В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 112

Никто из присутствующих, разумеется, Гарри не одёрнул. Наоборот, Нотт кивнул, соглашаясь со сказанным, Блетчли одобрительно поднял большой палец, а Монтегю раздражённо закатил глаза, но промолчал. Пришлось взять дело в свои руки:

– Мистер Поттер! Выражайтесь пристойно, будьте добры.

Гарри моментально покраснел и, заикаясь, пробормотал:

– Прошу прощения, мадам Помфри, я не заметил, как вы вошли. Простите меня, пожалуйста.

Помфри только рукой махнула и оставила открытой дверь в свой кабинетик. Настроение выздоравливающих ей не нравилось, и она решила не оставлять их без присмотра.

Всё ещё пунцовый от смущения, Поттер рухнул на кровать и, подперев рукой голову, погрузился в какие-то невесёлые думы. Пьюси неловко потоптался рядом, осторожно присел на краешек постели и виновато спросил:

– Ты сердишься?

– Нет, что ты, – рассеянно ответил Гарри, явно думая о чём-то своём. – Почему я должен сердиться?

– Ты же из-за меня здесь, – это не было похоже на вопрос, и мадам Помфри настороженно прислушалась. Клятва Гиппократа надёжно оберегала целителей от чужих попыток вызнать тайны пациентов, но Эдриан, как ни крути, был уникумом.

– Нет, – Поттер слабо улыбнулся, – я сам виноват, ты совершенно ни при чём.

Пьюси потёр виски и пробормотал:

– Не похоже на правду, но воля твоя.

Гарри пожал плечами, достал из тумбочки аккуратно обернутую в недорогой пергамент книгу и демонстративно углубился в чтение. Эдриан, замявшись, предложил Поттеру помощь в подготовке к урокам.

– Нет, спасибо, – ответил тот и торопливо сунул книгу под подушку. – Это я просто так читаю, чтобы отвлечься.

– Пьюси, полудурок, – не выдержал Нотт, также внимательно наблюдающий за этой сценой, – объясни уже Поттеру, что он единственный, кто не боится до визга твоих закидонов. А ты, когда тебя не кроет, парень компанейский.

Теперь покраснел Эдриан, а Гарри тяжко вздохнул и спросил:

– У тебя вообще друзей нет?

– Никого у него нет, – вместо Пьюси ответил Нотт. – Ни друзей, ни родных. Живёт из милости у какого-то седьмого кузена двоюродного дядьки, а тот регулярно норовит его в Мунго сплавить.

– Не твоё дело, – резко сказал Эдриан, вскочив на ноги. – Заткнись.

Мадам Помфри проворно поднялась из-за стола, выглянула в палату и смерила студентов грозным взглядом:

– Молодые люди, угомонитесь немедленно. Эдриан, успокойся и ложись в свою постель, дай Гарри отдохнуть.

Она вовсе не надеялась, что Пьюси сразу подчинится, и только потому упомянула Гарри – на её памяти Эдриан ни к кому так хорошо не относился. Уловка сработала. Пьюси поник, несчастным голосом попросил у Поттера прощения и покорно побрёл к своей кровати. Он лёг, накрывшись одеялом с головой, и затих. Помфри облегчённо вздохнула и погрозила Нотту пальцем – задира вполне мог заработать от разозлённого Пьюси какое-нибудь гадкое неснимаемое заклятие, вроде незабвенной «шепталки».

А вот Гарри переменился в лице и потрясённо уставился на лежащего ничком Эдриана. Потом закусил губу, вытащил из-под подушки свою книгу, повертел её в руках и решительно пересел на кровать к Пьюси.

– Спи, – он робко опустил руку на плечо вскинувшегося Эдриана. – Спи, пожалуйста, потом поговорим.

Пьюси молча кивнул, уткнулся горячим лбом Гарри куда-то в бок и через пару минут резко обмяк – уснул.

– Жалостливый ты, Поттер, – негромко сказал Нотт, как-то странно кривясь. – Он из тебя верёвки будет вить, попомни моё слово.

Гарри молча показал Нотту средний палец и продолжил чтение.

Палата затихла, но тишина эта была напряжённой, нехорошей. И только Маркус Флинт, простая душа, безмятежно дрых, не ведая, сколько неприятностей обрушится на него после пробуждения.

– Ну что, всё видели? – мрачно спросил Рональд и Невилл огорченно кивнул. Зарёванная Гермиона судорожно вздохнула и принялась аккуратно сморкаться в насквозь мокрый платочек.

В гостиную они неслись почти бегом, причем Гермиона и на бегу успевала всхлипывать. Потом они устроились на диванчике подальше от игроков в плюй-камни и долго молчали, переваривая впечатления от визита в Больничное крыло.

