Гностики и фарисеи (Сборник), стр. 58
Наступает тишина. Слышно только, как щёлкают затворы фотоаппаратов.
- Сегодня не-за-бы-ва-а-емый, не-пов-то-ри-и-мый день в вашей жизни! Вы пришли, чтобы соединить свои судьбы и пройти вместе по жизненному пути!.. Я от всего сердца желаю, чтобы семья ваша была счастливой и благополучной. Счастья вашему дому!.. Перед регистрацией брака прошу ответить вас, является ли ваше желание стать супругами взаимным и свободным. Прошу ответить вас, невеста…
- Да! - грохочет Нюся.
- Ваш ответ, жених…
- Да, - вздыхает тот.
- В соответствии с семейным кодексом Российской Федерации, а также по вашему взаимному решению и согласию, объявляю вас мужем и женой!..
Речь игривой дамы производит на собравшихся потрясающее впечатление. Невеста смахивает слезу, жених тоскливо вздыхает и устремляет взгляд свой в окно, точно там навеки остались его свобода и беспечная жизнь. В задних рядах слышится всхлипывание. Это бабушка жениха, златозубая старушка с волосами, окрашенными не то хной, не то луковой кожурой, не в силах больше сдерживать рыдания. Ей вторят ещё две никому не известные старушки.
Потом новобрачные обмениваются кольцами, потом вместе со свидетелями расписываются в "амбарной" книге, потом воздух оглашается поздравлениями, поцелуями и пожеланиями. А потом, уже на улице, откуда-то сами собой появляются шампанское, пластиковые стаканы и шоколадные конфеты.
Кто-то бросает "Горько!", новобрачные целуются, все довольны, все кричат "Вау!"
Но вот шампанское допито, конфеты съедены - перед процессией встаёт вопрос: посещением какого памятного места освятить сей знаменательный день. Приоритеты выстраиваются следующим образом: к монастырю, к вечному огню, к противотанковым ежам, а на десерт - загородная прогулка, цель которой - деревянная, в полный рост, фигура лося, что на границе двух лесничеств.
Решают не терять даром времени и тотчас после проработки маршрута отправляются в путь. И ни снегопад, ни усиливающийся холодный ветер не в силах помешать их планам!..
Часам к пяти в ресторане, бывшем некогда столовой завода скобяных изделий, напряжение накаляется до предела. Молодых ждали к четырём, но они уже на час задерживаются. Не случилось ли чего?
В каждом окне, как пришпиленная, торчит чья-нибудь физиономия. Всяк хочет увидеть первым и сообщить остальным. И вот наконец какой-то детский голос оглашает:
- Едут! Едут!
И тотчас другие голоса подхватывают:
- Едут! Точно! Вот они!
Проведшие в томительнейшем ожидании около часа, собравшиеся теряются и начинают метаться. Всё падает из рук, предметы исчезают, порядок рушится.
- Где хлеб-соль?
- Да здесь же был!
- А рушник? Куда делся рушник?
- На стуле только что висел!
- Фёдор Тихоныч! Икону возьмите!
Фёдор Тихоныч, отец жениха, нимало не смущаясь своей неосведомлённостью в вопросах богословия и иконописи, овладевает иконой. При этом неизвестный святой в его руках переворачивается вниз головой. Но впопыхах этого никто не замечает. Супруга Фёдор Тихоныча хватает рушник, а Нюсина мать поверх него укладывает хлеб-соль. И так, впереди толпы гостей, втроём они встречают молодых, возглавляющих другую толпу. Встреча происходит в фойе бывшей столовой.
- Хлеб да соль молодым! - нараспев говорит новоиспечённая свекровь и кланяется вошедшим.
Фёдор Тихоныч с запозданием следует её примеру. Когда они разгибаются, молодые подходят ближе и по очереди, сначала Нюся, потом Валерка, целуют неизвестного святого. Дальше, по обычаю, они кусают каравай. Каждый, разверзнув безобразно челюсти, старается отхватить кусок побольше, ибо от этого зависит первенство в их союзе.
Во всё это время свидетельница с фотоаппаратом в руках прыгает вокруг на тонких ножках и, подгибая колени на манер заправского папараци, фиксирует каждый миг.
