Замочить Того, стирать без отжима (СИ), стр. 25

— Или вот это:

— «Замолчало кормовое орудие. Командир корабля к расчёту подбежал:

— Отчего не стреляете в супостата, орлы?

— Так нечем, — ответили матросы, на груду пустых ящиков на палубе указав.

— Вы же присягу принимали! — вскричал капитан. И снова в япошек снаряды полетели».

            — Простите, вы на корабле-то хоть раз в жизни бывали? Не на миноносце, хоть на буксире каком?

            Господин телеграфист удивлённо поднимает брови домиком:

            — Так а зачем? Я эти самые мимоносцы почитай, кажин день в бухте наблюдаю, рассмотрел до последней трубы, от воды до самых мачтов.

            Редактор вздыхает, возвращает автору его творение и молча разводит руками.

            — Так вы что, денег мне, значит, не заплатите? — удивляется Артамон Захарович.

            — Вы удивительно догадливы, — злорадно ухмыляется Избранник-Российский.

            — Тогда компенсируйте мне затраты, на извозчика алтын, и ещё я гривенник машинистке заплатил, чтоб, значит, печатала.

            — Искусство, милейший господин Коломиец, оно требует жертв. Ваши копейки можете считать такой жертвой. До свидания. Был бы рад беседовать с вами ещё, но не располагаю более свободным временем.

            Обманутый в лучших чувствах Артамон Захарович покинул редакцию в мрачнейшем настроении, но по пути домой смекнул, что потеряно ещё не всё.

            — Ничо, я ещё на своих талантах озолочусь! — ворчал он на следующий день, вывешивая листок с первой половиной своего рассказа на доске объявлений рядом со зданием телеграфа.

            Чуть ниже машинописного текста простым карандашом от руки было дописано:

— Кто хочет продолжение прочитать, занесите автору на телеграф 10 копеек.

***

            — Скажите коллега, отчего вы постоянно таскаете к себе в кабинет этого беднягу Бродсэйлера? Что, у нас в Бедламе больше работать не с кем? Этот пациент тихий, особых хлопот не доставляет. Если начинает волноваться, даже медикаменты не нужны, достаточно показать изображение верблюда, он сразу приходит в умиротворённое состояние.

            Молодой доктор слегка задумался, формулируя ответ старшему коллеге.

            — Понимаете, мистер Уиллоу, он рассказывает весьма забавные вещи. Вчера, например, поведал мне о том, как будучи подростком, оказался с группой друзей в дикой тайге. Так описывал своё выживание и создание цивилизации среди диких самоедов, заслушаться можно. Ни слова правды, но какой полёт фантазии!

            Врач в волнении встаёт и начинает ходить по кабинету.

            — Он совершено, абсолютно игнорирует объективную реальность, она для него всего лишь досадная помеха, мешающая наслаждаться выдуманными мирами.

            Старший врач скептически улыбается:

— Как вы всё-таки молоды, коллега. Таких пациентов у нас в каждой палате — половина.

Молодой нервной рукой потирает подбородок. Старший любуется аристократической формой его кисти.

— Мне кажется, что это совершенно новый тип. В некотором виде, даже новая форма британских учёных. До сих пор наши учёные мужи внимательно исследовали заинтересовавшие их явления, после чего анализировали, находили закономерности и совершали свои открытия. Но мир меняется, и появляется новый, так сказать, облегчённый вид. Они станут сначала придумывать открытия, да что там придумывать, просто выдавать за них общеизвестные факты, после чего станут требовать международного призвания и материальных благ, просто раздувая шумиху в прессе.

Бродсэйлера российские коллеги передали нам после того, как он устроил выходки в редакциях нескольких газет, отказавшихся печатать статьи о его замечательных изобретениях. А ведь у нас обязательно напечатали бы — редакторы бульварных листков падки на сенсации, пусть даже дутые.

— М-да, коллега, мрачненькую вы описываете перспективу. Впрочем, предлагаю сходить пообедать, лично мне это поднимает настроение.

У зарешеченного окна своей палаты гениальный изобретатель лопаты с моторчиком замер, с тихой улыбкой вглядываясь в пролетающие облака. Он изобретал способ сбивать два дирижабля одним снарядом, запускаемым из тройной самозарядной рогатки с обратной взаимосвязью древесных волокон.

