Красная - красная нить (СИ), стр. 120

- Как хочешь, – не стал вдаваться в подробности Джерард. Вытащив сигарету губами, тут же прикурил её старой, обшарпанной по бокам зажигалкой. Моё сердце дёрнулось, набив серьёзный синяк о ребро, когда его щёки втянулись внутрь вместе с воздухом и ядовитым дымом сигареты. Хищное и манящее лицо… Огонёк засветил его глаза. В них зияла пустая космической черноты дыра.

Я поёжился и перевёл взгляд себе под ноги. Он притягивал и пугал меня одновременно. Почему-то сейчас, в этот момент я вновь ощутил, что я, на самом деле, маленький мальчик, а он – взрослый парень, который непонятно что забыл рядом со мной. Это болью резануло по желудку. Это, или сливочный соус с грибами…

Я раскидывал кедами снежную кашу, не рискуя смотреть за тем, как Джерард курит. Я знал, как это подействует на меня. Кажется, я что-то хотел сказать, но ни одна фраза из той карусели слов в моей голове так и не легла на язык. Мы просто молчали. Я не знал, как поддержать его. Всё что угодно в этот момент прозвучало бы глупо и притянуто.

- Познакомился? – спросил он вдруг, когда половина дороги вдоль парка к моему дому была пройдена, а сигарета безвозвратно умерщвлена. – Это мои родители. Я на самом деле ничего не имею против них. Но мне, блять, тяжело находиться с ними под одной крышей после того, как их не бывает дома месяцами. Если бы мы жили вместе постоянно, возможно, всё было бы не так, или я привык бы. Или научился бы подстраиваться, как Майки. Но я не могу. Это давление выводит меня. Моя голова раскалывается...

- Я почувствовал это… – проговорил я тихо. – Это не круто.

Джерард усмехнулся, а потом посмотрел на меня:

- Как ты? Всё нормально? Ты словно бледный какой-то.

- Да, всё в порядке, – соврал я. Я не хотел говорить, что из-за того, что съел то, с чем мой организм плохо справляется, теперь буду мучиться. Это были мои чёртовы проблемы, а не его. Я не хотел усугублять ничьих конфликтов. – Может, просто устал. Долгий день.

Мы снова шли молча, и вот уже показался угол таун-хауса, где была наша квартира. На улице было почти безлюдно и тихо, мы дошли, неторопливо передвигая ногами, до самого крыльца. Джерард снова достал сигарету и нервно закурил, присаживаясь на ступени. Я встал рядом, прислонившись к перилам. Сейчас, когда он точно не смотрел, я не смог отвести от него взгляда. Словно что-то натянулось, дёрнуло меня к нему. Я положил руку на его волосы, совершенно не представляя, что же делать с ней дальше. Джерард даже не шелохнулся, глубоко и чувственно затягиваясь. Но едва мои пальцы заскользили по волосам вниз, как он прикрыл веки, выдыхая тугой клубок дыма. Словно именно этого ему не хватало.

Я никогда не думал о последствиях. Самыми последними в моей голове возникали мысли вроде «а вдруг кто-то увидит что-то, что не должен был видеть» и «кто и что может подумать обо мне». Мне всегда казалось, что мысли людей должны быть заняты ими самими, их проблемами, их любимыми… А никак не чужими людьми, на которых им, по сути, срать. Но зачастую эти «доброжелатели с чистым сердцем» больше всего на свете любили копаться в чужом, а не своём дерьме. Возможно, оттого, что своё пахло совсем уж невыносимо.

Я не убрал руку тогда, когда мимо нас прошла женщина из последней квартиры моего дома. Я даже не поздоровался с ней, опознав только по особенной прихрамывающей походке после, когда она уже скрывалась за поворотом. Мне не было дела до незнакомого мужчины или парня, шедшего по другой стороне улицы. Я хотел смотреть на Джерарда сейчас – и смотрел на него. Я хотел гладить его волосы и делал это, потому что на данный момент это было всё, что я мог сделать для него.

- Ты можешь приходить сюда в любое время, когда тебе захочется, – сказал я, наблюдая за одной из последних в жизни этой сигареты затяжек. – Один или с Майки… – добавил я зачем-то очевидное.

- Это звучит слишком заманчиво, Фрэнки, – грустно усмехнулся он. – Ты предлагаешь мне лечить одну проблему другой…

- Проблему? – не понял я. – О чём ты?

Он докурил и, затушив окурок о ступеньку, порывисто встал, оказываясь довольно близко ко мне.

