Белокурая гейша, стр. 66

- Мои светлые лобковые волосы! - вскричала я, глядя вниз и понимая, что причинное место выдаст меня.

- Нужно покрасить их в черный цвет, - сказала Симойё, стирая следы моей потерянной девственности бумажными салфетками, а потом с помощью кисти тщательно нанося черную, как полночь, краску на мои вьющиеся волосы на лобке.

- Думаете, это сработает? - нервно поинтересовалась я.

- Даже в тусклом свете будет нелегко дурачить барона, заставив его поверить, что он погружает пальцы в лунный грот японской майко, а не белокурой гайджин, - произнесла Симойё. - Я очень опасаюсь за всех нас, если твой секрет будет раскрыт.

- Прошу меня извинить. Я знаю способ сохранить твой секрет, Кэтлин-сан.

Мы повернули голову. Марико.

- Как, Марико-сан? - спросила Симойё. Любопытство придавало ее голосу оттенок печали.

- Вы учили нас, что профессия гейши зависит от нашей способности скрывать секреты.

- Да… но…

- Я девственница, - отважно заявила она, - и могу занять место Кэтлин-сан.

- Но как ты…

- Разве не верно, окасан, - продолжала девушка, - что гейши созданы для темноты, освещаемой лишь мерцающим светом свечи?

- Да, верно, - подтвердила та.

- Я спрячусь за ширмой и поменяюсь местами с Кэтлин-сан после того, как она опоит барона сакэ. Лицо мое будет скрыто вуалью, а над телом будет низко свисать москитная сетка, и барон Тонда-сама не узнает, что будет погружать пальцы в мой лунный грот, глубже каждую ночь, пробираясь к моему сердцу цветка. На седьмую ночь он, пребывая в уверенности, что раскрыл сердце цветка Кэтлин-сан, пронзит меня своим пенисом, а потом уедет.

Я покачала головой:

- Это безумие, Марико-сан. План твой никогда не сработает.

- Он должен сработать, Кэтлин-сан, - вмешалась Симойё. В голосе ее слышалась надежда. - Для тебя это единственный шанс спастись.

- Что вы имеете в виду?

- Если ты овладела искусством быть гейшей, а я верю, что так оно и есть, то тебе отлично известно, как играть в игры барона, флиртовать с ним, разжечь в нем огонь желания, не теряя при этом контроля.

- Даже если бы я и могла провести барона, я отказываюсь позволять Марико-сан идти на такое ради меня! Я не могу…

Марико положила руку мне на плечо и сжала ее.

- Судьба предначертала нам стать сестрами этой ночью, Кэтлин-сан, и мой долг в том, чтобы помочь тебе.

- Достаточно ли у нас времени, чтобы совершить сестринский обряд? - спросила я.

Марико поклонилась, коснувшись лбом татами:

- Да, Кэтлин-сан, богам было угодно сделать эту ночь полной неожиданностей. Все уже готово.

Краем глаза я заметила, что окасан склонила голову и поднесла руку к груди. Что-то не так? Хотя я и боялась последствий этого вечера с бароном, еще сильнее мне хотелось совершить с Марико священный сестринский ритуал. То был момент перехода в жизни майко. Обмен чашами с сакэ приравнивался к связующим узам как при становлении сестрами, так и во время свадьбы. Я будто бы вступала в общину гейш. А если в будущем мне захотелось бы выйти замуж, то пришлось бы оставить профессиональную деятельность.

Хихикая, точно девчонка, Марико установила в комнате золотистые раздвижные ширмы с обеих сторон стенного алькова, где хранился свиток Шинто богини солнца Аматерасу. Затем она внесла поднос с красными лакированными чашечками и старым железным чайником с сакэ. Я подмигнула подруге, желая сказать, что одобряю происходящее.

Облаченная в традиционное прозрачное кимоно, я торжественно опустилась на колени рядом с Марико. Пульс мой участился, а сердце переполнилось теплотой к этой девушке. При обычных обстоятельствах окасан сидела бы подле нас, но, так как это была самая неординарная церемония обмена чашками с сакэ, Симойё разместилась справа от меня, как бы являясь свидетелем происходящего действа.

