На Гемме, стр. 17

– Потом, док. Потом. Тебя слушаю не один я, и давай не будем отвлекаться.

– Да, конечно, – доктор платком вытер раскрасневшееся лицо. – Я вновь протестировал пробы, взятые у Ковалева, у Криса и… и у тебя, Жак. Хроматография ничего не дала, но я пропустил пробы через главный автоклав и… В общем, машина подтвердила наличие феерона у всех троих. Правда, процентное содержание существенно отличалось, но это вполне объяснимо. Крис был уже мертв, а ты находился на станции довольно непродолжительное время. Наибольшая концентрация обнаружена у Ковалева, что, видимо, подтверждает…

Я прервал его взмахом руки. Мною овладело нетерпение. Версия подтвердилась, мне нужны были подробности.

– Если можно, док, пару слов об этом самом феероне.

– Увы, всей информации набралось три-четыре абзаца. Правда, информация довольно интересная, но далеко не исчерпывающая. Дело в том, что для образования феерона нужны специфические условия: вода, кальциевые породы, огромное давление и так далее. Поэтому в свободном состоянии на Земле его попросту не существует. Он проявлял себя только однажды – в случае массовых психозов на одной из тихоокеанских подводных баз. Кажется, это было подобие акваполиса, и там с этим феероном долго не могли сладить. Словом, я хотел сказать, что соединение это достаточно редкое, и я понятия не имею, каким образом оно очутилось на станции.

– Самым элементарным, – я продемонстрировал ему баллончик. – То, на что я тебе намекал. Стоит лишь вставить подобную штучку в систему регенерации воздуха, и прилет карликов или кого-нибудь еще гарантируется. Точно такой же баллон, очевидно, принесет тебе и штурман.

– Но это же чудовищно, Жак!

– А я и не спорю. Но по счастью, чудовища рассажены по клеткам и ничем более нам не угрожают.

– Но почему именно карлики? Ты можешь это объяснить?

– Вероятно, да. Хотя в равной степени это могли быть и черти рогатые, и динозавры. Но так уж вышло, что Роберту Крису явились карлики…

– Но ведь и ты их видел!

– Правильно. Потому что их УЖЕ видел Крис. Заявив об этом на весь космос, он произвел своеобразное внушение. Согласись, чаще всего мы встречаем то, что ожидаем встретить. Сообщение дежурного потрясло людей, и мы таким образом уже были настроены на встречу с карликами. Ни черти, ни динозавры нас не интересовали.

– А баллон с феероном?… Ты хочешь сказать… – Шумно задышав, Кол Раскин сжал кулаки. – Кажется, начинаю понимать.

– Ковалев не был дежурным, – я окинул присутствующих твердым взором. – То есть, я хочу сказать: он был не обычным дежурным. Феерон, распыленный на станции, это его работа. И сбитый «Персей» тоже. Возможно, и Роберта Криса убрал он.

– Но зачем? Для чего это было ему нужно?

– Это было нужно Командору. Я уже сказал: Ковалев только играл роль дежурного. Его истинная задача заключалась в том, чтобы устроить грандиозную имитацию вторжения. И он ее устроил, – я снова помахал в воздухе баллоном. – Этот ароматизатор я отнял совсем недавно у субъекта, который намеревался распылить феерон здесь, на «Цезаре». Припомните слова Командора. Он не зря строил из себя пророка. Запугивая нас, он бил наверняка. Мы превратились в серьезное препятствие, и он дал добро на повторное применение феерона. Еще немного, и мы действительно стали бы сходить с ума, прячась по закоулкам от собственных галлюцинаций, умоляя военных защитить нас. Кстати сказать, сами они были бы защищены от нашествия эфемерного мира. Не сомневаюсь, что у всех посвященных в подробности операции имеется на руках противоядие.

– Черт подери! – Кол Раскин в бешенстве ударил кулаком по собственному колену.

– Очевидно, – продолжил я, – операция затевалась давно – еще со времени заброски на Гемму своего человека. Ковалев обязан был сыграть роль детонатора, а далее все раскручивалось само собой. При этом они продумали даже такие детали, как возможное уничтожение кого-нибудь из спасателей, а также участие в боевых операциях гражданского звездолета, экипаж которого всегда мог бы подтвердить правомерность их действий.