- О тебе. И обо мне, – сказал он, наконец, негромко. – Мне… надо быть на последнем издыхании после работы, чтобы просто заснуть рядом с тобой, – проговорил он, смотря мне в глаза так, что мои онемевшие от странного предчувствия кишки начали медленно поворачиваться. Я воспламенился от него такого мгновенно, как лужа керосина, принявшая в себя зажженную спичку. – Ты понимаешь, о чём я?

Я понимал… Я, блять, слишком хорошо понимал.

- Но я, – голос подвёл меня, заставляя кашлянуть: глотка пересохла, и язык прилип к нёбу так, что я еле отодрал его, – не вижу никаких проблем в этом, – сказал я, не отрываясь от его глаз и чуть качнувшись в его сторону. Мы оказались так близко друг к другу, что я мог чувствовать тепло и никотиновый запах его дыхания. – Тебе не обязательно быть на последнем издыхании…

Он чуть нахмурился, а его брови встретились у переносицы.

- Ты говоришь это, но… Я не уверен, что то, что мы делаем – хорошо.

Он на мгновение отвёл взгляд, посмотрев куда-то за моё плечо, а моя рука неосознанно сжалась на ткани его пальто где-то в районе солнечного сплетения. Я схватил его со всей мимолётной яростью, что вызвали во мне его слова. Он не ожидал подобного.

- Ты хочешь сказать, что тебе от этого плохо? – усмехнулся я, с вызовом глядя на него и покусывая нижнюю губу. Я знал, как он ненавидит это. Я был намерен добить его, если это было возможно. Потому что мне было больно. Как физически – в желудке, так и душевно, в этом грёбаном мифическом «сердце».

- Что? – удивился он, пытаясь отстраниться, но я держал его крепко. – Нет, я… Я не об этом. Чёрт… Ты сводишь меня с ума, Фрэнк, – сказал он шёпотом, не глядя в мои глаза. – Я не могу собраться с мыслями, когда ты… – он посмотрел на меня, и я ответил выжидающим взглядом. Я знал, что мои губы уже блестели от того, как рьяно я кусал их всё это время. – Просто я не понимаю, что мы вообще делаем, – сдался он наконец, мечась глазами между моими зрачками и губами. Он ещё не знал этого, но я уже видел этот беспокойный, и, по сути, беспомощный жест. Мы не могли отказаться друг от друга, стоя так близко, касаясь друг друга дыханием. Я не знал, как называют подобные вещи. Похоть? Химия? Феромоны? Любовь? Я не был любителем подбирать всему словесные определения. Я не видел и не чувствовал ничего неправильного.

- Мы делаем то, что хотим делать друг с другом, – сказал я тихо, скользя рукой по его пальто выше и снова сжимая мягкую ворсистую ткань уже в районе ворота, заставляя Джерарда немного наклонить голову. Я коснулся его лба своим, когда он покладисто склонился ко мне. Будто я гипнотизировал его. Наши носы, наши дыхания, глаза… Мы касались друг друга так, как друзья не делают этого. Так, как я раньше не умел – касаться не касаясь. – Если бы мы не хотели, и делали – это было бы неправильно. Если бы хотели – и не делали, – неправильно также. – Я не мог отвести взгляда от нежной кожи его щёк под глазами. От граней тонких губ, сейчас казавшихся сухими. Но я чувствовал слишком хорошо, что он дышит часто. Он слушал меня, и даже если не слышал – мне было плевать. Если мне было что сказать, я должен был сделать это: – Это просто то, что думаю я, – закончил я наконец и замолчал.

Мы стояли в некоем подобии транса у крыльца моего дома, и оба чувствовали это зудящее напряжение между нами. Мои губы буквально чесались – до того моё желание поцеловать Джерарда было сильным и ощутимым. Я тянул, потому что видел его бегающие глаза – он высматривал прохожих на улице. Мне было плевать. Когда я, наконец, коснулся его губ, он дёрнулся и почти отстранился, но я грубо вернул его на место, сильнее сжав кулак на вороте пальто. Сегодня я чувствовал себя странно. Я был сам не свой. Возможно, от боли внутри своего тела, возможно – от остроты запретных действий. Я не знал, что делаю, просто дёрнул, возвращая Уэя на место, и тут же впился в его губы – я был уверен, что укусил его, возможно, до крови. Меня уже трясло, когда он, глухо простонав и закрыв, наконец, глаза, вломился в мой рот языком.