В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 83

Директор возвёл глаза к потолку и, не удержавшись, тоже улыбнулся:

– Мерлин, какой ты змей, Северус. Я сам побеседую с Гарри. А ты, пожалуйста, объясни своим подопечным, что не время демонстрировать гонор. Хорошо?

– Будь по-вашему, Альбус, – неохотно кивнул Снейп. – Я могу, наконец, идти?

– Ступай, мой мальчик. Доброй ночи.

Снейп ушёл, эффектно взметнув полами мантии, а Дамблдор тихонько засмеялся. Пожалуй, он понимал Люциуса Малфоя – Снейпа невозможно от себя отпустить. Северус завораживал, он был интересен и непредсказуем. И красив, как может быть красивой огромная, смертельно ядовитая гадюка. Тот факт, что большинство людей трясёт от страха и омерзения при виде змей, вовсе не делает опасных тварей менее привлекательными в глазах тех, кто понимает суть вещей.

Затем директор нахмурился, побарабанил пальцами по столу, налил ещё чашечку чаю, аккуратно отхлебнул пару глотков и задумался. Ситуация с надеждой магического мира становилась неуправляемой.

Вернее, она никогда не была управляемой – череда несчастливых случайностей. Небывалая популярность маленького мальчика со шрамом в виде молнии – это просто хорошая мина при скверной игре. Запасной, спешно продуманный вариант. План омега, ибо предыдущие, сколько бы их ни было, рухнули, едва не погребя под обломками Дамблдора и его Дело.

Дракклово пророчество, маленькая шутка над излишне суеверным Лордом, зажило собственной жизнью.

Дамблдор поднёс чашку с чаем ко рту, отчего стёкла очков немедленно запотели. Но директор этого не заметил. Он сидел, прикрыв глаза и вспоминал.

Гриндевальд ошибся.

Он хотел подчинить маглов и делал ставку на собственную исключительность, на своё могущество. Но мир невозможно завоевать в одиночку – люди сами должны захотеть перемен. Маглы знали в этом толк, недаром у них существовало столько жизнеспособных моделей общественного устройства. И уйма способов добиться своего без применения силы, тихо и ненавязчиво.

Дамблдор заинтересовался магловскими методами управления ещё в юности. Его восхищала та лёгкость и непринуждённость, с которой маглы встраивали в систему каждого человека, независимо от личных убеждений того. Всем находилось место – и патриотам, и явным смутьянам. Разумеется, некоторое неравенство сохранялось: кто-то был умнее, кто-то сильнее, кто-то богаче, кто-то талантливее, а кому-то просто везло. Но абсолютно все были равны в главном – в полном подчинении государству и тотальной от него зависимости.

Государство повелевало, а его граждане подчинялись, уверенные в том, что поступают так по собственной воле.

Устройство магловских государственных институтов приводило Дамблдора в восторг. От одного человека, будь он самим Мерлином, ничего не зависело. Каждый политик или чиновник, даже самый одиозный, был всего лишь одной из деталей сложнейшей машины. Эти детали легко заменялись, и механизм мог работать сам по себе – без подталкивания его со стороны.

Альбус не обольщался – самостоятельно повторить магловский путь развития маги не могли. Следовало постепенно и осторожно менять мировоззрение магического общества, а затем аккуратно встроить его в магловское государство – добавить новые детали в существующий механизм.

Человечество вновь станет единым, а государственная машина найдёт применение каждому. И этот каждый будет рад оказаться на своём месте.

Две мировые войны и несчётное количество революций во всех концах света сказались на маглах самым неожиданным образом – произошёл резкий всплеск количества маглорождённых волшебников. Спящие способности к магии пробуждались намного чаще, чем в прежние времена, давая человечеству дополнительный шанс на выживание.

Сейчас в магической Британии маглорождённых и полукровок было больше, чем чистокровных, а потому устройство магического мира как никогда походило на хаос. Разница в мировоззрении аборигенов и пришлых раздирала магическое сообщество в клочки.

