В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 125

Гарри написал всё, что знал о своём «тёмном» происхождении, а ещё перечислил слухи и догадки, в разное время озвученные слизеринцами, включая злополучную версию о «сыне Лорда». «Я пойму, – брызгая чернилами, решительно выводил он неровные строки, – если вы не захотите меня больше видеть. Простите меня, пожалуйста, простите, но ваш племянник, скорее всего, погиб вместе со своими родителями. Мне жаль. Простите».

Было невыносимо трудно отдавать конверт мадам Помфри, Гарри собрал всё своё мужество, чтобы сделать это. Остаток вечера и полночи он молча проплакал в подушку, и наутро имел такой болезненный и измождённый вид, что сам Снейп велел ему отдыхать и не притрагиваться к учебникам. На вопросы мадам Помфри Гарри только мотал головой, чувствуя, что в любую секунду может сорваться в очередную истерику.

Ответ пришёл уже к обеду, необыкновенно быстро для «кружного» пути через ателье мадам Малкин. Гарри трясущимися руками развернул пергамент. «Ты наш сын!» – крупные аккуратные буквы маминого почерка заставили его зарыдать от облегчения. Дальше шли строки, сделанные папиной рукой, но их Гарри прочесть не смог. Он прижал письмо к сердцу и изо всех сил пытался успокоиться.

– Гарри, милый, – тормошила его изрядно напуганная мадам Помфри, – выпей зелье. Ну же, Гарри! Что случилось? Плохие вести из дома? Пей же! Гарри, не молчи!

– Хорошие, – наконец сумел сказать счастливый Гарольд Дурсль, – просто замечательные. Не надо успокаивающего зелья, мадам Помфри, оно на меня всё равно почти не действует. Я… Я лучше посплю, хорошо?

– Спи, конечно, – медиведьма успокаивающе погладила Гарри по спине, лёгким движением палочки высушила ему слёзы, заботливо подоткнула одеяло и с недоумением покосилась на измятый пергамент, судорожно притиснутый к груди засыпающего мальчишки.

Поттер проснулся на следующее утро. Он зевнул, потянулся, выглянул в окно и негромко рассмеялся. Непогода, бушевавшая почти две недели, наконец улеглась. Злой резкий ветер унялся, тяжёлые тучи расползлись прочь, и колючая крупа, обжигающая лицо и руки ледяными укусами, перестала сеяться с низкого неба.

За ночь Хогвартс завалило снегом, но день обещал быть солнечным. Гарри даже пожалел, что лежит в больнице – наверное, после занятий все побегут во двор играть в снежки. Из-за бури студенты вынуждены были сидеть в гостиных, поход в Хогсмид отменили даже для семикурсников, а уроки астрономии проводились днём в холодном и неуютном классе.

Гарри хихикнул, вспомнив малфоевский рассказ о вылазках первого курса в теплицы на гербологию. Хорёк не жалел эпитетов, описывая замёрзшие кочки во дворе и ледяной ветер, валивший студентов с ног. «Я точно знаю, что в Хоге есть подземные ходы, – бурчал Драко, зябко поводя плечами. – Неужели ни один из них не ведёт к треклятым огородам? А Гриффиндор, так и быть, пусть шастает снаружи, утоляя жажду дурацких подвигов».

– Доброе утро, Гарри! – улыбающаяся мадам Помфри вышла из своего кабинетика, шурша накрахмаленным передником. – Как ты себя чувствуешь?

– Доброе утро! Замечательно, – Гарри тоже улыбнулся, но потом вдруг вспомнил про письмо и суетливо зашарил по постели, отыскивая затерявшийся в складках одеяла пергамент.

Мадам Помфри покачала головой и вздохнула:

– Дома всё в порядке?

– Да-да, конечно, – Гарри нашёл письмо, разгладил его и сморгнул вновь набежавшие слёзы.

– Мистер Поттер! – мадам Помфри погрозила пальцем, достала палочку и принялась водить ею над головой у Гарри. – Ты здоров, но перепады настроения мне очень не нравятся. Давай-ка ты задержишься у меня ещё на денёк.

Гарри улыбнулся, кивнул и углубился в чтение письма. «Ты наш сын!» – Гарри закусил губу, чтобы не всхлипнуть. Дальше папиным почерком было написано, что Дурсли его очень любят и просят не делать глупостей. «Ты стал родным за эти годы, неужто есть какие-то сомнения? Сын, ты дорог нам сам по себе, а не как память по ушедшей Лили Эванс». Письмо было коротким, видно, папа и мама торопились, чтобы Гарри не успел надумать всяких ужасов.

