В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 122

Итак, первый выброс случился у Гарри в два года и восемь месяцев, причём поджёг он – фанфары! – тарелку с овсянкой. Сам он этого случая совершенно не помнил, но маминым почерком в графе «Причины» было записано: «Сердился и капризничал». Папа вылил на сердитого и капризного Гарри воду, и огонь потух сам собой. Тарелка… Фарфоровая тарелка оплавилась, вот дела. Неужели магическое пламя настолько отличается от обычного?

Гарри сдул чёлку с носа. С одной стороны, если за Барьером не взрывается порох, то и огонь вполне может обрести какие-то чудесные свойства. С другой стороны, тогда Гарри жил в магловском мире. Итак, это будет первым, что он спросит у Роберты.

Затем, лет до шести, Гарри «магичил» с завидной регулярностью, и поджогов было больше всего – примерно половина от всех случаев. Сценарии выбросов не баловали разнообразием – «плакал, сердился», «сердился», «обиделся и заплакал», «температурил, капризничал», «поцарапала кошка». На графу с кошкой Поттер смотрел особенно долго. Ничего не вспоминалось, и он надеялся только, что несчастное животное не пострадало. Тогда маме удалось отвлечь Гарри конфетами.

А вот следующий случай Гарри уже помнил. Он обиделся на Дадли, потому что тот смотрел комиксы и не хотел идти гулять. Тонкая пёстрая книжица вспыхнула прямо в руках у Даддерса и сгорела ещё до того, как успела коснуться ковра. Гарри смущённо припомнил, что брат ещё неделю ходил с волдырями на пальцах. Вечером был неприятный разговор с родителями, Гарри плакал, обещал никогда так больше не делать и всё-таки сумел сдержать слово. Вплоть до сегодняшнего дня.

«Сегодня я злился на Макгонагалл, – принялся вспоминать Поттер. – Тоже мне событие. Я на них со Снейпом злюсь постоянно, со второго сентября и до сих пор. И ничего – поревел и пошёл в библиотеку. Нет, тут явно что-то другое».

Гарри ещё некоторое время поразмышлял, не было ли это шуточкой того же Нотта. «Ага, – сердито одёрнул он сам себя, – чтобы сорвать у тебя поцелуй. Не будь придурком, Поттер!»

Он потёр щёку и покраснел. Чёртовы – ой, нет! – драккловы маги! До Гарри потихоньку стало доходить, что удар по тестикулам следует отработать до автоматизма. Если чистокровные мальчиков и девочек не различают, то жизнь в магическом мире осложнится ещё и с этой… гм… стороны. И совета у родителей не спросишь, их же удар хватит.

«Второй вопрос для Роберты – с какой стати вокруг меня принялись прыгать Нотт, Малфой и Булстроуд? Спасибо им, конечно, но до сих пор из слизней мне в приятели набивался один лишь Малфой. И то как-то очень ненавязчиво. Может быть, она что-то знает? – Гарри подумал ещё немного. – Кажется, я знаю, что она скажет. Что Тео Нотт – рыцарь и завидный жених, а Малфой – скользкий гад из проклятого рода. Хотя, если судить по их манерам, дело обстоит как раз наоборот».

Гарри спрятал список в кошель, мысленно велел тому исчезнуть и ещё немного поразмышлял о своих сомнительных магических способностях. Потом порылся в сумке, нашёл чистый пергамент, аккуратно пристроил чернильницу на тумбочке и принялся составлять список всех несообразностей сегодняшнего дня – от горящего камня до целующегося Нотта.

«Ничего, – думал он, – я обязательно пойму, как работает мой дар, каким бы он ни был. И пусть хоть камни с неба, а я непременно стану целителем!»

Сегодняшний вызов в Хогвартс пришёлся как нельзя кстати. Сметвик с огромной радостью смылся с очередного балагана, который его друг и начальник Фредерик Шафик гордо именовал «планёркой». Эти самые «планёрки» Фред повадился устраивать всякий раз, когда его переполняло недовольство, а пристойных поводов сорваться на подчинённых не имелось.

Неважно, собачился ли Шафик накануне с министром, огрызался на Скримджера или скандалил с гильдией зельеваров, наутро в суть начальственных переживаний вникала вся больница.

