматических зачётов. Этот мужик был непреклонен и холоден, как Снежная Королева. А физподготовку, в итоге, сдавали по целой неделе, задерживаясь после занятий – где-то к десятой пересдаче сердце «железной леди» мягчело и подтаивало, и она (изменённым голосом Рэя Торо) провозглашала: «Господи, очередная калека… Как ты с девушкой (парнем)-то своей справляться собираешься? Свободен, и чтобы до следующего года глаза мои тебя не видели!» Это означало конец мучений и натянутый, буквально выстраданный потом и кровью зачёт. Но кто же в здравом уме захочет тратить на этот ад свои личные вечера в летнее прекрасное время? Мы вытянули свои счастливые билеты, можно сказать!

В сегодняшний четверг мы занимались у меня дома. Когда я открыл дверь Майки, он выглядел загадочно, чего обычно с ним не случалось. Хмыкнув, я зашёл на кухню за кофейником (по негласной договорённости мы всегда пили свежесваренный кофе перед тем, как засесть за тесты – крепкий настолько, что почти хотелось блевать), а потом – в комнату. Мой уставший от занятий стол был завален бумагами, конспектами и исчерканными вариантами тестов. Сегодняшний вечер был знаменателен тем, что завтра в наших с Майки совместных мозгодробительных занятиях намечался перерыв – школьная волейбольная команда играла финал с какой-то другой школой (я совершенно не был в курсе спортивных дел, мне было как-то плевать) на нашей площадке, и из-за этого все старшие классы снимались с последнего урока, чтобы обязательно завалиться толпой в спортивный зал и болеть за нашу команду. Блом сказал, что собирается курировать посещаемость мероприятия лично, а это означало… что она будет стопроцентной.

- У меня тут привет от Джи, – сказал Майки, роняя рюкзак на пол рядом с диванчиком и расслабленно опускаясь на зелёный, чуть выцветший плед. Внутри что-то глухо стукнулось совсем не по-книжному.

Я только изогнул бровь, выражая интерес. Хлам на столе был раздвинут заученным движением локтя, в пальцах кувыркалась ручка с искусанным кончиком. Я был готов заниматься и преисполнен рвения, а тут такая непредвиденная заминка…

- Знаешь, Фрэнк, когда он все-таки рассказал мне про комикс, над которым работал, я очень сильно обиделся. На него, и на тебя тоже, когда он добавил, что ты помогал ему… – в голосе Майки не было обиды или злости, но он говорил это таким тоном… Таким тоном умеет говорить только Уэй младший. Он просто говорит, а ты уже осознал свою вину и раскаялся, и очень сильно хочешь, чтобы Майки не расстраивался. Это странный и невоспроизводимый его особый тон. Я напрягся.

- Это был не мой секрет, – виновато промямлил я. – Я не мог рассказать, потому что Джерард попросил никого не беспокоить.

- Я знаю, – Майки кивнул, начиная расстёгивать старенькую, а от этого сопротивляющуюся молнию на рюкзаке. – Поэтому, подумав, решил, что на тебя обижаться бессмысленно. А то, что мой брат порой бывает мудаком, я и без этого знал.

Он какое-то время копошился рукой в открывшемся проёме, неловко наклоняясь вниз и при этом не сводя с меня взгляда.

- Сегодня перед уходом на работу он передал мне, что Блом наконец-то одобрил комикс и отправил в печать. Так что вы молодцы, – он улыбнулся, доставая из недр сумки две банки пива, заставляя теперь и вторую мою бровь удивлённо поползти вверх. – Это он впихнул, когда я сюда собирался. Сказал отметить нам с тобой печать его первого комикса. Ну и в знак благодарности.

Банки выглядели немого влажными, и я мог предположить – были ещё прохладными. Я, тогда не слишком большой любитель алкоголя, сглотнул слюну. Тёплый ветерок лениво заползал в открытое на проветривание окно, на улице светило чёртово солнце и нагло зеленела молодая листва, а я сидел в пыльной комнате с пристрелом провести грёбаный вечер над конспектами и тестами в компании самого нудного и педантичного (о да, когда вопросы касались тестов!) чувака во Вселенной. И да, я очень сильно хотел это даже на вид обалденное пиво.

- А ещё он передал, что выбил у Блома ещё один зачёт для тебя – по живописи.

Кажется, я издал какой-то странный звук. В голову полезли разные идиотские мысли и неприличные образы того, что пришлось сделать Джерарду, чтобы Карго Блом согласился на второй зачёт для меня. Но потом я вспомнил, что на самом деле причастен к созданию вёрсточного варианта. Почти бессонная ночь в молчаливой работе… Это было трудоёмко. Но в тот момент это совершенно не имело значения.

- С-спасибо, – только и сказал я. – Это круто.

- Сам Джи скажешь. Круто – не то слово. Я тебе даже завидую, если честно, – Майки улыбнулся – светло и как-то невинно, что было понятно, на самом деле ему совершенно плевать на мой зачёт по живописи. Дисциплиной больше, дисциплиной меньше. А зачётную работу ему Джерард поможет набросать, я уверен. Я встал и направился к вожделенной банке пива в руках Майки.

- Эй, Фрэнки, стоп. Пива сейчас я не дам. Сначала занимаемся, потом – пьём.

Я взвыл, не доходя до Уэя пару шагов.

- Оно же нагреется, изверг! И мама уже вернётся, как ты себе это представляешь?

- Ну… к примеру, сейчас кинем его в холодную воду в какую-нибудь чашу. Чашу оставим в комнате. И оно будет смотреть на наши праведные труды и подбадривать: «Давайте, ребята, ещё немного! Я такое прохладное и вкусное…»

- Я говорил, что у вас, Уэев, не все дома? Вы чёртовы психи… – вздохнул я устало и развернулся, возвращаясь к своему стулу у стола и одинокому девственно-белому пока листу на нём.

- Нет, Фрэнки, – хихикнул Майкл. – Но я учту твоё мнение, когда у меня спросят, что ты хочешь в подарок на своё совершеннолетие.

- До этого ещё надо дожить, – пожал я плечами, – так что валяй.

- У меня очень хорошая память, – он улыбался, а потом встал и, не выпуская из рук влажных, вспотевших и таких желанных банок, ушёл на кухню – за тарой и водой, как я понял.

Я вздохнул и кинул жалкий взгляд за окно. Как бы мне хотелось сейчас… Да многого хотелось! Прокатиться на роликах, выпить пива, проездить до самой темноты… Потом встретить – пускай и случайно – Джерарда по пути на его работу (или ещё лучше – по пути домой), пройтись с ним по тёмным уже улицам… Случайно-намеренно остаться наедине в каком-нибудь узком переулке и вырвать свой положенный поцелуй. Конечно, впереди (запретными сладостями?) маячил его день рождения, но то ли на почве весеннего обострения, то ли из-за того, что Джерард снова почти совершенно пропал из моего поля зрения, я хотел его (общества, голоса, запаха, рук, губ, тела, всего его!) просто до черноты перед глазами.