***

            Душевно так посидели, давно такого вечера не случалось – все свои, и юноша этот замечательный, с шилом в заду, попробуй такого в начале  двадцать первого века откопай! Их и сейчас-то не сильно много, хотя есть, есть, чего уж там. А наш, да, уже наш, с потрохами, баронёнок из лучших, отборный, на всю голову отморожен. Только вот обучать его некогда, и с тормозами у него так себе, запросто может зарваться. Пойдёт в разнос, сам угробится и дело завалит.

            — А знаете что, дру́ги и подруга, составлю-ка я молодому человеку компанию. Ибо основы буддистской философии мы ему за вечер в голову не затолкнём, обычаи кочевников — тоже.

            — Мне бы кто эти основы объяснил, — буркнул Александр, которому Николая отпускать никак не хотелось.

            — Ничего, справитесь вдвоём, Макаров вам в помощь.

            Именитый флотоводец прибыл в Артур вчера и с энтузиазмом принялся создавать себе отряд кораблей, в настоящее время по большей части лежащих на дне неглубокой бухты.

            — Смотри, весь зад о седло отобьёшь, Лэндровера у меня для тебя нет, не запасся, сам за конскими хвостами по полуострову таскаюсь.

            Николай улыбнулся:

            — Ничего, мне, ты знаешь, не впервой. Подберём пару меринов со спокойным ходом, авось не весь сотрусь.

            Он поворачивается к фон Унгерну:

            Что, Николай, возьмёте тёзку с собой? На славу не претендую, а помочь хочется.

            Барон, от открытых ему перспектив и без того не мог усидеть на стуле, а тут вскочил, приложил руку к сердцу:

            — Николай Михайлович, да я… Да мы…

            — Да согласен он, согласен, — вмешалась Леся, — вы лучше подумайте, что вам в дорогу собрать. Пирогами на первое время я вас обеспечу, а вот миномётов не дам — нет их у меня, а жалко.

            — Этот вопрос завтра обсудим, — на корню пресёк обсуждение Александр, — пока давайте просто посидим, поболтаем, когда ещё следующий раз так соберёмся.

            Он выразительно покосился на старшего Николая и потянулся за бутылкой.

            — Только никаких девок! — улыбнулся советник по невыясненным вопросам и погрозил Лесе пальцем, — а то снова напьёшься, вызовешь, заставишь «Рябинушку» исполнять.

            — Перековываю, — мечтательно произнесла комендантша, опершись щекой о точёную руку.

            — Кстати, о твоих подопечных, — Николай внимательнее пригляделся к тёзке, — с ними молодому человеку будет куда интереснее, чем болтовню нетрезвых стариков слушать. Организуй, а?

            Леся очередной раз оглядела барона.

            — А пожалуй что ты и прав.

Она повернулась к входной двери:

— Любаша, солнышко, поди сюда!

Повинуясь несложному этому заклинанию, в дверном проёме материализовалась правая рука госпожи комендантши, практически полностью этот проём заполнив.

— Душенька, а отвези молодого человека в Князевку, пусть девушки о нём позаботятся. Как следует позаботятся, — выделила она интонацией.

Красный, как помидор, юноша предпринял робкую попытку остаться.

— Ничего-ничего, езжайте барон, потом будет что вспомнить долгими степными переходами.

            Когда смущённый юноша удалился в компании своей проводницы, Леся кивнула:

            —  Заодно и потренируются. У князюшки-то без ума и фантазии работали. Огонька не было!

***

            Степь. Непривычному глазу не за что зацепиться в этом однообразном просторе. Потомок лесных жителей по привычке ищет характерные предметы на расстоянии максимум сотни метров, и теряется уже после получаса неспешной езды. Как ни странно, ориентироваться на этой однообразной поверхности проще морякам – они обучены держать место по очертаниям мелькнувших на горизонте деталей рельефа, по створам. Барону проще – помогает учёба в морском корпусе, а Николаю остаётся довериться показывающим дорогу проводникам, давая отдых глазам, рассматривать тянущийся по травам караван.