Морок над Архемом (СИ), стр. 3

Кирк слушался машинально и, уже когда они легли и Маккой отогревал собой замерзшего мужа, сказал:

— Это правда, он наблюдает…

— Тише-тише, спи, Джим, — все это пугало до трясучки, но Маккой старался держать себя в руках. — Это дурной сон.

— Море, — не сдавался Кирк, пытающийся успеть ему что-то объяснить. — Оно неправильное, здесь совсем близко к Р’льеху…

— Да, Джим. Завтра утром все будет хорошо, — Маккой поглаживал мужа по волосам.

— Ты мне не веришь, — неразборчиво ответил Джим. — А завтра я не буду верить себе. Он сказал не искать его.

— Что?

— Не ищи Ктулху. Иначе найдешь.

— Джим, дурной бог забытой религии мёртв, — Маккой вздрогнул, вспомнив иллюстрацию из кожаной книги.

— Нет. В подводном городе Р’льехе мёртвый Ктулху спит и видит сны… Ph’nglui mglw’nafh Cthulhu R’lyeh wgah’nagl fhtagn.

Вот теперь Маккой по-настоящему испугался.

— Не ищи его, — еще раз приказал, не попросил Джим.

И отключился.

— Вот чёрт… — Боунс прижал мужа к себе.

И не спал до самого утра, притянув Джима к себе и размышляя над всей этой чертовщиной.

***

— Дерьмово выглядишь, — поприветствовал Маккоя Чехов. — Ночь любви?

— Давно по зубам не получал? — огрызнулся Боунс и осекся: — Ты что-то знаешь, ну или слышал про… Р’льех?

— Логово Ктулху, — пожал плечами мальчишка. — Легенда. Ты же читал вчера про них? В Некрономиконе.

— Не читал, — похолодел Боунс. — Не читал…

— Что случилось? — настороженно спросил Чехов, удобно облокотившись об его стол. — Может, я что-то смогу подсказать?

— Ничего. Мой муж… Не знаю, наверное, перенервничал во время переезда. Он иногда гуляет во сне и вчера говорил о Ктулху и Р’льехе, и…

— Козодои? — Павел вдруг изменился в лице. — Запахов странных нет в доме?

— Ох, черт, — поморщился Боунс. — Джим говорил, что в подвале явно что-то сдохло, типа енота или крысы…

— Вот как… — мальчишка закурил и махнул рукой официантке. — А я не знал, что ты гей, — усмехнулся он. — Местный шеф полиции ярый гомофоб.

Он отпил из чашки и перевёл взгляд в окно. Леонард слегка удивился резкой перемене настроения Павла.

— Я рад за нашего шефа, — отмахнулся Боунс. — Еще Джим говорил на незнакомом мне языке, и вот это было совершенно непонятно.

— Здесь много чего странного творится, — пожал плечами мальчишка. — Привыкнете, думаю. А твой… муж занимается?

— Чем? — не понял Маккой.

— Ага, чем? — хихикнул Чехов.

— Он художник, — ответил Боунс. — А я совсем не рублю в искусстве…

— Погоди, — зашипел Чехов. — Ты говорил «Джим»? Джим Кирк?

— Да.

— И он твой муж, — подытожил Павел. — Ты реально не рубишь в искусстве. Мне нужен его автограф!

— А я думал, он просто малюет что-то на чердаке, — усмехнулся Маккой. — Я спрошу у него.

— Пиздец, — Чехов теперь смотрел на него словно на вымершего динозавра. — Я хочу к тебе, к вам в гости…

— О как, — рассмеялся Боунс. — Мне нужно переговорить с супругом. Насчёт визита. Слушай, а что он вообще рисует? В каком стиле хоть?

— Абстракции. И монстры… — Чехов довольно зажмурился. — Ты даже не знаешь, кого тебе посчастливилось иметь!

— Мы мало говорим о работах друг друга, — отмахнулся Маккой. — Что будем делать с делом?

— Можно посетить Храм? — предложил Чехов.

— Храм?

— Угу… — пробормотал Павел. — Пообщаешься с культистами. Про Монику расспросим. Может, она именно с культистами так и развлекалась. Как ее на столько раундов-то хватило, до сих пор об этом думаю…

— Господи, блядь, Иисусе, я только перестал об этом думать! — простонал Маккой.

Луиза принесла счёт, и Павел, бросив деньги на стол, поманил Боунса за собой. Поездка на красном монстре снова вогнала Леонарда в состояние, близкое к обмороку.

