В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ), стр. 110

– Смейся, малахольный, – обиделся Нотт. – Ты-то со змеями целуешься, а я обычный колдун. Нормальное животное должно быть покрыто шерстью. Ну, или перьями, на крайний случай.

– А шоколадных лягушек ты ешь? – невинным тоном спросил Пьюси, и Нотта перекосило ещё больше.

– Извращенцы! – прошипел он и под тихий хохот слизеринцев накрылся одеялом с головой.

Гарри смеялся вместе со всеми и старался не смотреть в сторону младшего Уизли. Тот буравил его неприязненным взглядом и понемногу краснел, наливаясь злобой. Поттер уже знал эту манеру – минута-другая, и Рон вспылит, сгоряча наговорив всяких глупостей.

Однако Поттеру было так хорошо в компании своих однокашников, которые в кои-то веки не цапались, не интриговали и не измывались над ним, магловоспитанным полукровкой, что у него просто не хватило духу встать и подойти к своему гриффиндорскому приятелю.

«В конце концов, нянька я ему, что ли? – с досадой подумал Гарри. – Не умеет вести себя Рон, а волнуюсь почему-то я!» И он демонстративно опёрся плечом о Пьюси.

,

Эдриан тихо выдохнул ему на ухо что-то вроде: «Устал? Сейчас, погоди», и всё-таки перетащил к себе на колени. Гарри слегка покраснел, но был вознаграждён неловким молчанием и ошарашенными лицами присутствующих.

– Ну, и на кого «шепталку» подвесить, чтобы не пялились? – еле слышно поинтересовался Пьюси. – Я ещё пару гадостей могу сотворить. Легко.

– С ума сошёл? – чуть громче, чем собирался, возмутился Поттер. – Ой, я не то хотел сказать… В общем, не надо никаких гадостей, договорились?

– Да, мой лорд, – серьёзно сказал бессовестный Эдриан и чмокнул Гарри куда-то в ухо.

Гарри залился румянцем по самые пятки и затих.

– Давайте про матч! – секунды две помолчав, решительно сказал Хиггс. – Знать ничего не желаю про Поттера, задолбался уже гадать! Как решишь метки раздавать, мелочь ты свихнутая, так предупреди заранее – я в Германию свалю.

Нотт высунулся из-под одеяла и заржал, остальные тоже засмеялись и принялись обсуждать свою многострадальную победу в мачте с Гриффиндором.

А потом нелёгкая принесла Малфоя в компании Крэбба, Гойла, Булстроуд и почему-то Ургхарта, и вечер стал ещё веселей. Драко, как всегда, сумел оттянуть на себя большую часть внимания окружающих, и Гарри слегка расслабился.

Поэтому он совершенно не заметил, как пришли Грейнджер и Лонгботтом.

– Гарри! – Поттер вздрогнул и напрягся. Голос Гермионы, громкий, уверенный, но достаточно приятный, временами приобретал тембр циркулярной пилы, и тогда нужно было срочно бежать, пока не поздно. – Гарри, что ты там делаешь?

– Прости? – обречённо спросил застуканный в неблаговидной компании герой и заёрзал, пытаясь сползти с чужих коленей.

– Он проповедует нам идеалы Добра и Света, Грейнджер, – недовольно сказал Малфой. – Иди, куда шла, не мешай борьбе с Тёмной волшбой.

– А почему он сидит… – Гермиона замялась, не в силах пристойным образом обрисовать ситуацию, – в общем, сидит… там?

– Сам не пойму, – с явной досадой ответил Малфой. – А, Гарри? Что случилось?

– Ну, хватит! – негромко, но решительно сказала Миллисента. – Поттер сидит, где хочет, и все остальные тоже сидят и лежат, где им нравится. Тебя, Грейнджер, не спросили.

Хиггс фыркнул и загородил кровать Монтегю отодвинутой ранее ширмой. Ургхарт встал с постели Флинта и легко шагнул в проход между кроватями.

– Мисс Грейнджер! – властно сказал он, и Гермиона с Невиллом непроизвольно сделали шаг назад. – Позвольте напомнить вам, что вы находитесь в Больничном крыле. Здесь запрещено шуметь и каким-либо образом волновать выздоравливающих. Поэтому я снимаю с вас десять баллов за неподобающее поведение.

– Ты не имеешь права, я тоже префект, – Персиваль Уизли пошёл красными пятнами и упрямо выдвинул челюсть. – Кто дал тебе…

– На время своего отсутствия мадам Помфри поручила мне отвечать за порядок в Больничном крыле, – скучным голосом ответил Ургхарт. – Мисс Грейнджер, нарушая принятые здесь правила, кричала на студента моего Дома. Претензии?

