Te quiero, amor mio (СИ, Слэш), стр. 37

Брэндон договариваться не любит. Пока не привык. Говорить ему такие вещи стали совсем недавно – и всё больше мальчики из старших групп.

Когда Брэндон услышал комплимент в первый раз, то сразу понял, к чему идёт дело – слышал много разговоров о том кто, как и зачем – а вот как он относится к этим делам, понял не сразу. Долго разглядывал себя перед зеркалом. Уродом он не был, это точно. Но и не из тех сладких мальчиков, которые холили свою красоту, чтобы найти покровителя покруче.

Брэндон не холил и не собирался. Подумав, он решил, что не будет больше стричься – так можно прятать лицо под волосами и, может быть, никто его не разглядит.

Приём не сработал. Это Брэндон понял через месяц. То ли смотрели они не на лицо, то ли попросту волосы ему шли. Однажды его подловили втроём в душе, Брэндон и сам не знал, как отбился. Точнее, знал – направил струю кипятка в морду самому старшему и дал дёру. Сработало. Даже жалобу не написали. Надумали решить дело по-свойски – и начали войну.

Все эти мысли пролетают в голове за секунду, пока он смотрит в голубые глаза мальчишки. Такие холодные, что от этого холода щемит в груди. А Джеймс протягивает руку и чуть отводит в сторону прядь волос, упавшую ему на лицо – таким мимолётным движением, каким Брэндона не касался никогда и никто.

- Хочешь, буду тебя защищать?

Брэндон молчит. В вопросе только предложение, но у каждого предложения есть цена, и он эту цену знает. А то, что у мальчишки красивые глаза, вовсе не значит, что Брэндону хочется ложиться под него по первому требованию.

- Не хочу, - твёрдо.

Мальчишка пожимает плечами.

- Ну, как знаешь, - он разворачивается и направляется прочь, а сердце почему-то продолжает щемить.

***

Они опять ждут на выходе из душа. Брэндон видит их смутные тени за дверью. Внутрь они больше не входят – просекли, чем чревата встреча с кипятком.

Брэндон стоит под тёплыми струями минут сорок – ждёт, когда им надоест. Должно же им когда-то надоесть. Вода постепенно становится холоднее – в колонке заканчивается горячая вода. И теперь уже точно надо выходить, потому что если кто-то из воспитателей узнает, что вода закончилась из-за него – Брэндону попадёт.

Но он стоит. Пытается по теням посчитать фигуры, притаившиеся за дверью. Они не сильно-то и скрываются. Он может точно насчитать троих, но тени мечутся и сложно понять, есть ли ещё.

Там за дверью нет кипятка, который можно использовать как оружие. Есть металлические шкафчики – но Брэндон не того телосложения, чтобы скрутить хотя бы одного.

Можно было бы попробовать рвануть мимо них в коридор – но не делать же это голышом.

Брэндон продолжает прокручивать варианты, пока кожа не покрывается цыпками. Вода уже ледяная. Начинает кружиться голова – будто грязный кафель стен пускается в пляс.

Дверь открывается со скрипом, и Брэндон готов осесть на пол – всё-таки решились. Выкручивает горячую воду до предела, но понимает – на сей раз номер не пройдёт. Время было на их стороне.

Он вжимается в стену и несколько секунд слушает шаги за фанерной стенкой, разделяющей душевые, а потом видит прямо перед собой всё того же шатена.

- Не надумал?

Злость поднимается тёмной волной и, со всей дури врезав по фанере, Брэндон пытается заорать:

- Ты с ними?

Он успевает сказать только одно слово - и то довольно тихо, когда Джеймс перехватывает его руку, выкручивает и зажимает рот.

- Тише ты. А то все прибегут.

Он какое-то время держит руку у рта Брэндона, а затем убирает.

- Ты с ними? – шепчет он, невольно опуская голову. Бёдра ощущают напряжённый пах другого парня совсем рядом. Брэндон не чувствует возбуждения – только страх от этой близости, от понимания того, что если Джеймсу захочется продолжить – сейчас он не сможет сделать ничего. Совсем ничего.

- Я вытянул жребий, - говорит Джеймс легко, и Брэндона на миг сотрясает дрожь. – Я тебя спрашиваю, ты не передумал?

Брэндон сжимает зубы, но всё же отвечает:

- А если нет? – он подаётся бёдрами назад, навстречу неприятному прикосновению. Страх растворяется мгновенно, как только Брэндон осознаёт неизбежность всего, что будет дальше.

- А если нет – я уйду.

Брэндон не успевает поверить, когда Джеймс добавляет:

- Я уйду, а они войдут.

Ноги становятся ватными.

- А ты хочешь, чтобы я дрался с парнями ради твоих красивых глаз?

- Нет… - говорит Брэндон тихо и бессильно. Страха уже нет, как нет и вызова в его словах. Только покорность. Секунду он думает, прежде чем уточнить:

- Прямо здесь?

- Да, прямо здесь. И кричи, чтобы они знали, что ты мой.

Кричать удаётся легко – когда сзади в тело врывается раскалённый поршень, растягивает, создавая внутри непонятное чувство переполненности, неспособности вместить.

Слёзы льются сами собой, и он сжимает пальцы, сползающие по фанере, в кулак, стараясь впиться ногтями в ладонь – а через секунду рука Джеймса ложится поверх его ладони, заставляя разжать. Это почти рукопожатие – могло бы быть им, если бы не абсурд ситуации. Если бы не рвущий его на части поршень. Если бы не осознание того, что другому это приносит наслаждение.

Джеймса не хватает надолго. Он двигается быстро и резко, а затем всё кончается в один миг, и обожжённое нутро наполняет тёплая субстанция.