В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 35

– В смысле? – удивился Янус. – Ты про мальчика? Очень любопытные способности, и парселтанг к тому же. Настоящий уникум, ты прав. Но Нотт – это же страшная мощь, ты сам трупы видел. Что ему маленький мальчик, пусть и змееуст?

– Ты что, не понял?! Эх ты, мажонок сопливый. Этот маленький мальчик не только змееуст, но и некромант. Сказочки про Рыцаря Смерти знаешь? Получается, ещё один родился. Если этот пацан доживёт хотя бы до двадцати лет, мы здесь все пятый угол начнём искать.

Янус Тики растерянно моргал, не в силах произнести ни слова.

(1) Пронаторы – мышцы, поворачивающие ладонь вниз.

(2) Супинаторы – мышцы, поворачивающие ладонь вверх.

====== Глава 12 ======

– Магнус, ты сбрендил! – Причард с силой хлопнул ладонью по столу.

Нотт тяжело вздохнул. А чего он, собственно, ждал? Парни и так проявили чудеса терпения, пока Магнус, тот ещё оратор, пытался объяснить им своё решение продаться Малфою. Да, именно что продаться, сам себе Нотт врать не умел.

– Народ, я никого не заставляю, честно, – Нотт едва подавил острое желание по-малфоевски потереть виски. Вот же, сука, с кем поведёшься… – Я ничего не обещал насчёт вас. Ну, наберу второй состав, делов-то. Люциус сказал, что лет пять у нас есть, успею натаскать.

– У них есть пять лет, вы слышали? – Причард мученически закатил глаза, а Флинт стиснул кулаки и засопел, что обещало в самом скором времени вспышку неконтролируемого бешенства. – А нам прикажешь по домам разбегаться, а, лорд Нотт?!

– Ребята, – Магнус мрачно посмотрел на Ближний круг своего Ковена, – не то, чтобы меня радовала мысль записаться в Тёмные лорды, но больше некому, понимаете? Дело кажется мутным донельзя, прямой резон вас поберечь. Будет, кому за меня отомстить, если Люций соврал.

– Ясное дело, соврал, – взволнованно сказал Бэддок. – Это же Малфой. Он брешет, как дышит. Магнус, мы не о себе печёмся, если ты заметил.

– Да, Магнус, – пробасил Флинт, кое-как переборов свой гнев. – Малфои – мастаки обделывать свои делишки чужими руками. А ты встрял в самую серёдку того, что очень плохо закончилось десять лет назад.

– А что, дальше будет лучше?! – взорвался Нотт. – Ты газетки-то читаешь, Флинт? Гарри, мать его раком, Поттер – герой Первой магической войны. Первой, понял? Не Второй. Не было никакой войны с Гриндевальдом, не дохли под бомбами маги вперемешку с маглами, не сыпались из порталов ублюдки-смертники в магловской форме со свастикой и не выкосило в непрерывных боях половину старых семей. Великий светлый маг, оказывается, сам всё сделал – и войну выиграл, и бывшего трахаля окоротил. Победил, сука, на дуэли.

Флинт грязно выругался, а остальные маги угрюмо заворчали. Все они родились после Первой войны, но рассказы уцелевших отцов и дедов запомнили крепко.

Эта война дорого встала волшебному миру, таких страшных потерь не было за всю историю магической Британии. Впервые после принятия Статута о секретности Министерство магии возобновило контакты с магловским правительством. Иначе было не устоять – Гриндевальд не брезговал ни оружием «простецов», ни их тактикой ведения войны. Множество старых семей было уничтожено в боях с наёмниками Гриндевальда, множество исчезло уже после войны, потому что не осталось ни одного мужчины, способного продолжить род.

Дамблдор действительно победил Гриндевальда на дуэли, только это был уже совсем другой Гриндевальд – насмерть испуганный коварством и кровожадностью своих магловских союзников и полностью осознавший последствия своих дурацких юношеских мечтаний. В Нурменгард старина Геллерт бежал вприпрыжку, обгоняя конвой, потому что к концу войны насчитывалась не одна тысяча охотников развесить его кишки на просушку. Во имя, так сказать, общего блага.

А потом маглы взорвали два японских города своим новым жутким оружием, и магические барьеры по всему миру закрылись наглухо, без предупреждений и объяснений. С такими соседями разговаривать было не о чем.

