Жрец (СИ), стр. 5

Успеваю выскользнуть из-за стола, когда в дверь снова входят слуги и все убирают. За приоткрытой дверью успеваю рассмотреть парочку шкафообразных личностей в костюмах, с типичными лицами охранников. Вспоминаю, что Трей говорил о камерах наблюдения. За мной и сейчас следят? Интересно. Кис сидит на ковре и довольно облизывается, когда входит Трей. Улыбка покидает мое лицо - он опять недоволен, и я даже знаю чем.

- Почему ты не переоделся? Разве я неясно высказал свое пожелание?

Да чихать я хотел на твое пожелание! Раскомандовался.

- Яснее некуда, но на мне моя одежда, на которую я сам заработал. И я не собираюсь наряжаться в другое, - сознательно нарываюсь, но ничего не могу с собой поделать, злость кипит где-то на задворках, делая меня ехидной тварюшкой с острым язычком. – А вот за еду благодарю, мои аплодисменты вашему повару, ничего не ел вкуснее.

Трей хмурится, и сжимает челюсти, в глазах лед и желание запихнуть меня в новые шмотки насильно.

- Переоденься! – звучит как приказ, он, похоже, не умеет по-другому разговаривать, или умеет, но не со мной. – Позже поговорим.

- Поговорим сейчас! Переодеваться не буду! – мое упрямство выйдет мне боком. Я это задницей чую, но не могу по-другому, не могу смириться, что мной помыкают словно вещью. – Я не собираюсь плясать под твою дудку! – меня все это достало уже, как они смеют лишать меня привычной жизни?! Да серой и невзрачной, но моей! Я жил столько лет без всего этого цирка. А еще внутри зреет обида: если я так важен для них, то почему не нашли раньше, не уберегли, не защитили! Почему сейчас обращаются так бесцеремонно?

Огибаю Трея и дергаю за ручку двери. Она ожидаемо, закрыта, и я рыча, стучу по ней кулаками.

- Выпусти меня! Я не собираюсь участвовать в том бреде, что ты мне тут наплел!

Мне страшно от его прищуренного взгляда и сжатых в ниточку губ.

- Бред, значит, - выдыхает он сквозь зубы, а потом резко машет рукой в сторону Киса, успеваю заметить металлический росчерк лезвия летящего в кота, кинжал пробивает животное, насквозь припечатывая к полу, и я ору что-то невразумительное и непристойное!

- … нет… нет.. нет! Ублюдок! – бросаюсь к агонизирующему животному, падаю на колени. Со второго раза вынимаю железку. На ковре расплывается красная лужа. Глажу зверя по измазанной шерсти. Сколько можно умирать, киса? – Сволочь! Ненавижу! Зачем?! Зачем ты это сделал?! Киса не умирааааааай! – я смог вытащить тебя тогда, так смогу и сейчас!

Сосредотачиваюсь, воскрешая в памяти те ощущения. Энергия жизни выливается из кота, и я снова четко ее чувствую. Просто вижу, как вытекает эта эфемерная субстанция. И возвращаю ее обратно, наполняю, латаю дыры, вот так и лечу. Свет льется с моих рук: золотой, осязаемый, теплый. Трей шумно выдыхает, смотрит не мигая. Минута… другая… Желтые глаза кота открылись, шершавый язык лизнул мне руку. Слезы капают с подбородка, теперь не отвертеться, не соврать себе, не убежать от правды! Ловлю взгляд мужчины, там нет злости. Только решимость и… усталость какая-то пополам с обреченностью. Я слишком многого не знаю и не понимаю, надо это исправлять.

- Ублюдок, - тихо говорю, смотря в голубые глаза. – Я тебе этого не прощу.

- Зато мозги прочистило сразу и надолго! – бросает он и подбирает кинжал. Вытерев лезвие платком, убирает в ножны на руке. – Все еще будешь барахтаться в иллюзиях или посмотришь в глаза правде?

Тварь! Это как шоковая терапия, но зачем со мной так жестко? Вытираю слезы, глажу Киса.

- Я хочу знать все! С начала и до конца! И не смей ничего скрывать! Мне терять нечего. И так нет ничего кроме жизни! А одежду, что принесли слуги, я не одену! Купи мне новую футболку, джинсы и кроссовки, и я еще подумаю о переодевании. В ту хрень, что на диване можешь облачаться сам! – ору напоследок.

Мы стоим и сверлим друг друга глазами, мужчина вдруг улыбается и неожиданно бархатно и совсем не зло смеется, машет на меня рукой.

- Хрен с тобой. Упрямец! Будет тебе футболка и кроссовки, жди тут, - и он выходит за двери.

А мое сердце ёкает от маленькой победы.