Храм стоял на высоком берегу Мискатонака и выглядел… неброско. Но за дверьми, в сумрачном зале, где картины на стенах оживали в дрожащем свете свечей, было действительно жутко.

— Павел! — миловидный юноша подскочил к ним и взял Чехова под руку. — Тебя давно не было.

— Я по работе, — улыбнулся Павел. — Навалилось всего.

Мальчишка улыбнулся и скользнул ладонью по спине Чехова. Маккой заметил это ненавязчивое движение. Интересно, а напарник знает, что его мечтают выебать на любой удобной поверхности? Судя по тому, как Чехов улыбался юноше, он не только знал, но и был всеми конечностями «за». Интересное знание о новом напарнике. Оставался еще шанс, что мальчишка виртуозно играет, но в него верилось мало.

— Павел, — невысокий мужчина, солнечно улыбаясь, подошёл к ним. — Я рад видеть вас.

— Мистер Морстен, это мой напарник, Леонард Маккой, — Павел кивнул в приветствии. — Мы хотели узнать о Монике Лессен.

— О… — Морстен печально вздохнул. — Мне так жаль её. Она была нашей сестрой более сорока лет. Так больно терять столь верных последователей великого бога. Мы все любили ее…

Маккой в красках представил, как все ее «любили», и ужаснулся.

— Расскажете все, что можете о ней? — попросил Боунс, борясь с накатившей тошнотой.

— О, конечно, с удовольствием. Она является, являлась нашей последовательницей много лет, практически с момента основания храма Спящего в этом городе.

— Именно поэтому она шагнула в окно? — позволил себе усмешку Боунс.

Глава культа покачал головой и поманил Маккоя в небольшой кабинет. Маленькое помещение было таким же мрачным, как и остальной Храм, разве что вместо свечей темноту разгоняли тусклые лампы. На низких полках пылились толстые книги, гравюры на стенах словно сошли со страниц Камасутры.

— Древние поощряют радости жизни, — пояснил Морстен, заметив направление взгляда Маккоя. — Спящий видит сны о том, как мы наслаждаемся друг другом с его благословения…

— Вы не создавали впечатления поехавшего культиста, — Боунс передернул плечами.

— Вижу, вы не разделяете наших убеждений, — Морстен достал из стола бутылку виски и два стакана. — Ваше право.

— Благодарю, — Леонард пригубил виски. — Так почему же Моника покончила с собой?

— Я скажу так, как сам думаю. Спящий, при всем его великодушии и любви к нам, ужасен на вид. Моника была художницей, более тонко, чем обыватели, чувствовала этот мир. И, конечно же, добилась больших успехов в медитации. Боюсь, она зашла слишком далеко и узрела самого Ктулху, — он печально покачал головой. — И разум её помутился.

— То есть… — Маккой скрыл улыбку за бокалом. — Думаете, она увидела этого вашего божка и съехала с катушек?

— Он не «наш», — нахмурился культист. — Это мы — его. Но даже самые ярые его последователи знают — не стоит искать Ктулху. Иначе найдёшь.

— Странная фраза-напутствие, — заметил Боунс, — особенно для последователя.

Тот, забавляясь, качнул головой:

— Поймите меня правильно, детектив; поиск — настоящий поиск — нужен только безумцам, мы же предпочитаем знание. И Веру.

— И секс. Много секса. Безо всякого стеснения и оглядки на нормы приличия? — уточнил Маккой.

— Разве это плохо? — изумился культист. — Разумеется, секс с оглядкой на такие вещи, как элементарная безопасность и такое… — он картинно щелкнул пальцами в воздухе. — Такое понятие, как верность партнеру.

Леонард автоматически провернул кольцо на безымянном пальце и нахмурился.

— Мы никого не осуждаем за выбор пути, — снова странно посмотрел на него культист.

— Замечательно, — Маккой прочистил горло. — То есть никакого криминала в смерти Моники вы не видите?

— Нет, — твердо заключил Морстен. — Криминала в этом нет. Только мистика, но она, увы, не интересует полицию…

— Удивите меня.

— Показать фокус? — усмехнулся культист. — Вы безумно любите мужчину. Это многим не нравится. Но у него такие глаза и улыбка…

— Какая мистика? Город маленький, мы явно привлекаем внимание.

— Вот видите? Вы объясняете мистику рационализмом.