– Прошляпили мы, – Рон тяжко вздохнул и с силой дёрнул сам себя за ярко-рыжий вихор на лбу. – А ведь директор Дамблдор предупреждал, помнишь? И не в учёбе дело, Грейнджер. Малфой тоже умник не из последних, а редкостная дрянь.

– Но я же… – Гермиона запнулась, поморгала опухшими веками и с усилием продолжила: – Гарри так старается улучшить свою успеваемость. Конечно, он не очень способный, и поэтому ему приходится много усилий для учёбы прилагать, но ведь он хороший мальчик, старательный.

И она опять принялась утирать слёзы.

– Кто о чём, а Грейнджер о книжках, – сокрушённо помотал головой Уизли. – Слышь, Лонгботтом, она вообще ничего не понимает.

Невилл кивнул, а Рональд помрачнел ещё больше и, стиснув кулаки, признался – с Поттером было неладно ещё днём. Обниматься он ни с кем не обнимался, но сидел среди слизней с таким видом, будто самого Салазара ухватил за бороду.

– Прозевали мы, Нев, как есть прозевали. Они теперь вроде смирные, а Поттер, дурень, и купился. Последний оплот пал! Как же! Теперь надуют ему в уши всякого.

Невилл опять кивнул и угрюмо посмотрел на Уизли:

– Что будем делать?

– Для начала помиримся, – решительно сказал Рональд и первым протянул крепкую мозолистую ладонь. – Прости меня, Лонгботтом за прошлое. Я разозлился на Поттера и вам лишнего наговорил. Думал, вы у него на поводу пошли. И ты прости, Грейнджер. Я не против умных девчонок, у меня у самого мать знаешь какая? Хоть завтра в Визенгамот отправляй.

Невилл пожал Уизли руку, а Гермиона впервые за вечер улыбнулась:

– А где работает твоя мама?

– Нигде. Нас же семеро в семье, ещё и на службу ей не поспеть. А твоя мать целитель, верно?

– Да. И папа тоже, они вместе открыли свою клинику. А я хотела стать юристом. Раньше, до Хогвартса.

– Ну так станешь, – успокоил её Уизли. – Крючкотворы и здесь не голодают. Теперь насчёт Поттера. Я…

– Погоди, – Невилл вскинул было руку, но внезапно оробел и, замявшись, продолжил потише: – Пойдёмте куда-нибудь из гостиной, лишние уши нам не нужны. До отбоя далеко, успеем переговорить.

– Точно! И вообще, надо сделать комнату для тайных собраний! Класс какой-нибудь заброшенный найдём, – рыжий даже подпрыгнул на месте от возбуждения. – Айда! Только чур больше никому!

– А нам и некому, – тихо вздохнул Невилл. – Ты сам своим братцам не проболтайся!

– Могила! – Рон стукнул себя кулаком в грудь, и Невилл невольно улыбнулся. Такой Рональд, живой и весёлый, нравился ему гораздо больше, чем вечно чем-то недовольный брюзга.

Безобразная сцена в Больничном крыле потрясла Невилла. Нет, Гермиона действительно позволила себе лишнее, и дракклов Ургхарт был в своём праве, снимая баллы.

Но Гарри! Он сидел на коленях у потомка темнейшего в Британии рода, а Пьюси, проклятый мозголом, обнимал его и что-то шептал на ухо. Причём Невилл даже самому себе не мог объяснить, что взбесило его больше – довольный вид Поттера или внезапная вменяемость Пьюси.

Пьюси были самыми ярыми и преданными сторонниками Того, Кого Нельзя Называть, и потому в сумасшествии их единственного потомка Невилл всегда видел некую высшую справедливость. Теперь эта тварь очухалась, а мама с папой так и находятся в Мунго, и целитель Тики не обещал улучшения в ближайшие полгода.

От злости мутилось в глазах, но Невилл собрал остатки самообладания и попытался успокоиться. «Гарри просто ничего не знает, – твердил про себя Лонгботтом. – Он воспитывался у маглов, и он об этом сотню раз тебе говорил. Но ты, дурья голова, почему-то до сих пор думаешь, что он чем-то отличается от той же Гермионы».

Невилл готов был биться головой об стену. Права бабушка, он никчемный рохля, только и способный на уход за грядками, а не сын и внук сильных боевых магов.

Как он не догадался, что та самая беседа с Дамблдором была вовсе не желанием добродушного старика подружить детей своих верных сторонников, а заданием. Им с Рональдом следовало сразу же объяснить Гарри Поттеру, которому так не повезло с распределением, нынешнее положение дел в магическом мире.