Маги и сами не славились пацифизмом: какие-то междоусобные свары тлели всегда, какие-то счёты сводились почти непрерывно, и все дружили против всех. Но магловская иррациональная жестокость и страсть к массовому уничтожению себе подобных претила даже самым воинственным из чистокровных волшебников. Враждовать можно с кем-то, кто тебе лично знаком и чем-то досадил, а убивать сотнями тысяч ради абстрактных идей… До такого извращения потомственные маги не могли додуматься в принципе.

До Первой магической войны в Ковене состояло тридцать пять семейств, после войны – тридцать два. Но что это были за семейства – покалеченные бойцы, глубокие старики, юные вдовы и детвора, то и дело норовившая сбежать из Хогвартса на помощь своим родным.

Былого могущества Ковен так и не восстановил, пошли другие времена и навалились другие беды. Сейчас у Нотта было всего два десятка полноценных бойцов из двенадцати старых семей, но для нынешней полумагловской магической Британии это была грозная сила, внушающая ужас одним своим существованием.

Магнус Нотт принял род и Ковен в неполные тридцать, будучи совсем сопляком по магическим меркам. И, надо думать, наделал немало ошибок. Одни Метки на его людях чего стоят. Да и с финансами дело могло бы обстоять получше. Зато он сумел отстоять интересы своих вассалов в войне двух «идейных» полукровок и не потерял ни единого доверившегося ему человека.

А теперь Ближний круг главы Ковена, состоящий из Ургхарта, Причарда, Флинта, Бэддока и молчуна Блетчли, поносил своего друга и сюзерена, не стесняясь в выражениях. Дожил ты, Нотт. И всё из-за Малфоя.

Ближний круг, меж тем, притих и внимательно всматривался в гневно-сконфуженную физиономию своего предводителя.

– Так ты против Дамблдора подписался воевать? – наконец спросил озадаченный Бэддок. – Мы не надорвёмся, Магнус? Их же тысячи, грязнокровок. Мы даже у Лорда подобным не занимались, не умею я мясником работать.

Нотт скрипнул зубами.

– Я подписался никуда не лезть до поры, – сказал он, – и за это получать от Малфоя содержание. А когда придёт время, объявить себя… Ну, там будет видно – кем. Главным, короче. Не будем мы мясниками, Бэддок, честно.

– Тогда почему ты нас гонишь? – спросил Причард.

– Не гоню я никого, – Нотт всё-таки потёр виски. – Пытаюсь хоть кого-то в тылу оставить, если не выгорит. Чтобы кто-то ещё раз попробовал. Это, конечно, если Малфой не соврал.

Малфоя он упомянул зря, потому что бойцы тут же вернулись к тому, с чего начали:

– Верить Малфою, виданное ли дело? Это же Малфой! Скользкий друг Тёмного Лорда. Гнида подлая, вечно всех стравливал между собой. Блин, вздохнуть боялись, чтобы он Лорду ничего лишнего в уши не надул. С Макнейром и Сивым какие-то дела тёр, а этим выродкам чистокровного мага ради развлечения пришибить, как два пальца обосс… Гхм… Да ну, Магнус, ты нашёл с кем якшаться! Может, тебя на сглазы проверить?

Бэддок выдал последнее, самое страшное малфоевское прегрешение, перед которым меркли все предыдущие неблаговидные дела и делишки скользкого друга Лорда Судеб:

– Он же Снейпа трахает! Ты себе это можешь представить?!

Нотта перекосило. Это да, трахать Снейпа всё равно, что сношаться с василиском – так же весело, приятно и безопасно.

– Тогда получается, что Люций – храбрый мужик, – попытался отшутиться он, но злобное ворчание вассалов заставило его заткнуться и сникнуть.

– Скажи-ка мне, Магнус, – спросил Ургхарт, всё это время упорно молчавший, – о чём ты промолчал? Люциус рассказал тебе что-то ещё.

Ближний круг умолк и уставился на Нотта. Магнус молча кусал губы.

– Мы никуда не уйдём, даже не надейся, – мягко сказал Ургхарт. – Куда ты, туда и мы. Выкладывай.

– Клятва, – пробурчал Нотт.

– Хоть десяток, – пожал плечами Ургхарт.

Остальные молча кивнули.

– И детям – ни слова, – после тяжёлого вздоха медленно проговорил Нотт. – Люций на этом особенно настаивал. В Хоге сидят два сильнейших в Европе легиллимента, а амулеты… Короче, ясно, да?