Гарри тихо засмеялся, аккуратно свернул пергамент и торжественно поклялся сам себе, что сумеет уберечь свою чудесную семью от любой беды.

«Пусть хоть камни с неба, – подумал он с неожиданным ожесточением, – но ни один, язви его, волшебник не посмеет докучать родителям и брату! Для этого я сделаю всё и даже больше».

Он украдкой вынул подарок Карлуса Поттера, спрятал туда письмо и отправился в душ.

Полдня он то дремал, то любовался видом заснеженного Хогвартса, то бродил по палате из угла в угол – и всё это с блаженной улыбкой и без единой связной мысли в голове. Мадам Помфри пыталась его расспросить, но Гарри только качал головой: «Это очень личное, простите».

– К тебе вторые сутки рвётся Малфой, – сдалась наконец медиведьма, – а я его не пускаю. Не хочу злословить, но… Гарри, я помню его отца студентом – тот и вполовину не был так умён и изворотлив. Младший же Малфой иногда откровенно меня пугает. Будь осторожен с ним. Дружба с тобой выгодна Малфою, ведь служение Неназываемому сильно подпортила его семье и без того нехорошую репутацию.

– Хорёк, – махнул рукой Гарри и засмеялся: – В кои веки Уизли попал в яблочко. Но Драко по-своему честен, как мне кажется. Как вы думаете, я приживусь в магическом мире?

– Так или иначе, приживаются все, – осторожно сказала мадам Помфри.

Поттер вздохнул:

– Я вдруг подумал, что Хогвартс – это не вся жизнь. Мне нужно будет где-то жить, что-то есть, как-то работать. Поэтому и мне дружба с Малфоем кажется выгодной.

– Ох, Гарри…

– Мадам Помфри, не могу объяснить, но отчего-то я ему верю, – Гарри потёр шрам и с интересом спросил: – А каким был отец Малфоя в детстве? Дураком он не выглядит.

– Ты его видел?

– Да, на платформе девять и три четверти. Очень такой… Кинозвезда, короче. Драко не похож на него.

– И слава Мерлину, – мадам Помфри удобнее устроилась на стуле и поправила шаль на плечах. – Мы, если честно, с содроганием ждали поступления младшего Малфоя, ибо старший в своё время порезвился от души.

– Неужели хулиганил?

– Ох, если бы. Люциус и сейчас редкий красавец, но уже хоть немного похож на человека. А в юности это было такое… – мадам Помфри запнулась и повертела пальцами в воздухе, подыскивая слова: – Эфирное создание, что-то вроде вейлы или сирены. Сколько девочек и парней я отпаивала успокоительным, не сосчитать. Умом Люциус не блистал, но учился неплохо. К тому же, в присутствии Малфоя частенько отшибало мозги у прочих, и он беззастенчиво этим пользовался. Истерики, дуэли, подвиги какие-то несуразные – всё ради белокурого поганца. На последних курсах, правда, он немного образумился и слегка проредил свою безмозглую свиту.

– Ого! – с насмешливым уважением сказал Гарри. – Точно кинозвезда. А отчего притих?

Мадам Помфри неопределённо пожала плечами, мол, не интересовалась. Продолжение этой истории Гарри было знать рановато. На самом деле, семнадцатилетний Люциус со страшным скандалом засветился в любовниках у почти сорокалетнего Мальсибера-старшего. «Вейла» наконец развернулся во всю мощь, и школьные интрижки стали ему неинтересны.

– Драко вроде попроще, – улыбнулся Гарри, – хотя тоже задавака.

– Ничего не проще! – с чувством сказала мадам Помфри. – Слишком умён.

Теперь Гарри пожал плечами – зато с Малфоем не соскучишься.

Оставшийся день прошёл за неспешными разговорами с мадам Помфри, а к вечеру Гарри был отпущен из Больничного крыла.

Близилось Рождество, и Гарри в нетерпении принялся считать дни до рождественских каникул – ему очень хотелось повидать родителей и Дадли. Письма приходили регулярно, но это было совсем не то.

Тем ошеломительнее был удар, нанесённый, как Гарри понял, из самых добрых побуждений.

– Мистер Поттер, – Маккошка, как всегда, неодобрительно поджала губы, и мистер Поттер тут же мысленно приготовился к очередным неприятностям. – Пока вы находились на лечении, я составляла списки студентов, остающихся на каникулы в Хогвартсе. Вы включены в этот список.