Перси засопел, сжимая кулаки, а потом процедил:

– Мисс Грейнджер, вы обязаны отработать потерянные по вашей вине баллы. Прошу вас удалиться в гостиную факультета. Живо.

Побледневшая Гермиона развернулась и деревянными шагами направилась к выходу. Лонгботтом, нахмурившись, последовал за ней.

Так и получилось, что утро воскресенья Гарри благополучно проспал, а когда проснулся, его ждал сюрприз. Временные жильцы Больничного крыла уже успели позавтракать, а теперь от души веселились, читая «Ежедневный пророк».

– Гарри Поттер сполна изведал немилость судьбы, что наложило на него неизгладимый отпечаток, – с наслаждением декламировал Нотт под смех Флинта, Монтегю, очухавшегося Блетчли и близнецов Уизли. – Ага, вот ещё. Бездонные изумруды глаз несчастного мальчика затуманены страданием. Офигеть! Бедный сирота, тщетно искавший защиты в Хогвартсе, срывающимся голосом поведал нам о неисчислимых горестях, обрушившихся на него в змеином доме, где, как помнят наши читатели, обучался Тот, Кого Нельзя Называть. При полном попустительстве господина Дамблдора Золотой Мальчик ведёт борьбу с тёмными силами в одиночку. Но наш герой не сдаётся и мужественно преодолевает неприязнь отпрысков тех магов, которые имели некоторые разногласия с Министерством несколько лет назад. О, Салазар! «Которые», «некоторые»… Что-то я запутался. Это она Пожирателей так приласкала? Верх деликатности, хвалю. Эй, Поттер, где у тебя там неизгладимый отпечаток?

– На лбу, где же ещё! – Монтегю зевнул и потянулся. – Поттер, перестань таращить бездонные изумруды и приведи себя в порядок. Могут прийти дамы, а ты ещё в дезабилье.

Гарри тяжко вздохнул, накинул халат на пижаму, слез с кровати и поплёлся умываться. Он так надеялся, что статья, не опубликованная сразу после интервью, уже не появится в печати. А Рита Скитер просто приберегала её для воскресного выпуска. Теперь вся Британия опять будет судачить о его «неисчислимых горестях». И факультет Слизерин вновь на него ополчится, чтобы горести и впрямь стали неисчислимыми. Надо было эту дамочку сразу послать к Мордреду.

Поттер некоторое время разглядывал свою унылую физиономию в зеркале, но не потому, что соскучился по ней, а потому, что не хотел идти назад в палату. Затем старательно утянул свои дурацкие кудри в хвост и постарался пригладить отросшую почти до носа чёлку.

«Не хочу! – подумал он в отчаянии. – Не хочу больше чувствовать себя изгоем! В конце концов, пойду к директору и попрошу, чтобы меня оставили в покое».

Гарри прикрыл глаза, проделал несколько дыхательных упражнений, расправил плечи и направился в палату. Терять уже было нечего, и он с чистой совестью надел магловские джинсы и уютный пуловер – вещи были удобными и напоминали о доме.

Никаких дам в палате, понятно, не было, но Гарри молча направился к кабинетику мадам Помфри в надежде, что она разрешит ему посидеть там некоторое время. Может быть, Гарри даже допишет письмо родителям, делать это на глазах у студентов было глупым и опасным занятием.

– Гарри, ты куда? – Пьюси выглядел обеспокоенным, но Поттер был преисполнен каких-то невнятных подозрений насчёт всех и вся, поэтому ответил довольно сухо:

– Хочу помочь мадам Помфри, может быть, у неё сыщется поручение для меня.

Разумеется, работа нашлась, странно было бы думать иначе – медицина ленивых не любит. Гарри разливал свежие зелья по фиалам и аккуратно надписывал этикетки к ним, затем приводил в порядок каталожный ящик с фамилиями студентов на букву «Д» и только потом принялся за давным-давно начатое письмо домой.

Конверт получился пухлым, Гарри подробно описал свою непростую ситуацию и поделился несколькими соображениями. Оставалось надеяться, что папина мудрость и мамино здравомыслие не спасуют перед проблемами мира, абсолютно чуждого нормальным людям.

– Я прошу прощения, мадам Помфри, – негромкий грудной голос Пьюси ни с чьим нельзя было спутать. – Можно ли составить Гарри компанию? Я буду очень тихо сидеть, честное слово.