Законопослушные маглокровки, с молоком матери впитавшие зависимость от государства, шалели от дикого, на их взгляд, произвола, царящего в чистокровном магическом обществе. Кланы чистокровных, живущие по собственным законам, наоборот, никак не могли принять идею добровольного подчинения кому бы то ни было.

Министерство магии, созданное для урегулирования конфликтов с маглами, совершенно не было приспособлено для управления Британией. Палата лордов стала сущим анахронизмом, в последнее время даже чистокровные игнорировали её решения, а семьи сторонников Волдеморта вообще находились в прямой оппозиции. Визенгамот же был исключительно судебным органом и не мог принять на себя всю полноту власти.

– Если не предпринять никаких мер, – частенько втолковывал Дамблдор своему фениксу, – маги безнадёжно отстанут от маглов в развитии. Мы должны влиться в магловское общество как равные, а не как дикари с пугающими остальных людей способностями.

В теории картинка выглядела великолепно – счастливые маги и маглы вместе живут и работают на благо общества. На практике же Дамблдор моментально столкнулся с яростным противодействием старых чистокровных семей.

– С одной стороны, их можно понять, – Фоукс, верный друг, внимательно слушал своего патрона, – людская зависть к необычным способностям магов погубила множество семей. Документально засвидетельствовано несколько историй, когда владетель земли обманом захватывал детей магов, а затем шантажировал их жизнью главу рода и заставлял совершать наигнуснейшие поступки. Но с тех пор маглы изменились – в их обществе царит порядок и процветание, граждане законопослушны, ношение оружия запрещено, а силы правопорядка стоят на страже всех и каждого. Конечно, есть мелкие проблемы, но даже рядовой маг вполне в силах разрешить их к своей пользе.

В начале своего пути Дамблдор ещё пытался убеждать оппонентов в необходимости воссоединения. Главы чистокровных родов смеялись ему в лицо.

– Если вы решили подогнать мне пару-тройку вассальных деревенек с маглами, то так тому и быть, – гадко ухмылялся ныне покойный Теодор Трэвэрс. – Хотя первых пару десятков лет хлопот с ними будет больше, чем пользы. Но добровольно совать своих детей в этот их бедлам? Да вы рехнулись, Альбус!

Именно тогда Дамблдор заработал репутацию прекраснодушного идиота, которая поначалу страшно его нервировала. Ни один из чистокровных спесивцев не относился к нему, как к полноценному политику. Нищий и малость сдвинутый учитель Трансфигурации с небезупречной биографией никак не воспринимался ими в качестве противника.

Эта ошибка дорого встала чистокровным.

После нескольких обидных щелчков по носу, Дамблдор принялся осваивать современные магловские методы ведения политической борьбы.

С тех пор, во всех своих бедах старые семьи были виноваты сами. Сами погрызлись с Палатой лордов, сами настроили против себя Министерство и аврорат, сами потеряли всякий авторитет у маглорождённых, сами вырастили и пригрели Тёмного лорда и сами, сугубо добровольно, подставились под его клеймо.

Дамблдор был ни при чём – методы политической провокации и информационной войны работали безукоризненно.

К началу Второй магической войны, которую сам Альбус предпочитал называть Первой, чистокровные наконец догадались, кто именно дёргал их за ниточки. Но было уже поздно.

К тому времени, Дамблдор был не только директором Хогвартса, но и Верховным Чародеем Визенгамота. У него имелся карманный министр магии, лояльный начальник аврората, немалый вес в международном сообществе магов, полная поддержка подавляющего большинства маглорождённых и, на минуточку, некоторое количество заложников – до той поры британские маги считали непатриотичным отдавать своих детей в иностранные учебные заведения.

По мнению Дамблдора, получив шах, противник растеряется. Альбус, торжествуя, готовил мат в три хода: лишение Палаты лордов статуса законодательного органа, формирование нового Министерства с прицелом на его последующее слияние с магловским правительством и частичную отмену Статута о секретности.