И снова воздух оглашается поздравлениями, поцелуями и пожеланиями…
Свидетельница вручает Нюсе свой подарок - наручные часы. Подарок Нюсе нравится, тем более что она сама его заказывала, и тотчас на запястье у неё щёлкает стальной замок.
Пока часы ощупывают другие Нюсины подружки, белобрысый Владик отзывает свидетельницу в сторону и, заглядывая ей в глаза, таинственно вопрошает:
- Ты что, уходить собираешься? Это нельзя… Свидетели до конца должны…
- С чего ты взял? Не собираюсь я уходить…
- А зачем подарок подарила? - не унимается строгий Владик.
- То есть как "зачем"?
- Подарки принято дарить позже. Свидетели ходют с подносом, а гости ложут подарки.
А водители меж тем решают, как быть с машинами.
- Что ж это, - всплёскивает руками Кузьма Егорыч, - я у дочки единственной на свадьбе за здоровье не выпью?!
Остальные четверо водителей призывают Кузьму Егорыча воздержаться сегодня от спиртного - все устали и проголодались. Но Кузьма Егорыч непреклонен. К отцу присоединяется Нюся:
- Свидетелю грех не выпить за молодых! - кричит она.
Позже выясняется, что тяжкий грех ляжет на души и остальных трёх водителей, если только они откажутся поклониться сегодня зелёному змию. Страшась греха, водители решают отогнать машины на стоянку, а обратно вернуться на такси. С тем и удаляются.
В ожидании их возвращения гости и виновники торжества перемещаются в единственный обеденный зал. Здесь уже накрыты столы, устроенные в виде буквы "П".
Белые скатерти, тесные ряды бутылок, яркие пятна овощей и матовый блеск майонеза в салатах возбуждают всеобщий аппетит. Кое-кто уже поговаривает о том, что неплохо бы начинать.
- Дождёмся наших водителей! - пищит свидетельница, которой не улыбается управлять застольем в одиночестве.
Чтобы занять себя, гости принимаются чинно прогуливаться вдоль столов, искоса поглядывая на красные куски сёмги и розовую в белую крапинку колбасу. Но долго так продолжаться не может. Проходит полчаса, и гости, не евшие ничего со вчерашнего вечера, начинают роптать. Матери новобрачных сообща принимают решение начинать праздник. В мгновение ока все рассаживаются.
Свидетельнице подсовывают какой-то листок, и она, поднявшись со своего места и густо покраснев, чуть слышно читает:
Ой вы гой еси, гости-гостюшки!
Гости стихают. Кто-то требует:
- Громче! Не слышно!
Свидетельница прокашливается и начинает сызнова:
Ой вы гой еси, гости-гостюшки!
Поклонитися от нас вашим матушкам!
А сейчас нальём вина заморские
Мы в бокалы хрустальные русские
Да подымем за молодых наших!
За прекрасную лебёдушку
Ой ты гой еси Аннушку,
Да за ясного соколика,
Ой ты гой еси Валерика!
Хлопают пробки. Все, включая дам, встают, журчит шампанское, и вот уже слышны первые робкие голоса:
- Горько! Горько!
К ним присоединяются остальные, и вскоре многоголосый хор ревёт так, что слышно на соседней улице:
- Горь-ка! Горь-ка!
Отставив "бокалы русские", молодые затяжно целуются. Причём руки "соколика" вовсю путешествуют по телу "лебёдушки".
Когда все усаживаются, свидетельнице опять подсовывают листок. И она, покраснев, как и в первый раз, читает:
Ой вы гой еси, гости-гостюшки!
Поклонитися от нас вашим матушкам!
- Да уж поклонились! - перебивает какой-то остряк.
Все смеются.
Свидетельница, готовая провалиться из-за насмешек и тех глупостей, что вынуждена озвучивать, скрепя сердце, продолжает читать:
А сейчас отведайте наших кушаний!
Подкрепитися у нас, чем Бог послал!
Здесь и сёмушка и икорушка,
Язычок, балычок и грудиночка!
Нюсина мать с довольным видом кивает головой. Да, всё это есть на столе. Уж они-то ничего не пожалели для единственной дочки!
Гостей не надо упрашивать. Ещё свидетельница не окончила свою былину, а уж застучали ножи, зазвенел фарфор.