- Ненормальный, - бурчу себе под нос и сажусь прямо на ковер, ероша волосы, - они все тут сбрендили, а сумасшедшим перечить опасно. Надо бы подыграть, но как же меня все это бесит! Я все вспоминаю те голоса из полусна, тихие, переливающиеся словно ручей, тепло рук на коже. И непреодолимо хочется увидеть тех, кому принадлежали голоса и руки. Что-то тянет в груди, разрывает, зовет… тоска непреодолимая. Я понимаю, что она сопровождала всю мою жизнь, а сейчас стала просто невыносимой. Потому что то, к чему я тянулся через расстояния, сейчас близко, рядом, под боком… Предчувствие. Скоро я встречусь с теми, кого ждал так долго, и о ком тосковал.

========== Этап 5 ==========

Ив

Час передышки, и мне принесли нормальную одежду: черную футболку точно моего размера из незнакомой эластичной ткани, синие джинсы, с модными потертостями на штанинах, сели как влитые, и бело-черные кроссовки - последний писк моды, которые я видел в рекламе по визору. От одежды буквально пахло деньгами, но я забил и оделся. Подойдя к зеркалу, открыл рот от изумления. Таким я себя никогда не видел: шмотки подчеркивали мою изящность и хрупкость. Не хватает еще каких-нибудь браслетов на запястья, чтобы выглядеть как студент элитного заведения. Ну и лицо бы подправить, конечно, но вариант со стрижкой отпадает, не хочу открывать шрам на всеобщее обозрение.

У меня довольно смуглая кожа, а чистые волосы заиграли всеми оттенками коричневого, после того количества шампуня, что я вылил на себя. Трей будет доволен, ведь я перестал походить на беспризорника.

Мужчина возникает позади меня словно из воздуха, заставляя вздрогнуть и покраснеть от его взгляда. Кис у моих ног зашипел и оскалился. А мужчина, придирчиво осмотрев меня со всех сторон, хмыкнул скептически и выдал:

- Сойдет, лучшего все равно за такое короткое время не добиться. Пошли за мной, - он выскальзывает из комнаты. Походка уверенная, скользящая. Я иду за ним хвостом, по коридорам, залам и лестницам, еле успевая за размашистым шагом. Встречные слуги кланяются нам, охрана отдает честь, прижав раскрытую ладонь к груди. Останавливаемся перед огромными дверями с росписью из хризантем и экзотических птиц. Я чуть не впечатываюсь лбом в широкую спину. Трей смотрит строго.

– Зайдешь со мной, я вас представлю. Первому не говорить, только отвечать на вопросы, когда спрашивают. Постарайся ничего не выкинуть! Они и так в последнее время нервные - не успеваем помещения ремонтировать. Так что будь паинькой и верь своим глазам и ощущениям. Не бойся, доверься сердцу, оно не подведет. Понятно?

Киваю, в горле комок, страх дрожит на кончиках пальцев. Но это не плохой страх, скорее предвкушение, нетерпение.

Створки распахнулись, внутри много света. Я следую за Треем по ковровой дорожке цвета спелых ягод вишни. Огромная зала давит размерами, колонны по бокам подпирают свод в разноцветной мозаике, везде фрески, гобелены, шелка. Я словно в музее, теряюсь сразу и бесповоротно, верчу головой, чтобы увидеть все и сразу. Трей где-то впереди проходит к двум большим креслам, похожим на троны, в них восседают две яркие фигуры.

Я иду, заторможено озираясь, краски оглушают, картины притягивают взгляд, ропот голосов рядом идет фоном, я застрял около статуи из белого мрамора, изображающего Мизури двух тысячелетней давности, о чем говорила его заколка в волосах и трезубец в руках. Меня прошибает молния узнавания, это те предметы, что я рисовал в приюте, интересно, что еще попадется мне на глаза?

- Ивертин! - окликает меня голос Трея, и я отвлекаюсь от созерцания.

- А? – оглядываюсь на голос и замираю, не в силах пошевелиться. Смотрю на приближающихся ко мне фантастических существ. Это как увидеть легенду наяву, то о чем пишут в книгах, говорят в храмах, и воспевают в гимнах. Они прекрасны в фиолетово-сиреневых одеждах с малиновыми вставками. Черные гривы закреплены на затылке заколками с драгоценными камнями. Высокие, статные, с правильными чертами лица. Это - несомненно, были особи мужского пола, молодые, мои ровесники наверно, но шире в плечах, уверенно двигающиеся навстречу. Одежды колыхаются, глаза горят, а я пялюсь на них, как дурак, приоткрыв рот, и не могу отвести взгляда. Останавливаются в двух шагах и, улыбаясь, смотрят. Ой, ёёёоооо!