Полет Ящера, стр. 92

- Ходу, Гонтарь!..

Нас бешено раскачивало, приходилось то и дело хвататься за кресло и поручни. Прямо перед глазами безжизненно моталась голова водителя. Кровь стекала на спинку сиденья, капала на пол. Бедолага и в этот раз принял в себя парочку лишних пуль - за себя и за того парня. Стонов я, по крайней мере, больше не слышал. Битюг, что сидел слева от меня, тоже не подавал признаков жизни.

С рычанием «Ниссан» в очередной раз развернулся, в мгновение ока проскочил улицу. Грохот пальбы стремительно удалялся. Хотелось зажмуриться и втянуть голову в плечи, на такой сумасшедшей скорости мы неслись. Вылетев на проспект, Гонтарь едва не столкнулся с какими-то случайными «Жигульками». Впереди мелькнул шпиль «Макдональдса», рядом блеснули широченные стекла горисполкома. Бутафория кончилась, мы снова перенеслись в знакомое и привычное.

Завизжали стираемые покрышки, меня качнуло вперед. Замедлив ход, джип подрезал курс продуктовому фургону и перестроился в правый ряд. Мы ошарашенно закрутили головами. Перемены были слишком разительны. Крякнув, я сунул автомат в ноги, прицокивая языком, телохранитель вполголоса выругался. Самого обычного вида прохожие - с собаками, колясками и авоськами - текли вдоль залитых электрическим светом улиц, ларьки, что стояли справа и слева пестрели глянцевым ассортиментом.

- Ну? - Гонтарь хмуро оглянулся. - А это как понимать? Все, стало быть, по новой? Я покачал головой.

- Спроси что-нибудь полегче.

- Но есть же всему этому какое-то объяснение!

- Ты считаешь, такое можно объяснить?

Гонтарь замолчал. Глядя на его широкую спину, я решил, что мучить телохранителя несправедливо, и хмуро выложил мысль, что казалась мне в этот момент сколь-нибудь заслуживающей внимания.

- Смерчи… Наверное, дело в них. Они расчертили город на зоны. Вернее, там, где они прошли, получился кавардак, который ты только что наблюдал. В других местах все осталось по-прежнему.

Гонтарь продолжал молча рулить, и я не удержался от усмешки.

- Ну? Тебе стало легче от моих объяснений?

- Мне станет легче, когда вы скажете, что нам теперь делать, - Гонтарь смачно плюнул в открытое окно. - Вон видите? Гуляют себе - и хоть бы хрен!

- А почему им не гулять?

- Так ведь получается, что мы видим и слышим, а они нет! Вот я чего не могу понять! Там ведь грохота было на весь город! Не глухие же они!

Не глухие и не слепые, тут Гонтарь прав. Хотя… Я прикрыл глаза, вспоминая последние слова Безмена. Теперь, когда мы имели честь лицезреть ожившего Микиту, когда в пяток минут какая-то солдатня перещелкала из допотопного «Максима» всю нашу охрану, я мог бы, пожалуй, повторить сказанное Безменом. Впрочем, вру… Не мог. По той простой причине, что это стало бы окончательным признанием нашего поражения, а значит, и нашего восторжествовавшего сумасшествия. Распухающим тестом бред напирал со всех сторон, наваливался и душил, однако мы стоически держались. Ничего другого нам попросту не оставалось. Как ни верти, а иллюзии тоже способны служить неплохим щитом, и страусы суют головы в песок вовсе не от большой глупости. Они знают, что делают, - эти большие мускулистые птицы…

Юнкерсы!..

- Чего, чего?

- Ложись, говорю, дурила!

Меня грубо толкнули в спину, а в следующую секунду над крышами домов с ревом промчались черные махины самолетов. Гулко и часто заколотили близкие орудия. Вероятно, зенитки. Следом, захлебываясь, ударили пулеметы. А рев моторов удалялся, меняясь в тоне и, видимо, приближаясь к заветной цели. Музыкальная строфа спешила завершиться - для кого-то роковой точкой, для кого-то триумфальным восклицательным знаком.

На этот раз мы были в Таллинне. В самом начале войны. И немцы лупили с земли и с воздуха, стискивая город в смертельных объятиях.

- Рейд бомбят, суки! - молодой боец в форме курсантика поднял голову. Именно он приютил нас на этой разбитой улочке, поверив в байку об артистах, согласившись укрыть джип в хлипкий гаражик. Насколько я понял, этот самый гаражик он и поставлен был охранять.

- Если бомбят рейд, зачем же ты меня толкнул? - поднявшись на ноги, я не спеша отряхнулся.

- Ну так… Раз на раз не приходится. Они, бывает, и в городе пару бомб сбрасывают. А знаешь, какие у них бомбы? Морские - аж на тридцать пудов! Ахнет такая, - и, считай, целого квартала нет.

- А где же наши еханные истребители?

Это спрашивал уже Гонтарь. Настороженно оглядываясь, он привычно держал правую руку в кармане.

- Какие там истребители. Хорошо, ещё корабли остались. - Курсант махнул рукой куда-то за спину. - Там немчура на танках прет. Прямо лавиной. А наши с рейда садят из главного калибра. Тем только и держимся.

- Вслепую, что ли, стреляют?

- Почему вслепую? Наблюдатели есть. То есть должны быть…

Мы вздрогнули от далекого грохота. Боец съежился.

- Началось. Мы их, они нас. И так вот весь день… Из-за угла выскочил вооруженный винтовками патруль, стуча сапогами, промчался мимо гаража. И снова на отдалении ахнуло. Пыльное облако припудрило уличную линзу. Гонтарь раскашлялся. Снова послышались шаги, патруль бегом возвращался.

- Вот тварь! Чуток не достал!..

В гараж забежали трое бойцов. И тотчас по мостовой застучали пущенные с неба металлические катыши. Один из самолетов решил, как видно, попугать горожан.

- Вдарить по нему, товарищ майор? - один из бойцов стянул с плеча винтовку.

- Отставить! - майор зло сплюнул под ноги. - Пули только зря изведешь.

Покосившись на нас, без особого интереса спросил:

- Кто такие?

- Артисты они, товарищ майор, - улыбаясь, заговорил курсантик. - Видите, как одеты. С самого Урала приехали. На гастроли. Машина вон у них какая складная. Специально для спектакля.

- Машина, говоришь? - майор скользнул глазами по накрытому брезентом джипу. - Сейчас поглядим. Сидорчук! Ну-ка сбрось эту хламиду.

Зашуршал сбрасываемый брезент.

- Ого!..

- Эй, майор, поаккуратнее!

- Что? - майор по-рысьи зыркнул в сторону Гонтаря.

- Спокойно, ребята, без нервов, - я поднял руку, однако жест не произвел на майора ни малейшего впечатления.