Сметвик эти представления недолюбливал, не в последнюю очередь потому, что друг Фредди исхитрялся «запланировать» вещи, какие в принципе невозможно планировать. Сегодня, например, он почему-то озаботился кадровыми вопросами.

– Нам нужно привлекать больше уникальных специалистов, таких, как мистер Сметвик. Квота на маглорождённых целителей, конечно, нужна, – Шафик поморщился, – но тогда нам следует усилить состав специализированных отделений.

– Ты предлагаешь, – немедленно взбеленился Сметвик, – найти десяток тёмных магов, согласных вкалывать за кнаты из фонтанчика? Ну-ну. А ничего, что после первой же министерской проверки они лишатся палочек, а самые уникальные загремят в Азкабан? Буду рад, если вместе с тобой, авантюрист несчастный.

Министерскую политику собравшиеся предпочли не обсуждать и благоразумно промолчали. А вот «кнаты из фонтанчика» мгновенно повернули дискуссию в крайне непродуктивное русло – целители заволновались и наперебой принялись объяснять Шафику, что светлые маги тоже не дураки и желают адекватного вознаграждения за свой нелёгкий, а временами даже героический, труд.

Сметвик в нетерпении ёрзал на стуле. Он мечтал дожить до конца «планёрки», сделать обход отделения, съездить по морде штатному зельевару, сдать дежурство заместителю и сманить Януса в какой-нибудь кабак из приличных. А в кабаке он собирался случайно встретить одного знакомого аврора – Оскар Эйнар достал Сметвика до печёнок своими страданиями по симпатичному мозгоправу.

– Ты же викинг, Мордред тебя забери, – бесился Сметвик. – Где сгрёб, там и… Ах, боишься дотронуться? Ну и пырься издалека, осёл ты скандинавский!

Скандинавский осёл грустно моргал ярко-голубыми глазами в белёсых ресницах и душераздирающе вздыхал. В один прекрасный день Сметвик рассудил, что дешевле будет свести влюблённого викинга и жестокосердного Тики, полюбоваться на то, как Эйнар получит от ворот поворот, и похоронить эту сопливую драму раз и навсегда.

Поэтому когда дежурная из холла прислала Патронус с известием, что мистера Сметвика по камину домогается мистер Снейп, Сметвик вскочил, скроил озабоченную рожу и поведал заинтригованной «планёрке», что убывает немедленно и «нет, Фредди, мантию я не надену».

В зелёном пламени камина действительно маячила кислая носатая рожа, которая при виде Сметвика по-старушечьи поджала губы и скучным голосом поведала о том, как отчаянно нуждается Школа чародейства и волшебства в срочной консультации компетентного колдомедика.

– Поттер, – утвердительно сказал Сметвик и рожа, помрачнев, кивнула. – Что он опять учудил?

– Для определения причин недомогания мистера Поттера вы, собственно, и приглашены, – желчно сказал Снейп, и Сметвик в душе пожелал ему пяток чирьев на мошонке.

Через минуту Сметвик уже отряхивался от каминной сажи в холле Больничного крыла и здоровался с директором Дамблдором, а Поппи торопливо рассказывала об имеющихся у мистера Поттера симптомах магического истощения.

– Ну что же, посмотрим, – Сметвик подхватил Поппи под руку и пошёл в палату.

– Здравствуйте, мистер Сметвик, – радостно улыбнулся Поттер, тут же помрачнел и опасливо пробормотал: – Ой, добрый день, профессор Дамблдор.

– Здравствуй, мой мальчик, – добродушно произнёс директор. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – неуверенно сказал Поттер. – Я не хотел поджигать парту, честное слово, профессор. И формулу я правильную произнес, и палочкой…

– Тихо, шкет, – перебил его Сметвик. – Потом расскажешь.

Первое же диагностическое заклинание показало, что Гарри прямо сейчас сможет завалить ещё одного тролля, но Сметвик продолжал обследование – уж очень смурной вид был у Поппи. Объявлять вслух о завидном здоровье пациента он тоже остерёгся. Сказано истощение – значит, истощение.

В кабинете директора, оказывается, тоже была «планёрка», там уже сидели все четыре декана и вяло переругивались между собой.

– Минни, солнце моё! Я истосковался в разлуке! – гаркнул Сметвик, ухмыляясь. – Моё почтение, Помона, рад вас видеть. Здравствуйте, профессор Флитвик. А, и ты здесь, носатый. Ну, привет. О чём толкуем?