– Но какого черта им все это понадобилось?

– Что ж… Попробую объяснить и это, – я обернулся к залу. – Так вот… На мой взгляд операцию «Циклон» следовало бы переименовать в операцию «Реванш». Именно в этом кроется ее главная суть. Военным давно перестали доверять на Земле. Они пятились, оставляя позицию за позицией. В подобном положении хватаются за соломинку, и эту соломинку, надо отдать им должное, они умудрились создать. А именно – спектакль под названием «Вторжение инопланетян». Что может быть серьезнее! Подобная угроза мигом бы вернула военным утраченный авторитет. А это означало бы в свою очередь возрождение армии, разработку нового оружие и многое-многое другое, – я повернулся к Командору. – Если бы это не было так мерзко, я не удержался бы от комплиментов. План действительно был превосходен.

– Да, но они совершили ошибку, – задумчиво произнес Раскин. – Им не следовало подпускать к этому делу гражданских.

– Верно, но лишь отчасти, – я покачал головой. – Они рассуждали здраво, полагая, что присутствие гражданских лиц придаст убедительность всем здешним событиям. Если бы в карликов поверили мы, поверили бы и в космоцентре. Просчет они допустили в другом: мы не поддержали их логику, проявив непонятное упорство. Наши мировоззрения оказались принципиально различными, и там, где они готовы были уничтожать, мы собирались прощать…

Я нахмурился.

– Корабль спасателей, Роберт Крис – все это несомненно жертвы Ковалева, но не будем забывать, что он только пешка – активная, проходная, но пешка. Полагаю, что своего тайного агента военные уничтожили бы вместе со станцией, не моргнув глазом. Я до сих пор гадаю, отчего он не воспользовался противоядием? Или отцы-командиры подсунули ему липовое лекарство? Если бы я сохранил те таблетки, мы сумели бы это выяснить, – я взглянул в лицо Командору.

– Признайтесь, это ведь Тим поработал в моей каюте?

– Вы больны! – Голова генерала бессильно откинулась на спинку кресла. – Все, что вы говорите, – бред от первого до последнего слова.

– К сожалению, нет, Командор. Бредом можно было бы назвать то, что намеревались совершить вы. И я благодарю судьбу за то, что этого не произошло.

– Капитан! Билиус!..

Я резко обернулся. Вокруг рычащего испанца сжимался клубок тел. С перекошенным лицом, стискивая в руке трофейный бластер, он рвался к Командору.

– Да уймись же ты! – покраснев от натуги, Кол Раскин вывернул у него из рук оружие.

– Черт подери! Почему?! Скажи им, Жак!.. – Билиус едва не плакал. Обезоруженного и обмякшего, его отвели в дальний угол и усадили в кресло. Тяжело отдуваясь, вернулся Кол.

– Нервный срыв, – предположил он. – Надо бы держать его подальше от вояк. Ради них же самих.

– Сделаем, – пообещал я. – Подберем самые надежные каюты.

– Капитан, – неожиданно подал голос Командор. – Я… Я прошу вас вернуть мне личное оружие. Думаю, вы понимаете для чего…

– Правильно думаете, – я кивнул. – Только пистолета с одним-единственным патроном вы не получите. Единственное, что я могу предложить вам, это суд. Суд на Земле.

Помощник в своем углу бессильно зарычал.

– Да, Билиус, – я посмотрел в его черные, пылающие от ярости глаза. – Мне очень жаль… Но мы привезем Командора на Землю целым и невредимым.

Тампон доктора гулял по моему лицу, оставляя прохладный след. Действие наркотиков проходило, и чувствовал я себя более чем скверно. Голова напоминала мяч, по которому беспрестанно намолачивали чьи-то бутсы, тело разламывало от накатывающей боли. Хотелось прижать пальцы к вискам и не отпускать. Так я, собственно, и делал, но это мало чем помогало. Доктор стоял совсем рядом, но голос его был настолько тих, словно говорящий находился в соседней комнате, за дверью.

– Может, хоть теперь ты расскажешь, как тебе удалось докопаться до феерона? В конце концов, мы постоянно были вместе! Что же такого я не заметил? Пойми, Жак, мне просто интересно.