Сначала Марико взяла неглубокую красную лакированную чашечку с плоским дном, до краев заполненную сакэ, и осушила ее в три глотка, затем передала ее окасан для повторного наполнения. Симойё налила в чашку сакэ и передала ее мне. Позволив сладкому аромату рисовой водки ударить мне в голову, я вдохнула острый запах, но он не притупил моих чувств. Наоборот, что-то внутри меня только и ждало пробуждения. Чувство удовлетворения. Образования связи. Не поднимая головы, я выпила из той же чашки. После чего мы повторили церемонию с чашками среднего размера и, наконец, большого - всего получилось три чашки, каждая из которых была осушена в три глотка.

Трижды три - девять.

Я размышляла о том, что означает это число: ритуальное распитие сакэ связало нас крепкими торжественными узами. Отныне судьбы наши соединились, как при свадебном обряде, скрепляющем воедино жизни двоих людей, пожелавших стать неделимыми.

Теперь Марико стала моей старшей сестрой и самым важным человеком в моей жизни. Допив последнюю чашку сакэ, я ощутила укол совести и удивилась, правда ли это. На глаза мне навернулись слезы смятения. Я яростно заморгала, чтобы прояснить зрение, и одновременно пытаясь избавиться от чувства вины, тревожащего мою душу.

Я люблю Рида-сан, но больше всего на свете мне хочется быть сестрой-гейшей Марико.

Расстроенная, я прижала руки к груди ладонями вниз, будто таким образом могла физически подавить боль в сердце, терзающую мне разум и душу. Я молила богов, чтобы мне никогда не пришлось выбирать между жизнью гейши и любовью к Риду. Невзирая на ситуацию, я улыбнулась. Я не сумею получить и то и другое. Хотя у многих гейш имелись любовники - они скрывали эти отношения, точно тайные послания, написанные лучшими черными чернилами на прозрачной лавандовой бумаге, - мой прекрасный гайджин не сумел бы понять стиля жизни мира цветов и ив.

Раньше, в бане, частое дыхание и сплавленные воедино тела воспламенили мою душу и высушили слезы. Угрожающая тень барона исчезла из моих мыслей. Теперь же, во время сестринской церемонии, каждый глоток сакэ разжигал во мне желание исполнить свой долг перед окасан, Марико и всеми гейшами Чайного дома Оглядывающегося дерева.

Переняв мужество моей сестры-гейши, я подняла голову. Отгоняя от себя ожидание великого будущего в доме гейш и дней, которые я проведу с Марико, я посмотрела на маленькую майко, лицо которой лучилось радостью.

Ритуал был окончен. С этой минуты я буду называться своим профессиональным именем. Кимико.

- Время работает против нас, - молвила Симойё и с поклоном добавила: - Кимико-сан.

Вздохнув, я также поклонилась. Я была готова к предстоящему мне вечеру. Я появлюсь перед бароном, буду ластиться к нему, флиртовать с ним, подливать ему сакэ и петь песню о любви и лете. Но перед моментом наивысшей близости место мое на футоне займет Марико. Лицо ее будет скрыто, а тело обнажено от талии и ниже, и она раскроется навстречу барону и проникновению его пальцев. То была опасная идея, но также и единственный способ спасти нам всем жизнь.

Посмотревшись в высокое узкое напольное зеркало, я ахнула, не зная, чего ожидать. Зеркало показало мне не ребенка, которым я некогда была, завернутого в кимоно и обвязанного поясом так высоко, что он полностью скрывал грудь, и не испуганную девочку с белокурыми волосами. Зеркало показало мне лицо гейши, нарисованную белую маску, презрительно изогнутые лунообразные брови и выступающую вперед ярко-красную нижнюю губу. Глаза мои были обведены красным и черным, а черноволосый парик завит и уложен в причудливую прическу, скрепленную серебряными и золотыми шпильками и украшенную колокольчиками, которые нежно позвякивали, стоило мне склонить голову набок.

Когда я более пристально вгляделась в собственное отражение и увидела свое белое лицо, сердце мое забилось быстрее, потому что каким-то непостижимым образом я стала чужой самой себе. Эта замысловатая прекрасная женщина была сексуальным и мистическим созданием, соблазнительницей, знающей все трюки, как завлечь мужчину. Но то была не Кэтлин Маллори, девушка, тоскующая по своему отцу и влюбленная в человека, которого он послал, чтобы привезти ее обратно домой.